...Спасай Россию! Десант в прошлое - Борис Орлов Страница 10

Со своей ротой мне удалось провести пару занятий по рукопашному бою, несколько — по снайперскому делу. Глядишь, года через полтора из этого батальона выйдет первая часть особого назначения. Посмотрим…

Основной моей задачей стала за этот год женитьба. Аликс Гессенскую я отшил так, что за русского цесаревича она выйдет только под страхом смертной казни. Это хорошо, потому как у меня на примете имеется другая невеста. Принцесса дома Гогенцоллернов — Виктория, для домашних — Моретта. Девица на полгода постарше цесаревича и была обручена с болгарским князем, Александром Баттенбергом, но кого это волнует? Даже если бы она была старше на двадцать лет, страшна, как Хиросима и обручена с графом Дракулой, я все равно желал бы на ней жениться. Эта Моретта принесет в качестве приданного союз России с Рейхом, так чего ж еще желать? К тому же сказать, Баттенберг не настоящий князь. Несколько лет назад его свергли с престола, и теперь он отирается при европейских дворах в поисках поддержки. Самое пикантное в том, что до восшествия на престол Александр Баттенберг служил офицером в русской армии, и был направлен на болгарское княжение именно для того, чтобы отстаивать интересы России. Однако «Сандро» оказался, мягко говоря, подонком, моментально забыв, кто, собственно говоря поднял его из грязи в князи. Сейчас большего русофоба еще поискать…Ну-с, как говорится в одном фильме, который может быть снимут лет через семьдесят: "Жених согласен, родители невесты — тоже, осталось уговорить невесту".

Правда, насчет родителей невесты, я малость прилгнул. Фриц и Вики, родители будущего кайзера Вильгельма и моей избранницы, его сестры, отчаянные англофилы, Россию ненавидят, и отдадут свою дочь за русского цесаревича только под угрозой применения оружия. Конечно, еще жив старый кайзер, большой друг нашей Империи, но он уже стар. Так что, если разобраться, у меня есть только один союзник: будущий кайзер Вильгельм. Парень он увлекающийся и рыцарственный, и наверняка не упустит возможность поучаствовать в романтическом приключении.

Остается только придумать, как бы дать знать о своей любви и желании жениться. Идея пришла не сразу, но когда пришла и оформилась… Все-таки, я гений. Ну, как минимум талант, особенно — в сравнении с бесцветными ребятами из патриархального, спокойного XIX века…

— …Здравствуйте, господин академик.

— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество. Какая честь.

— Ну что вы, Это для меня огромная честь, что сам академик Суриков согласился принять меня. Ведь я всего-навсего один из множества наследников множества престолов, а вы — величайший художник нашего времени!

Лесть — штука полезная. Василий Иванович приятно пунцовеет и смотрит на меня уже заинтересованно. Я рассыпаю дифирамбы его "Утру стрелецких казней" и "Меншикову в Березове". С трудом вспоминая работы искусствоведов конца ХХ века, восхищаюсь композиционным построением полотен, расписываю цветовую гамму, историческую достоверность. И вот результат: Суриков, усмирен, покорен, очарован и готов выполнить любую просьбу восторженного цесаревича.

— Чем же я могу быть вам полезен, Ваше Высочество?

— Василий Иванович, я пришел к вам с нижайшей просьбой. Вы один сможете мне помочь.

Суриков удивленно пялится на цесаревича, пришедшего к нему за помощью.

— Дело в том, господин академик, что я… влюблен. Моя избранница — принцесса из дома Гогенцоллернов, Виктория. Мне необходимо дать ей знать о своей любви. И помочь мне можете только вы.

— Да чем же, Ваше Императорское Высочество?

— Напишите картину. Что-нибудь из наполеоновских войн. На переднем плане — молодой русский офицер, раненый. Над ним склонилась немецкая девушка. А дальше — бесконечная колонна французских солдат и Наполеон, брезгливо смотрящий на раненого.

— И в виде русского офицера и немки будут изображены Вы и Ваша избранница, — Суриков, похоже, заинтересовался моей идеей. — Ваше Высочество, если позволите, я попробую сделать несколько набросков прямо сейчас.

Мы расстались через четыре часа. Мы обсудили наброски, до хрипоты наспорились по поводу композиции, и решили вопрос с названием полотна. "Битва при Дрездене". Здорово! Хорошо, что у Василия Ивановича есть время и он готов временно отвлечься от своей "Боярыни Морозовой". Обещал через три месяца выдать на-гора первый вариант. Пойдет…

Вот по осени и едем свататься. «Едем» — это значит я, Ренненкампф, Васильчиков, и атаманец Шелихов, с которым я теперь каждое утро занимаюсь рукопашным боем. И, разумеется, с нами едет академик Суриков со своим полотном "После поражения". На переднем плане тяжело раненный русский офицер-драгун, который с мольбой протягивает руки к немецкой девушке. Девушка, списанная с фотографии Моретты, вытирает ему кровь, а сама, с ужасом на лице смотрит на убитых пруссаков, лежащих рядом. И на все это брезгливо взирает Наполеон, окруженный своими гренадерами, осененный трехцветными знаменами. Ну, если немцы намека не поймут, то я уж и не знаю, чем пронять этих бюргеров…

Проняло. Старый кайзер, полюбовавшись на присланное ему в подарок творение академика, прослезился и разразился длинной речью о братстве оружия, об общей истории, о давних традициях дружбы и добрососедства. А ко мне приближается молодой Вильгельм:

— Послушайте, кузен, одна из фигур на картине напоминает мне мою родственницу. Скажите, это случайность?

— Э-э… — а ну-ка, постараемся покраснеть и сделаем вид, что нам мешают руки! — Кузен, я могу Вам довериться? Помнится, мы с Вами были довольно близки в России, но все же…

Он заинтересован и заинтригован. Его серые чуть на выкате глаза впились в меня.

— Я полагаю, что не давал вам повода, кузен, сомневаться в моем к Вам расположении.

— Хорошо, кузен. Я только хотел бы поговорить с вами наедине.

Теперь он уже не просто заинтересован, теперь он просто сгорает от любопытства. Пока звучат речи, я слежу краем глаза, как он нервно переминается с ноги на ногу, теребя свою сухую левую руку. Ну, понервничай, понервничай…

Через два часа, перед обедом, он решительно подходит ко мне и предлагает вместе осмотреть коллекцию холодного оружия. После чего круто разворачивается и широким шагом прямо-таки летит в Рыцарский зал. Я еле поспеваю за ним, но в душе у меня праздник. Клюнуло!

Плотно затворив за собой тяжелые резные двери, он поворачивается ко мне. На лице написано нетерпение. Он едва сдерживает себя:

— Итак, кузен, мы с вами одни.

— Да, кузен, — я делаю вид, что страшно смущен. Теперь самое главное не дать обнаружить игру. — Дело в том, что я… влюблен.

— О-о!

— В Вашу сестру, кузен, — словно преодолевая себя, произношу я чуть дрогнувшим голосом. — О, я знаю, что кронпринц и его супруга не любят мое бедное отечество. Я знаю, что она обручена с этим выскочкой Баттенбергом, что я недостоин ее, но… но что же я могу поделать с собой?

Выпалив в него эту «бесценную» информацию, я умолкаю с убитым видом. Теперь ждем реакции.