Наваждение - Дэвид Линдсей Страница 10

— Пожалуйста, только недолго. — Изабелла снова повернулась к Шеррапу.

— А кто чаще заказывает вам портреты — мужчины или женщины?

— Оба пола одинаково тщеславны, мисс Ломент, но дамы, пожалуй, проявляют в этом смысле больше энтузиазма. Однако я затрудняюсь ответить так сразу.

Изабелла улыбнулась. Небольшой музыкальный антракт кончился, и беседу пришлось отложить. Пока играл оркестр, Изабелла отстраненно и нервно постукивала кончиком зонтика по настилу пирса. Как только отзвучали последние ноты, она поспешно взглянула направо, чтобы проверить, не возвращается ли Маршел, и затем наклонилась — почти дружески — к своему собеседнику.

— Расскажите, что вы действительно думаете об этом доме?

— Довольно внушительный старинный домище, мисс Ломент.

— И больше ничего?

Он внимательно взглянул на нее.

— Полагаю, трудно сказать о доме что-нибудь еще.

— А почему вы сели за рояль? Помните?

— Ах, это! — он снял шляпу и медленно провел рукой по широкому выпуклому лбу. — Моя маленькая импровизация, похоже, затронула ваше воображение. Мне казалось, вчера мы уже обсудили это.

— Право, вы играли очень странно.

— Возможно, я просто странный человек, мисс Ломент.

— Давайте не будем играть словами. Сейчас вернется мистер Стоукс. Я хочу знать, какое отношение к вашей музыке имеет дом?

Шеррап заколебался и нерешительно произнес:

— У меня возникли определенные ощущения.

— Думаю, да. Но где именно они возникли? Не в комнате ли под фронтоном на самом верху?

Короткая пауза.

— Кажется, мы сидим в одной лодке, мисс Ломент.

— Следовательно, это произошло там?

— Не там, хотя поблизости. У двери в «Восточную комнату», как теперь говорят. Прежде она называлась «Башней Улфа». Вы дошли до нее?

— Да. И что же вы слышали?

— Слышал?.. О, вы, кажется, имеете в виду тот звук в коридоре? Нет, я говорю о другом, мисс Ломент.

— О чем же тогда? Расскажите, что случилось?

— Ничего не случилось. Мы говорили об ощущениях, не так ли?.. Я художник, мисс Ломент, а художник — комок живых нервов. Я впадаю в беспричинное беспокойство, быть может, по десять или двадцать раз на дню и даже не знаю почему. Тогда я испытал, так сказать, «сейсмическое потрясение», только и всего.

— Если вы думаете, я задаю праздные вопросы, — Изабелла говорила очень быстро, — то ошибаетесь. Моя тетя собирается приобрести поместье Ранхилл, и, если сделка состоится, мне придется там жить. Мой интерес, таким образом, вполне оправдан.

Шеррап посмотрел на нее профессиональным взглядом. Тонкие ноздри, нервный рот и странное выражение серо-черных глаз, конечно, очаровательны, и все-таки они не передают одной очень важной черты ее характера, которая проявляется только в спокойном и приятном, но вместе с тем металлически-отчужденном голосе.

— К сожалению, я почти ничего не знаю, — наконец сказал Шеррап.

Снова возникла пауза.

Прежде чем произнести следующую фразу Изабелла смутилась и на мгновение отвела глаза.

— И все-таки вы что-то знаете. Я чувствую. Не могли бы мы где-нибудь встретиться и поговорить? Здесь явно не место для такого разговора, — она улыбнулась уже более уверенно. — Я знаю, мое предложение ужасно мелодраматично, но вы же меня понимаете?

— Почту за честь, — с некоторой неохотой отозвался Шеррап.

— Простите, если вы находите мою просьбу бестактной или у вас нет времени…

— Почту за честь и буду очень рад. Только вы наверняка разочаруетесь, узнав, сколь мало я могу рассказать, мисс Ломент… Кроме того, завтра утром я уезжаю.

— С каким поездом?

— В одиннадцать утра.

Изабелла задумалась. Маршел уезжал на три часа раньше.

— Давайте договоримся. Не могли бы вы подойти к этому пирсу завтра ровно в десять? Вы вполне успеете на поезд.

— Хорошо. Ровно в десять. Приду.

— Рассчитываю на вас.

— О, я всегда держу слово, мисс Ломент.

Изабелла собиралась еще что-то сказать, но заметила спешащего Маршела. Пока он ходил за сигаретами, в его кресло уселась полная дама, неопределенного возраста, с отвислым подбородком и, судя по всему, довольно сварливая. Изабелла и Шеррап обнаружили ее только сейчас.

Шеррап встал.

— Я вас покидаю. Садитесь в мое кресло, мистер Стоукс, — хочется перед ленчем пройтись по берегу моря.

На следующий день рано утром, позавтракав вместе с Маршелом, Изабелла проводила его на станцию. Автомобиль и кое-какие вещи он оставил в Брайтоне, так как собирался вернуться в ближайший уик-энд.

В десять Изабелла подошла к Западному пирсу. Заметив ее, Шеррап приподнял шляпу, вынул изо рта сигару и направился к ней.

— Давайте пройдемся в сторону Хова, — предложила Изабелла. — Там менее людно.

Шеррап сухо кивнул.

— Очень любезно с вашей стороны согласиться на встречу, — начала Изабелла. — Мы же совершенно незнакомы.

— Не говорите так. Мне кажется, я знаю вас уже давно… Не мешает ли вам сигара?

— Нет, пожалуйста, курите…

— Благодарю. Перейдем к делу — времени мало, мисс Ломент. Вы назначили свидание для того, полагаю, чтобы я описал свои ощущения в Ранхилле. Больше вы ничего не хотите, не правда ли?

— Вы разочарованы?

— О, меня не так-то просто разочаровать… Итак, я уже говорил вам, где все случилось — у двери в «Восточную комнату». Признаться, ради этой двери я, собственно, и приехал и страшно досадовал, когда обнаружил, что она заперта.

— Прежде всего я хочу знать, слышали ли вы звук в коридоре? Никто из моих друзей не слышал, поэтому я спрашиваю.

— Да, слышал. Как будто где-то вдали медленно провели смычком по струне контрабаса… Потом опять и опять.

— Да, да — именно так. Я никак не могла найти сравнение — именно такой звук.

— Трудно объяснить происхождение звука. Возможно, его создают устойчивые воздушные потоки между «Восточной комнатой» и остальной частью дома.

— А откуда берутся потоки?

— Не знаю. Так ли это важно для вас?

— Звук ужасающе нездешний. Мне кажется, я все еще слышу его.

— Пока оставим звук и перейдем к моему переживанию. Рассказать можно в двух словах. Стоя у двери — после безуспешных попыток открыть ее перочинным ножом, — я внезапно почувствовал запах… Не улыбайтесь, мисс Ломент. В запахе нет ничего смешного. Мне, да, впрочем, и вам, хорошо известно, что по сравнению с другими органами чувств обоняние может вызывать наиболее сильные и сложные ощущения. Нельзя убить человека зрительным образом или звуком, чего никак не скажешь о некоторых запахах, необязательно даже неприятных. Такова уникальная роль обоняния. Мне бы хотелось, чтобы когда-нибудь создали искусство запахов… Ну хорошо, тот удивительно сложный запах ассоциировался в моем воображении с миниатюрой весеннего леса. Все оттенки благоухания сосен, фиалок, тучной, напитанной влагой земли — все, что может донести до вас легкий весенний ветерок, только тщательно дистиллированное — как будто открыли флакончик новейших духов…