Город золотых теней - Тэд Уильямс Страница 10

— Ладно. Основы компьютерной техники и программирования тебе знакомы. Теперь насчет твоего вопроса о реальности. Это сложный вопрос. Яблоко реально, верно? Но рисунок яблока — это не яблоко. Он похож на яблоко, он заставляет вспомнить о яблоках, можно даже предпочесть одно нарисованное яблоко другому, но попробовать ни одно из них нельзя. Картинку не съешь — во всяком случае, это не то же, что съесть яблоко. Это лишь символ реальности, несмотря на все его сходство с ней. Понимаешь?

Ксаббу рассмеялся.

— Пока понимаю.

— Различие между воображаемым предметом — понятием — и реальностью было когда-то довольно четким. Даже самое реалистичное изображение дома — еще не дом. Можно представить себе, как он выглядит внутри, но зайти в него нельзя. Картина не воспроизводит ощущения, связанные с настоящим домом. Но если ты можешь создать нечто, что выглядит, пахнет, ощущается как настоящий предмет, но им не является — что тогда? Это картинка или реальность?

— В пустыне Калахари есть места, — медленно произнес Ксаббу, — где ты видишь воду, много пресной воды. Подходишь — и она исчезает.

— Мираж. — Рени взмахнула рукой, и в дальнем конце симуляции появилась лужа.

— Мираж, — согласился Ксаббу. На иллюстрацию он не обращал внимания. — Но если ее можно коснуться и намокнуть, если ее можно выпить и утолить жажду — разве это не будет вода? Трудно представить себе что-то одновременно призрачное и настоящее.

Рени подвела его к созданной ею луже.

— Посмотри. Видишь наши отражения? Теперь гляди.

Она нагнулась и зачерпнула воду ладонями. Струйки потекли между пальцами, возвращаясь в лужу. Круги на воде набегали друг на друга.

— У нас комплект для начинающих; это значит, что твой интерфейс, очки и сенсоры, которые ты только что надел, не слишком сложны. Но даже с ними это похоже на воду, верно? Течет как вода?

Ксаббу нагнулся и потрогал воду серыми пальцами.

— Течет как-то странно.

— Немного денег и времени — и будет как настоящая, — отмахнулась Рени. — Есть системы внешней симуляции настолько совершенные, что вода не только течет, как реальная, но и на ощупь мокрая и холодная. Есть еще «канюли» — нейроканнулярные импланты, — но мы с тобой их не увидим, если только не прорвемся в какую-нибудь секретную военную лабораторию. Они вкачивают компьютерную симуляцию прямо в мозг, через чувствительные нервы. Имея канюлю, эту воду можно выпить , не отличив от реальной.

— Но жажды она не утолит, верно? Если я не буду пить настоящей воды, то умру. — Казалось, Ксаббу это не столько пугает, сколько интересует.

— Именно так. Это стоит помнить. Лет десять-двадцать назад сетевики умирали каждые пару недель — так долго сидели в симуляциях, что забывали есть и пить в реальном мире. Я уже не говорю о такой профессиональной болезни, как пролежни. Сейчас такого почти не бывает — слишком много предохранителей в домашней технике, слишком много ограничителей на сетевых входах в университетах и фирмах.

Рени повела рукой, и вода испарилась. Взмахнула еще раз — и пустота вокруг внезапно заполнилась вечнозеленым лесом. Встали покрытые рыжеватой сморщенной корой колонны стволов, над головами затрепетала темно-зеленая листва. Ксаббу с трудом перевел дух, и Рени испытала детское чувство удовлетворения.

— Дело в вводе и выводе, — пояснила она. — Когда-то люди сидели перед плоскими экранами и набирали команды на клавиатурах; теперь мы взмахом руки творим чудеса. Но это не чудо. Это ввод — приказ процессору делать его работу. А результат появляется не на экране перед нами, а в виде стереоскопического изображения, — она показала на деревья, — звука, — она вновь повела рукой, и лес наполнился птичьими трелями, — и еще чего угодно. Предел зависит лишь от мощности процессоров и сложности интерфейс-техники.

