Ольф. Книга первая  - Петр Ингвин Страница 10

– Ааа! Иии! Уууууу!!!

Брызги. Вой. Улюлюканье. Спрыгнувшая к воде погоня осталась с носом – все восемь искательниц ночных приключений вплавь удалялись от берега, в скорости посрамляя мировых чемпионов.

– К лодке скорей! – неслись сверху мужские голоса. – Там перехватим!

Топот. Плеск. Крики, все отдалявшиеся и затихавшие.

Тишина.

Ни жив, ни мертв, я сидел в своих кустах, тупо глядя на машинально выставленный перед собой нож.

Перед глазами вторично прокручивалось увиденное. Я узнал троих из нападавших. Во-первых, там были двое, которые угрохали парня. Во-вторых – Игореха.

Вспомнился странный огонь в его глазах, когда я поведал про полнолуние и выдал место.

Прошел еще месяц, лето заканчивалось. Адвокат передал, что дела идут, но высовываться рано.

– Представляешь, нашли твою малолетку, – при новой встрече передал Игореха последние новости. – Всех знакомых для этого на уши поднял. Какие люди вмешались! Во всех структурах.

Вот тебе и деревенский парень. Водила. Ну-ну.

– Девчонку нашли, но запугана до чертиков. Ни в какие суды не пойдет.

Мы снова сидели у едва тлеющего костерка, я заваривал чай. Пахло зверобоем, август звенел мошкарой и не догадывался, что умирает, хотя все признаки налицо: зелень вокруг постепенно чернела и желтела, земля превратилась в кладбище лесной одежды и при ходьбе потрескивала мумиями листьев. Ночью стало подмораживать.

– Как же нашли-то? – не выдержал я. – Ни описания, ни фоторобота… Сусанна одумалась?

– Куда там… – криво протянул Игореха. – Они с папашей всех собак на тебя повесили. За что было и за что не было. За последнее – особенно. Все записи с камер наблюдений подтертыми оказались – и подъездная, и уличная, и стояночная.

– Тогда как же?

Приятель гордо выпрямился:

– У консьержа еще одна камера имелась. От Задольского и полиции он запись утаил, а от меня не смог.

Я решил не спрашивать, почему. Если консьерж втихую собирал на кого-то компромат или работал на какие-то параллельные структуры… Понятно, что нашелся способ его прищучить. Хорошо бы, не приветом из девяностых.

Я спросил о другом.

– Как девушка у Вадима оказалась?

Игореха хитро заулыбался:

– Сама никогда не сказала бы, но мои парни такие таланты проявили…

– Твои парни?

– Из клуба. Помнишь, я рассказывал, что раньше ногами махал не хуже всяких Джетов Ли и Джеки Чанов. И сейчас по старой памяти иногда захаживаю. Друзей не забываю. И они меня не забывают.

Я не помнил, но промолчал.

– Они эту девку под защиту взяли. В суд она, как твердо сказала, не пойдет, но нам все рассказала.

– И? – не выдержал я.

– Она домой шла, когда к обочине подъехал твой боров на джипе с полной тонировкой. Она – в сторону, а из приотворившейся дверцы джипа кутеночек выскакивает – махонький… Тявкает весело и жалобно. И вдаль несется, прямо к проезжей части. Какое девичье сердце устоит, чтоб не помочь поймать и вернуть хозяину? А тот по кумполу твою девицу, и ходу.

Помолчали. Игореха встал, собираясь уходить. Я тихо выдал:

– Выходит, не зря я его?..

Не хотелось считать себя виновным в убийстве, пусть непредумышленном. Другое дело – избавить мир от несусветного мерзавца, от чудища в человечьем обличье. Камень на душе сразу сжался, обернутый шагреневой кожей самоуспокоения. Из неподъемной горы превратился в булыжничек, которым разве что ногу отдавить. Да, сказано «не убий», но еще раньше тот же автор провозгласил «око за око». К тому же, жирный подонок собирался убить меня, просто я успел первым. Под какую заповедь подпадает самозащита и действия в состоянии аффекта?

Бывший сержант усмехнулся:

– Не зря? В смысле, что сволочь такую? Ясно, тоже щеночка жаль. Спрошу так: а был ли щеночек? Адвокат просил не торопиться с выводами. Жаль, что нельзя заслушать версию второй стороны.

Второй стороны?! А мне не жаль. Как говорил известный киногерой «На его месте должен был быть я».

– Зачем девчонке врать?

Игореха удивился:

– Когда прижали к стенке, многие врут. Если б не врали, ты бы здесь не отсиживался.

Не поспоришь. К тому же память, поскрипев, кое-что выдала.

«Я не думала…», говорила тогда девчонка Вадиму, на что он резонно ответил: «А надо было. Думать, знаешь ли, вообще полезно». – «Я же только…» – «Продинамить хотела?..»

Соглашусь, с учетом этого щеночек выглядит неубедительно.

Игореха вынул из кармана черный прямоугольник:

– Вот телефон, зарегистрирован на одного из наших, запрядьевских. Если что…

– Например?

Сослуживец странно смутился:

– Ну… Костры там опять посреди ночи… Знаешь ведь, лесной пожар – не шутка.

– Да. Пожар. Понимаю.

Перед глазами – парни с хворостинами. Ярость на лицах. На языке и в жестах – желание содрать кожу и поджаривать на вертеле, откусывая помаленьку. Среди них – он. Явно не посторонний на том «празднике жизни». Интересно узнать, которая из ночных жриц свила гнездышко в непробиваемом сердце приятеля. Я следил за ним тогда: никаких имен он не выкрикивал, ни за кем конкретно не гнался. Словно за компанию пришел. Но нет, все не так просто.

– Заряжать пока негде, включай в крайних случаях, когда что-то срочное сообщить.

– Ага. Когда сообщить. Ясно.

Поднятый прут. «Вот вы где!» Разинутый в гневе рот. «А ну, стой!»

Не Аська, не Настюха, не Санька, тех поименно другие прижучили. Кто же?

Может, не зазноба, а сестра? Тоже для правильного парня не подарочек.

– К следующему разу постараюсь механическую зарядку раздобыть, – уверил Игореха, – вроде велосипеда-генератора. Или хотя бы ручную. В твоей ситуации нельзя зависеть от случайностей.

На прощание он посоветовал начать готовиться к зиме, запасаться дровами, но так, чтоб со стороны заметно не было.

Я стал готовиться. Помимо необходимых работ продолжались тренировки с ножом и луком, а свободное время уделялось разборкам с подобранным медальоном.

Для начала его опробовал мой зуб. Ничего. Ни отметины, ни заусеницы. Вообще ничего. Тогда я снял вещицу с нитки и решил расплавить в ложке на углях, как свинец, хотя это явно не свинец. И не олово.

Не расплавилось. Тогда я со злости врезал по нему молотком. Со всей дури. Опять никакого эффекта. Вообще. Ни вмятинки, ни зазубринки. На нем. А на молотке – да.

Вот так медальон. Но чем-то он ценен, кроме алмазной твердости при неказистом виде, если парнишка его пуще жизни берег. И от чего-то спасал. Или – для чего-то? Несомненно, ценность имеется, но в чем она состоит? Весло имеет смысл при наличии лодки, умирающий от жажды отдаст последнее за глоток воды и проигнорирует, скажем, абсент, даже если воду оценить дороже.