Кот, который ходил сквозь стены - Роберт Хайнлайн Страница 10

– Да, дорогой. Ричард, тебе нравится писать?

– Писать никому не нравится.

– Ясно. В таком случае признаюсь, что не сказала всей правды, заявив, будто вышла за тебя ради твоих денег.

– А я не слишком тебе поверил. Мы квиты.

– Да, дорогой. Я в состоянии содержать тебя как домашнего питомца. Нет, яхты тебе я, конечно, не куплю, но мы можем вполне комфортно жить в «Золотом правиле» – не самом дешевом месте в Солнечной системе. И писать тебе не придется.

Я одарил ее долгим нежным поцелуем:

– Рад, что я на тебе женился. Но на самом деле я не могу не писать.

– Но тебе же это не нравится, а деньги нам не нужны. Нет, правда, не нужны!

– Спасибо, любовь моя. Но я еще не сказал о другом коварном свойстве писательства. От него невозможно отказаться. Писатели продолжают писать даже после того, как в этом отпадает финансовая необходимость… поскольку, когда пишешь, страдаешь намного меньше, чем когда не пишешь.

– Не понимаю.

– Я тоже не понимал, пока не сделал первого рокового шага – это был всего лишь короткий рассказ, и я искренне полагал, что могу его бросить в любой момент. Не важно, дорогая. Лет через десять поймешь сама. Просто не обращай внимания на мое нытье. Оно ничего не значит – всего лишь болезненная привычка, от которой нельзя избавиться.

– О, Ричард, а если обратиться к психоаналитику?

– Не хочу рисковать. Я знал писателя, который попробовал этот способ. Да, его излечили от писательства, но не от потребности писать. Последний раз, когда я его видел, он сидел на корточках в углу и весь дрожал – считалось, что он находится в спокойном состоянии. Но один лишь вид текстового редактора вызывал у него припадок.

– Э-э-э… Это опять твоя склонность к легкому преувеличению?

– Да что ты, Гвен! Могу сводить тебя к нему – показать его могилу. Не важно, дорогая. Сейчас позвоню в Управление, в отдел размещения.

Я повернулся к терминалу, и в то же мгновение он вспыхнул, словно рождественская елка, издавая тревожный звон. Я нажал клавишу ответа.

– Эймс слушает! У нас пробоина?

Помимо голоса, по экрану побежали буквы, а принтер начал печатать без моей команды – ненавижу, когда он так делает.

– Официальное сообщение для доктора Ричарда Эймса. Ввиду срочной необходимости Управление предлагает незамедлительно освободить занимаемый вами жилой модуль семьсот пятнадцать тысяч триста один по адресу шестьдесят пять-пятнадцать-ноль четыре. Арендная плата будет перечислена на ваш счет вместе с необлагаемым бонусом в размере пятидесяти крон за доставленные неудобства. Распоряжение подписано Артуром Мидлгеффом, заместителем Управляющего по вопросам размещения. Приятного дня!

Я продолжаю работать по той же причине, по которой курица продолжает нести яйца.

Я вытаращил глаза.

– Ох какие пусечки! Целых пятьдесят крон – ну и ну! Гвен! Теперь можешь выйти за меня замуж ради моих денег!

– Ты в своем уме, дорогой? Вчера ты заплатил больше за бутылку вина. По-моему, это свинство с их стороны. Оскорбление в чистом виде.

– Конечно, дорогая. Им хочется разозлить меня, ну и, конечно, доставить неудобства, связанные с переездом. Но у них ничего не выйдет.

– Ты не будешь переезжать?

– Нет-нет. Тотчас же перееду. Есть разные способы бороться с властями, но отказ переезжать к ним не относится – пока заместитель Управляющего может отключить электричество, вентиляцию, воду и канализацию. Нет, дорогая, они намерены разозлить меня, чтобы я перестал трезво мыслить и начал угрожать им, хотя все угрозы окажутся пустыми. – Я улыбнулся своей любимой. – Так что я не стану злиться и сразу же выеду, покорный, как ягненок… а злость моя останется внутри, невидимая для других, пока она не сможет приносить пользу. К тому же это ничего не меняет, ведь я все равно собирался просить модуль побольше для нас двоих. Хотя бы с одной дополнительной комнатой. Сейчас перезвоню ему – в смысле, уважаемому господину Мидлгеффу.

Я снова вызвал справочник, не помня номера отдела по размещению, и нажал клавишу «ввод». На экране появилась надпись:

ТЕРМИНАЛ НЕ ОБСЛУЖИВАЕТСЯ

Я уставился на него, считая от десяти до одного на санскрите. Уважаемый господин Мидлгефф, или сам Управляющий, или кто-то еще изо всех сил пытался вывести меня из себя, чего я никак не мог допустить. Я старался думать спокойно, не спеша, словно факир, лежащий на доске с гвоздями. Хотя, пожалуй, я с удовольствием представил бы себе поджаренные на обед яйца виновника случившегося, если бы узнал его имя. С соевым соусом? Или в чесночном масле с щепоткой соли?

Размышления на кулинарную тему слегка успокоили меня. Поэтому я нисколько не удивился и не ощутил особой досады, когда надпись «ТЕРМИНАЛ НЕ ОБСЛУЖИВАЕТСЯ» сменилась другой – «ЭНЕРГОСНАБЖЕНИЕ И ЗАВИСИМЫЕ ОТ НЕГО СЛУЖБЫ БУДУТ ОТКЛЮЧЕНЫ В 13:00». Затем надпись сменили часы с крупными цифрами «12:31», на моих глазах превратившимися в «12:32».

– Ричард, что они творят, черт побери?

– Полагаю, все еще пытаются вывести меня из себя. Но мы им этого не позволим. Лучше потратим двадцать восемь минут – нет, двадцать семь – на то, чтобы избавиться от накопившегося за пять лет хлама.

– Есть, сэр. Чем могу помочь?

– Умная девочка! Вываливай все из этого шкафчика и большого в спальне на эту кровать. В большом шкафу, на полке, лежит большая дорожная сумка. Пихай все туда, и как можно плотнее. Ничего не сортируй. Возьми халат, в котором завтракала, сделай из него узел и засунь туда все, что не поместится в сумку, а потом завяжи поясом.

– А твои туалетные принадлежности?

– Ах да! В кладовой есть автомат с пластиковыми пакетами, возьми один – просто кинь их туда и сунь пакет в тот же узел. Милая, из тебя получится чудесная жена!

– Ты совершенно прав. У меня долгая практика, дорогой, – из вдов всегда получаются лучшие жены. Рассказать тебе про моих мужей?

– Да, но не сейчас. Прибереги для какого-нибудь долгого вечера, когда у тебя будет болеть голова, а я слишком устану.

Свалив девяносто процентов работы на Гвен, я занялся остальными десятью, самыми трудными, – своими деловыми записями и файлами.

Писатели, как правило, те еще барахольщики, тогда как профессиональные военные учатся путешествовать налегке – опять же, как правило. От подобной двойственности впору было стать шизофреником, если бы не лучшее изобретение для писателей со времен карандаша с резинкой: электронные файлы.