Рени добавила пару деталей: повесила солнце над филигранью ветвей, покрыла землю травой и мелкими белыми цветочками — и театрально развела руками.

— Видишь, не нужно даже утруждать себя мелочами — компьютер сам подчищает детали, углы и длину теней и все такое. Это легко. Основы тебе известны, так что через пару недель ты будешь делать то же самое.

— Когда я впервые увидел, как мой дед делает острогу, — медленно произнес Ксаббу, — я тоже подумал, что это волшебство. Его пальцы двигались так быстро, что я не мог уследить за ними — отколоть тут, повернуть туда, завязать узел, — и вдруг появилась острога!

— Именно. Единственная разница состоит в том, что, если ты хочешь делать хорошие остроги в этой среде, придется найти человека, который оплатит это развлечение. ВР-оборудование начинается с примитивного, которое можно найти в любом доме, — за пределами болот Окаванго, конечно. — Рени пожалела, что Ксаббу не видит ее улыбки; она не хотела его обидеть. — Но, чтобы иметь самое лучшее, надо владеть парой алмазных шахт. Или маленькой страной. Но даже в этом заштатном колледже, на устаревшем оборудовании я могу показать тебе очень многое.

— Вы уже показали мне очень много, миз Сулавейо. Можем мы теперь сделать что-нибудь еще? Могу я сотворить что-нибудь?

— Творение в ВР-среде… — Рени замялась, пытаясь подобрать слова. — Я могу показать тебе, как создавать вещи, но работать при этом будешь не ты. Ты всего лишь станешь задавать команды очень сложным программам, а они будут подчиняться. Это хорошо, но сначала надо освоить основы. Представь, что твой дед дал тебе почти законченную острогу, чтобы ты завязал последний узел. Ты не сделал острогу и не научился делать это самостоятельно.

— То есть сначала мне надо найти подходящее дерево, научиться оббивать наконечник, решить, куда нанести первый удар. — Ксаббу комично развел серыми руками. — Да?

Рени рассмеялась.

— Верно. Но раз ты понимаешь, что впереди еще много скучной работы, я покажу, как сделать кое-что.

Под терпеливым водительством Рени Ксаббу разучил движения рук и позы, подающие команды микропроцессорам. Учился он быстро, еще раз напомнив Рени впервые знакомящегося с сетью ребенка. Большинство взрослых, сталкиваясь с новой задачей, пытались заранее обдумать путь к цели и в результате упирались в тупик, когда логическая модель переставала соответствовать новым условиям. Ксаббу, несмотря на очевидный ум, подходил к ВР интуитивно: вместо того, чтобы задавать себе цель и потом пытаться заставить машину достичь ее, он позволял процессорам и программам демонстрировать их возможности, а потом просто выбирал приглянувшийся путь.

— Но к чему тратить столько сил и денег, чтобы… правильно будет «подделывать», да? Зачем вообще подделывать реальность? — спросил он, глядя на собственные попытки задавать форму и цвет, зависающие в воздухе и тут же тающие.

Рени поколебалась.

— Ну, э… подделывая реальность, мы можем создавать то, что не может существовать иначе как в нашем воображении. Художники издавна занимаются этим. Или мы можем создать модель того, что потом возникнет в реальном мире, — как архитектор вычерчивает план. Более того — мы можем создать себе среду, приспособленную для работы. Так же, как наша программа воспринимает жест, — она шевельнула пальцами, и в небе поплыли белые клубы, — и создает облако, в другой программе тем же жестом можно отправить нечто из одного места в другое или найти огромный объем информации. Вместо того чтобы горбиться над клавиатурой или контактным экраном, мы можем ходить, или сидеть, или стоять, разговаривать и размахивать руками. Использование машин, от которых зависит наша жизнь, становится простым, как… — Рени умолкла, подбирая сравнение.