Что не снилось мудрецам. Научно-фантастическая повесть - Александр Соколов Страница 10

Олег запаниковал, закричал, ломанулся вперёд бегом, хотел уже выбросить тяжёлый кейс. Но только вымотался вконец, запыхался, хоть и согрелся ненадолго. Но могильный холод вскоре напомнил о себе. Он снова сел, зарыдал и выключил аппарат.

Через час беспокойного сна Краснов проснулся от того, что его тело колотит озноб. Нужно было надеть на себя хоть что-нибудь, чтобы согреться. Но только вот что? Идея пронзила мозг внезапно — поролон! У него есть поролон, который можно вытащить из кейса и вставить под ветровку!

Олег включил фонарик, завозился с кейсом. Достал гитару, аккуратно вытащил материал, защищавший с двух сторон гитарную деку, приладил на себя, еле-еле застегнул молнию. Поролон, сохранявший гриф от ударов, он тоже вытащил и вставил в рукава. Вскоре он почувствовал тепло, постепенно накапливающееся под курткой. А кроме того, этот материал сыграл роль матраса, замечательно смягчая твёрдый камень. Наконец, парень уснул крепким сном, привалившись к стене спиной и свесив голову себе на грудь.

Проснулся от того, что тело ломило от боли. Мышцы ног и рук опухли и страшно болели от перенесённой накануне нагрузки. Шея затекла и тоже ныла. Очень хотелось есть, а ещё больше — пить. Но если без пищи человек способен прожить месяц, то без воды, при существующей температуре, не больше восьми-десяти суток. Олег так и не включил айфон, решив идти дальше на ощупь и пользоваться им только в крайних случаях.

Он вытянул руку, нащупал шершавую, холодную стену. Осторожно шагнул и зашипел, почувствовав вздувшуюся мозоль на пятке. Только этого не хватало! Краснов сделал шаг другой ногой и застонал: между большим и средним пальцем образовался другой волдырь, причинивший адскую боль. Он шагнул третий раз, четвёртый, сообразил, как именно нужно ставить стопы, чтобы не давить на пузыри. Заковылял неуклюжей походкой гусыни, время от времени морщась и шипя, как гадюка. Гитарный чехол оттягивал ему плечи.

Чем больше проходило времени, тем ощутимее Олег в нём терялся. Он не мог понять, растягивалось оно для него, или сужалось, прошёл час или всего четверть. По ощущениям, он прошагал часов шесть подряд. Но стоило включить смартфон и убедиться, что прошло целых семь. Больше всего он боялся, что бездействующее зрение начнёт атрофироваться. Он достаточно насмотрелся фильмов и псевдонаучных передач, в которых утверждается, что это возможно.

В противовес зрению другие органы чувств обостряться не спешили. По крайней мере, ему так казалось. Он также слышал собственные шаги, дыхание, ощущал холод, осязал стену. Всё ужасно монотонно и одинаково. Желудок жгло, под ложечкой сосало. Олег, было, обманул жажду, положив в рот камушек. Но помогло ненадолго. Потом появилось ощущение сухости в глазах, в туалет хотелось очень редко.

Несколько часов беспокойного сна, и Краснов снова ковылял в полнейшем мраке, полагаясь только на осязание. И так без конца: шаг сменялся шагом, минута — минутой, которые незаметно склеивались в часы. Сон и ходьба. Ходьба и сон. Жажда стала невыносимой. Пару раз его вырвало желудочным соком. Один раз обделался, едва успев снять штаны. Сердце сбилось с ритма. Оно стало биться редко и поверхностно.

Сознание помутилось. Какие-то цветные разводы поплыли перед глазами, ему чудился лёгкий шорох, переходящий в оглушающий грохот, запахи, которые трансформировались в видимую ленту. И только ладонь, которая по-прежнему чувствовала холодную стену, продолжала сообщать правильную информацию. И это она почувствовала влагу, которая текла по своду тоннеля. Олег прильнул к ней ртом, жадно сделал несколько глотков…

Он тут же сблевал — вода оказалась солёной. Олег зашёлся кашлем, упал на колени в большую лужу, скопившуюся в полу, повалился набок. Холод отрезвил разум. Парень вскочил, держа айфон высоко над головой. Включил фонарик, который осветил высоченный коридор, в котором, при желании, мог бы поместиться пассажирский самолёт — таким огромным он стал. Вода сочилась откуда-то сверху. Олег с ужасом догадался, что над ним, по всей видимости, было море. Смартфон разрядился и с пиликаньем отключился.

