Уровень Сампи - Ая эН Страница 10

– Козлятина! Холера, итить! А не пошел бы ты…

Разумеется, она имела в виду ангела, удобно устроившегося в ее голове, и больше никого. Но…

Но Пипетке не повезло. Дело в том, что кранная находилась между мужской частью санстанции и женской; она была общая, хоть ее и делил символически на две части выступ стены длиной метра в два. Так вот, в столь ранний час за этим выступом спокойно стирал свое белье мрачного вида парень, обитающий в соседнем доме.

– Чего-о-о? Что за… – Парень выглянул из-за стены.

Видок у него был зачетный: штаны закатаны до колен, голый торс (точнее – груда мышц над веревочным поясом), в левой руке – тряпка, вся в мыле, мыло капает на пол. И глазки над всем этим, красные, с мешками под.

Убедившись в том, что в кранной, кроме него самого, находится одна-единственная девчонка, парень мгновенно осознал, кто мог обозвать его холерой и козлятиной.

– Ой! – сказала Пипа. – Извините, я ду…

– Ага! – сказал парень.

– Я не вам, а…

Договорить и объяснить что-либо Пипе не удалось: плюх! – мыльная тряпка довольно сильно втрескалась в ее лицо. От неожиданности Пипа потеряла равновесие, попыталась удержаться на ногах, но безуспешно. Ее развернуло, и она грохнулась на пол самым неудачным образом, предварительно как следует приложившись виском об острый угол раковины-желоба. Еще и ногу подвернула.

– Эй, ты что?! Я не…

– А, ты мне еще и тыкаешь?! Урою!!!

Парень озверел не на шутку и «урыл» бы, но, по счастью, тут за его спиной вырос Аууарен Рен, и они принялись урывать друг друга, не обращая внимания на забившуюся в угол Пипу.

Спустя час Пипа и Ау выслушивали бодрую ругань Хэнн Гу, которая стала на день старше из-за их невозможного хулиганского поведения.

– Как вам в головы только пришло? Вечером прибыли, утром драку устроили! Только посмотрите, на кого вы похожи?

Посмотреть было на что. Пипа – с отекшей щекой, раной в районе виска и, что хуже, опухающей ногой. Вывих не вывих, но ушиб серьезный, неизвестно, сколько дней не сможет нормально ходить. Аууарен – вообще красавец, с разбитой губой и кучей синяков и ссадин, весь в крови, одежда разодрана, ладно, что кости целы.

– Ну вы придурки! Эх… делать нечего, задание мое вы наполовину провалили, но есть шанс спасти второй из двух дней. Пошли в город. Я вам покажу, где биржа работы и где контора заданий.

– А переодеться можно? – робко поинтересовалась Пипа.

– А во что, интересно мне знать, ты собираешься переодеваться? На одежду вам еще заработать нужно!

Оказалось, что на свободе за все надо платить. Эту комнату им, правда, предоставили бесплатно, но только до исполнения восемнадцати лет. И барахло тут от прошлых жильцов осталось – можно пользоваться. А за все остальное – гоните денежки.

– Это вам, считайте, повезло! – объяснила Хэнн Гу, не скрывая зависти. – Вас из Желтого Дома досрочно освободили, если б не это…

– Да уж, – хмыкнул Ау. – Повезло так повезло. Привалило счастья. Ну, пошли на экскурсию, что ли…

Голова после вчерашнего гудела и трещала так, словно в нее были засунуты все нехитрые шаманские девайсы, которые использовались вчера для вызова духов: бубен (большой, старый, настоящий), две круглые трещотки на деревянных ручках (купленные вроде бы на Сахалине, точно сейчас не вспомнить) и ножные браслеты с бубенчиками в буддийском стиле (эти вообще невесть откуда взялись). Теперь весь этот арсенал переместился под черепную коробку и прочно там засел.

Она все-таки оторвала башку от горы подушек и потянулась губами к соломинке, погруженной в большую пиалу с зеленым травяным чаем – холодным-холодным, в доме было не более пяти градусов выше нуля, ничего удивительного, уже октябрь.

