Восстание - Айя Сафина Страница 102

Электромагнитный импульс сжег электросхемы наших костюмов резким перепадом напряжения. А странное ощущение в груди, что я испытал в момент взрыва ламп, будто сердце упало в пятки, скорее всего объяснялось нарушением нормальной работы механизмов внутри моего искусственного сердца, работающего на магнитной левитации компонентов. Человеческие сосуды моментально отреагировали на сбой в перекачивании крови легким уколом, а я же осознал, что вселенная дивным образом спасла мне жизнь, защитив электронные компоненты сердца от перегорания. Похоже, я еще нужен этому миру.

В следующую секунду бойцы Крайслера атаковали нас второй волной, но на этот раз та была мощной, напористой и окончательной.

В физически ощутимом мраке, как если бы я смог взять его в ладонь, где-то из дверей холла, ведущих в сердце Зоны Браво перед нами, как из лопнувшего гнойника потекли ручьи света – вражеская подмога, вооруженная фонарями на шлемах, вбегала на поле боя, как подоспевшая кавалерия, махающая мечами направо и налево.

Вот почему они замолкли! Они все это время поджидали за бетонными экранированными стенами, не пропускающими электромагнитный импульс за пределы холла. Крайслер нашел управу на Падальщиков и все это время тщательно скрывал ее, потому что Триггер ничего не сообщил нам об ЭМП.

Снова град пуль посыпался на нас, и мы едва ли могли теперь ему противостоять. Бойцы Крайслера выволокли целые стойки с десятками прожекторов и окружили нас ярким светом сотен ламп, которые тут же ослепили нас, как кротов солнечным светом. Они видели нас ясно и четко, обстреливая каждый сантиметр баррикад, словно желали пробить стальные листы насквозь. И снова интуиция подсказывала мне, что они недалеки от того момента, когда избитая, израненная, искромсанная сталь поддастся нещадному напору мелких свинцовых убийц и начнет рваться, как ткань, истерзанная временем. Мы же в свою очередь сделались абсолютно беспомощными! Мы не могли даже выглянуть из-за заграждений, чтобы стрельнуть хотя бы раз! Мы просто лежали на полу и ждали, когда оглушительный гром стрельбы прекратится нашим полным поражением.

– Буддист! – крикнула звезда моего сердца.

Я едва разобрал ее крик посреди хаоса пальбы, дымовой завесы, летающих искр.

– Черта с два мы сдадимся! – орала Ляжка.

А в следующую секунду проревела припев из своей знаменитой песни Красной Звезды надрывным голосом:

– Группа крови – на рукаве!

Я прямо чувствовал, как у Ляжки засвербели голосовые связки от раздражения остаточных частиц хлорацетофенона в воздухе. Ляжка вновь вытащила ФР-2, положила ее на стальной профиль баррикады так, чтобы максимально скрыться от свистящих вокруг пуль, и снова снайперская винтовка заверещала безостановочной трелью, которая разожгла в оставшихся в строю Падальщиках последние капли гордости за свое имя и отваги, что все сорок лет стояла между жизнью и смертью для десятков тысяч людей на Желяве.

– Мой порядковый номер – на рукаве! – вторил Легавый, крича песню, точно боевой клич.

И тоже высунул автомат из-за заграждения, паля без разбора, просто прочесывая ряды вражеских бойцов из стороны в сторону.

И в следующую секунду мы все запели!

– Пожелай мне удачи в бою! – орал хор из двадцати бойцов.

Выстрелы загремели с новой силой, солдаты бросали последние припасенные гранаты, едва разбирая, куда те летят из-за ослепительного света, атакующего со всех сторон своей беспощадной яркостью.

Я вставил последний магазин в патронник и присоединился к боевым товарищам в заключительном вдохе обороны. Краем глаза я наблюдал, как Ляжка продолжала выслеживать в прицел огоньки на шлемах бойцов и стреляла, и стреляла, и стреляла. Автоматные очереди рокотали в своем последнем стихе, меня оглушало со всех сторон, но песню Ольги я слышал несмотря ни на что. Может, я слышал свой собственный крик, принимая его за наш дружественных хор, может, я пел невпопад, может, я ошибался в русских словах, потому что не знал этого языка. Но Ольга была внутри меня, я слышал ее голос, думал о ней и о той роли, что мы должны сыграть в жизнях друг друга, думал о предназначении Падальщиков в судьбах оставшихся в живых людей. И эти думы о будущем заставляли меня верить в мою избранность богом, в мой успех, в мою окровавленную святость.

– Пожелай мне не остаться в этой траве!

– Не остаться в этой траве!

Мы орали хором, дружно, продолжая зажимать курок остервенело и неотступно, что аж слезы брызнули из глаз.

– Пожелай мне удачи!

Казалось, будто наш дружественный хор на непонятном языке, на котором мы и двух слов не знали, но знали наизусть единственную песню, что вдохновляла на победу, пусть мы и не до конца помнили ее перевода, поражал врагов непоколебимой волей и верой в свою правоту. Боевая выдержка Голема или Назгула далека от нашего опыта боев с монстрами, желающими разодрать тебя в кровавые клочья. Они все это понимали, они знали, что наше бесстрашие не сравнится с их смелостью.

О Падальщиках складывают легенды, мы несем на плечах бремя остатков человечества после конца света, мы единственные люди на всей Земле, готовые дать отпор смертоносной чуме, поразившей все человечество вместе с его высокотехнологичными ракетами, танками, самолетами и бомбами!

Падальщики вечны! И наш символ – крест анх, символизирующий ключ к жизни – навсегда останется в памяти людей, как ключ, открывающий дверь в новое будущее!

Наш дружественный напор выдал такую мощь, что я даже сам поразился тому, как мы смогли заткнуть атаку сотен бойцов, обстреливающих нас со всех сторон. Пули вонзались мне в броню, я даже потерял счет этим болезненным ударам, сконцентрировавшись на курке и прицеле, как будто глаз и палец – единственные части тела, оставшиеся в живых.

Но вскоре наша неустрашимость и героизм неизбежно столкнулись с реальностью.

– Я пустой! – крикнул первый из нас в темноте.

– Я тоже! – вторил другой.

И дальше мы по цепочке признали поражение – физическое, но не духовное.

Падальщиков не сломить. Нам не нужны ни пули, ни автоматы, ни гранаты, чтобы доказать всему миру нашу исключительность, нашу избранность судьбой. Падальщики – это не отряды, не солдаты, не люди. Падальщики – это символ нового мира.

Затвор в моих руках заглох.

– Я пуст! – крикнул я и понял, что крикнул последним.

Остальные уже сидели, прижавшись к баррикадам, и ожидали окончания боя.

– Ну что ж, пожелай мне удачи! – закончил Легавый знаменитую песню Красной Звезды.

И бросил в противников последнюю гранату.

14 января 2072 года. 09:00

Фунчоза

– Промокни, не растирай! – приказала Вьетнам, протягивая Жиже антисептические повязки, пропитанные сульфидом натрия, нейтрализующий хлорацетофенон. Мы сняли их с тех бойцов у двери, у которых противогазы позаимствовали, пока Жижа бесполезно корячилась на полу.