«Всё кончено, — подумал он. — Надежды нет, я не доберусь до конца тоннеля. Жажда меня доконает».

— Господи, — взмолился парень. — Ты же знаешь, как глупо это, как нелепо погибать в тридцать лет. Прости, что я тебя ругал. Прости, что не ходил в храм, за то, что не выучил ни одной молитвы, что никогда не постился. Я никогда не обращался к тебе за помощью, но теперь молю — помоги! Дай мужества выдержать это… Мне так страшно сейчас…»

Парень бросил кейс, навзрыд, без слёз, зарыдал, неумело крестясь и кланяясь. Немного успокоившись, он нащупал чехол, прижал к груди, привалился к стене, принялся выть и раскачиваться вперёд-назад, словно нянча гитару. Пока не потерял сознание от наступившего шока.

***

Его несли… Его явно несли. Только как-то странно: словно кота, или младенца — двумя руками, высоко под мышками. Тело качало, голова бессильно свисала, ноги болтались из стороны в сторону. Пересохшие глаза никак не хотели открываться. «Мама, это ты? Или глюки опять?»

Он промычал что-то нечленораздельное, поводил рукой вокруг себя. Качание прекратилось. Его бережно опустили на землю, кто-то встал рядом. Олег показал рукой на рот, вытянул растрескавшиеся губы трубочкой. Хотел прошептать «пить». Но вместо этого захрипел. К губам подставили похожую на таз посудину, в которой плескалась вода. Краснов схватил бадейку, погрузил в неё лицо и, как насос, принялся засасывать в себя влагу.

«Как вкусно! В жизни ничего вкуснее не пил!» — подумал он, без устали работая челюстями. — «Я готов пить, пока живот не лопнет!

Наконец, когда его желудок неимоверно растянулся, Олег оторвался от посудины, перевернулся лицом вверх, смог открыть глаза. Да, он возвращался к жизни. Его мышцы наливались силой, сознание прояснялось. И он видел свет! Какой-то сине-белый, призрачный, он сверкал высоко над ним. Краснов сел, всмотрелся в силуэт, щурясь и потирая веки…

На него, не отрываясь, широко открыв рот с молочными зубами, смотрела девочка-великан, ростом втрое выше Олега. Уже в который раз за последнее время несчастный почувствовал, как его кожа становится гусиной, а по спине пробегает озноб. Он отпрянул, споткнулся о чехол, вжался в стену и завопил.

— Ни хрена себе! Твою мать! Что ты за монстр?! — трижды до отказа заполнив лёгкие и трижды выпустив весь воздух, проорал Олег. — Ааа! Что ты такое? Я не верю! Не верю, это невозможно!

Девочка села на корточки, подтолкнула к его ногам кейс, что-то произнесла низким голосом. Голос не был мужским, но и детским писком тоже не являлся. Не увидев понимания, ребёнок легонько ткнул Краснова пальцем в грудь, чем невольно припечатал к стенке. Парень ойкнул и замолчал. Девочка убрала руку, повторила вопрос. Олег тут же кинулся наутёк.

К несчастью, организм, которого жажда чуть не убила, не справился. Ноги слушались плохо, а потому девочка его догнала, схватила, словно игрушку, стиснула так, что затрещали рёбра, и принялась вертеть в разные стороны. Более не церемонясь, она стала вытягивать ему руки и ноги, тыкать пальцем в живот, обхватывать голову, поворачивая её до хруста в позвонках. Пыталась открыть рот. Краснов от неожиданности опешил и молил только об одном — лишь бы она не начала отрывать ему конечности по одной, чтобы посмотреть, что будет с ним дальше.