«Надо закрыть окна, – подумала она. – Закрыть окна и затопить очаг. Дурман выветрился. Теперь надо согреться… Муточерт бы побрал этих москвичей, как они меня достали!»

Она не знала, откуда в ее лексиконе это словечко – «муточерт». Оно могло быть, например, из сна. Ей такие сны всю жизнь снятся, что вообще! И про то, что в далеком, прекрасном мире у нее есть ручной дракон. И что она там живет в шикарном доме. И что у нее из ладоней тянутся цветные нити. И что она там красавица-раскрасавица. И что… В общем, много всего снится. Лучше об этом не думать. Ничего этого нет и никогда не было. В реальности она – уродка с ужасным носярой, больше похожим на вороний клюв. С таким – только в шаманки.

Когда-то в детстве, классе в пятом, мать возила ее в клинику в Петропавловск-Камчатский. Там ей сделали рентген, то есть снимок носа, прокололи палец, забрав каплю крови, а потом заявили, что операции в три этапа лучше делать через несколько лет, когда ребенок подрастет и кости полностью сформируются. Мама узнала примерные цены на операции, ничего не сказала, и они поехали обратно домой. Денег на первый этап им было бы не собрать, даже если все продать до последнего носка. Да и кто купит носки?! Средства на дорогу в тот раз дала тетя, мамина сестра. А в их доме бабла никогда не водилось: отец пил без остановки, мать – не так чтоб пила, но всегда болела, все, на что ее сил хватало, – наряжать дочку да делать ей прически, приводить ежедневно в порядок огромную копну упругих черных волос.

От мамы в наследство достались украшения для волос – удивительные, магические, из костей рыб, из бивней попавших в вечную мерзлоту мамонтов, из яркой пряжи, из дерева… От отца наследство было сомнительней: бубен да способность впадать в транс. После транса она едва вспоминала прошлое. Иногда ей казалось, что ее прошлое – и вовсе не ее. Сегодня память была похожа на разбитое зеркало, осколки воспоминаний были свалены в горку в районе затылка. А виски и лоб танцевали под бубен с трещотками.

Она все-таки встала, доплелась до окошек, закрыла. Левое, которое ближе к печи, – на две щеколды. Правое, над циновками и козлиной шкурой, пришлось подпереть поленом, соорудив шаткую конструкцию из табурета, пластикового контейнера и полена. Теперь нужно было выйти за дровами под навес и растопить печь.

Во дворе ее стало тошнить зеленой водой. У нее и раньше такое бывало после магических сеансов. Это от голода. Надо поесть рыбы, выпить горячей крапивы, а лучше сбора, и пройдет. Но сначала – печь.

Спустя пару часов стало ясно: на этот раз что-то пошло не так. Тошнота не отступала, а даже усиливалась, теперь ее выворачивало не зеленой водой, а зеленой водой с розовыми кусками лосося. И бубен в голове продолжал тумкать под трещотки с бубенчиками. Одна радость: клиент оказался честным, деньги из шкатулки не забрал, ценного ничего не спер. А то всякое бывало.

– Ничего, ничего, все хорошо! – зашептала она сама себе. – Сейчас отогреюсь, отосплюсь, – отпустит.

Клиент вернулся на следующий день, ближе к полудню. Нежданчик.

Стоял на удивление спокойный, солнечный день. Для их мест в это время года – почти невероятное событие. Туман привычно скрывал потухшие вулканы на горизонте, барашками пасся на сопках, но не подбирался вплотную к домику. Она вышла за водой. Ее шатало. Идти пришлось, придерживаясь за стену. Но вот стене конец. Надо оторваться. Шаг, еще один… Рев мотора она почти и не услышала (а еще ведьма!), а джип увидеть увидела, но словно не придала значения. Словно в эту глушь машины сто раз в день приезжали, а не от силы раз в месяц.