Фатальное колесо. На все четыре стороны - Виктор Сиголаев Страница 10

– Видимо, не совсем. Всего лишь на «четверку». А хочу быть умным на все «пять»!

Вот оно мне надо?

Все! Дорога в библиотеку уже открыта. Иди ищи, чего хотел. Так нет же, принципиальный ты наш. За живое задела коллега?

– Ну, давай, шо там у тебя? – возмущенно вибрируя избыточными килограммами, протянула педагог в мою сторону пухлую ручку.

Снисходительно так протянула. Одолжение великое сделала.

– Вот, упражнение по русскому. Ни одной ошибки. И ваша оценка – «четыре». Ни пометок, ни подчеркиваний. Как это понимать?

– Ну, так… ось же! Как это… А! Почерк у тебя неаккуратный. Пишешь, как курка лапой. Почему у «д» хвостик вверх, а не вниз? И шо це за завитушки на заглавных? Не положено!

– Чего-чего?

– Это шо еще за «чего-чего», Караваев? А ну, неси сюда свой дневник!

– Пу-уфф.

О сколько… «нам открытий чудных готовит просвещенья дух…».

И сколько… у меня эмоций вертится сейчас на острие языка! Тайфун. Бешеный и все сметающий на своем пути торнадо! И… нельзя.

Спокойно, дедушка, нервные клетки не восстанавливаются.

– Ладно, фу-ух, согласен на «четверку»… проехали.

– Неси дневник, я казала!

– Да пода… В смысле, да пожалуйста, я хотел сказать.

– Ты смотри какой! Кухаркин сын, а туда же!

Кухаркин сын?

Ах, вон оно в чем дело!

Я и забыл совсем. Мы же элитные здесь все. До самой распоследней швабры в кладовке у технички. А тут – нате, сын сварщика и медсестры. Выперлось недоразумение. Мне просто по рангу отличная оценка не положена.

Ах ты… аристократия помоечная! Ну, держись!

– Агриппина Васильевна!

– Ничего не хочу слышать. Дневник, я сказала! И родителей в школу!! Завтра же!!!

Вот ее понесло-то.

Еще и специально себя накручивает для убедительности. Ведь чувствует же сама, что объективно не права, поэтому и пытается добить руины своей покореженной совести какой-то приблатненной истерикой.

Попробуем все же обратиться к обломкам здравого смысла.

– Дневник, конечно, дело хорошее, – произнес я вкрадчиво, – только вы ведь там ничего писать не станете. Сами не захотите.

– Это… почему это?

– А какой смысл вам премии лишаться? – понизил я голос так, чтобы остальной классный планктон, лениво прислушивающийся к нашим разборкам, ничего не услышал. – Да сами посудите, Агриппина Васильевна: начало полугодия, показатели у школы в городском соревновании лидирующие. Тут давеча совещание было в Гороно, ну, по поводу Ленинских зачетов, так NN лично отметил нашего директора, как ведущего педагога в вопросах воспитания подрастающего поколения (случайно узнал от Шефа, а может, он и намеренно подкинул мне эту информацию, зная, в каком гадюшнике мне приходится обитать). Теперь подумайте – откуда я это знаю?

– Мм…

– Почти угадали. И еще подумайте, нужен ли директору небольшой, но очень вонючий скандал, который благодаря связям моих родителей в городской администрации нам очень легко организовать. При желании. На тему предвзятого отношения отдельно взятого педагога к детям из рабочих семей. Не верите? Так это очень просто проверить. Нести дневник?

Вот так и надо. Клином клин…

И если сейчас учительница возмутится, одернет зарвавшегося ученика, я только порадуюсь. Уважать даже начну. Не все, значит, еще потеряно в душе и мозгах педобюрократа.

Только… увы. Внешние признаки говорят об обратном.

Да у нее сейчас глаза наружу выскочат! Как рыба на суше хлопает губами, не издавая при этом ни единого звука. Потому что прозвучало священное слово «связи». И любая ее реакция в данном контексте – заведомо проигрышная. Откуда она знает, какой «блат» у этого не по годам борзого школьника? И как он вообще попал в эту «крутую» школу? Здесь риск равноценен поражению, против лома нет приема. Легче изображать возмущенную немую рыбу сколь угодно продолжительное время. Целее будешь…

Я понаблюдал за ее эволюциями еще секунд пятнадцать, потом медленно развернулся и солидно, как будто так и задумывалось, прошагал к выходу из класса.

Не прошла тетя тестовой проверки, не прошла. Оценка – «неуд».

– А почерк, если честно, у меня и правда корявенький, – признался я напоследок.

Сжалился.

Прежде чем нагло и демонстративно закрыть за собою дверь.

Не прогадал я с библиотекой.

А школьное идеологическое сито в наших анналах действительно оказалось с прорехой. Недоглядели ответственные лица старую подшивку газет «Красный Крым». Точнее, ее вообще, кажется, никто не смотрел. По крайней мере, последние лет десять точно, вот и проскользнула неоднозначная статейка…

Добрая пожилая библиотекарша Вера Семеновна, услышав мою просьбу «полистать старинные газеты», глянула на меня как на подрастающего марсианина, но тем не менее беспрекословно почапала куда-то в глубины книжного хранилища, откуда через какие-то полчаса (подумаешь, нетрудно и подождать) выволокла на свет божий пыльные пласты пожелтевшей послевоенной прессы.

И еще минут через тридцать я обнаружил то, чего, как правило, в советских газетах не печатают. А если случайно редактор и пропустит что-либо подобное, то ему кое-кто завсегда укажет своевременно на «нарушательство безобразий». Если сам, конечно, не закрутится в дикой карусели невидимого фронта в борьбе за чистоту священной идеи.

В данном случае, видимо, так и получилось. А потом еще и осело в школьной библиотеке. О, пардон! В элитной школьной библиотеке. Что, к счастью, ее не сильно-то и испортило…

В одной из майских газет 1944 года среди бравурных победных статей и репортажей с фронта на самой последней странице затерялась коротенькая заметка под названием «С фашистской жестокостью». Всего пара абзацев. И там, с характерным для того времени наивным пафосом, черным по желтому: «…Зверски зарублена семья из пяти человек… нелюди в человеческом обличье… с фашисткой жестокостью…» – и так далее. Но самое главное: «…В исступлении кровавого пароксизма преступник, уходя со двора, зарубил даже собаку, которая от собственной старости, а может, и от грохота прокатившейся по городу войны давно уже стала глухой, слепой и совершенно безобидной…» Во как! И «грохот войны» здесь. Куда же без него? Можно даже восхититься и даже умилиться высокопарным слогом неизвестного собкора, если бы не ужас описываемых событий.

А ведь это уже почерком попахивает.

Надо срочно озадачить начальника, чтобы взрыл землю в этом направлении. Точнее, поставил соответствующую задачу тем, кто рыть умеет, – не чета мне, вахлаку!

А ведь я что-то подобное и хотел найти, как чувствовал.