Джим Уэйд - Генри Каттнер Страница 11

– Вот план местности. Есть кое-что, что вы оба должны знать. Долина довольно большая. Или, вернее, две долины. Одна побольше, где выходцы с Крита построили свой город – крепость Минос, и еще одна, поменьше. Она расположена чуть выше, – Гром нарисовал овал и маленький круг, венчающий его. – Долины соединены перевалом, по которому протекает река. Она называется река Арго. Она стекает с гор в маленькую долину, где находится штаб-квартира жрецов, проходит через Лабиринт – это их храм – и через перевал течет в большую долину, где огибает стену Миноса. Понятно?

– Что это за Лабиринт? – спросил Рыжий, бросив взгляд на карту.

– Когда-нибудь мне придется научить тебя читать, – вежливо заметил Заточка. – Ты удивишься, узнав, что можно найти в книгах. Ты когда-нибудь слышал о Тесее?

– Ага… Три маленьких Тесея, поймали злого Зверя, – ответил Рыжий и громко расхохотался. – Ха!

Заточка застонал.

– Достали твои паршивые каламбуры. Даже если бы это было хорошо… Заткнись и послушай. Еще на древнем Крите минойцы поклонялись чудовищному богу по имени Минотавр, наполовину быку, наполовину человеку. Жертв запускали в Лабиринт, и Минотавр убивал их. Конечно, они не могли найти выход.

– Чушь собачья, – сказал Рыжий, насмешливо фыркнув.

– Ради всего святого… – прорычал Заточка.

Он поднял руку, видимо, чтобы почесать затылок. Внезапно она метнулась вниз с коротким смертоносным метательным ножом. Заточка знал, что ножны на спине эффективны, давая ему преимущество перед вооруженным врагом. Быстрое, незаметное движение, молниеносный бросок… Пули не всегда имели преимущество перед острой сталью Заточки.

Но теперь он сидел, лениво поигрывая ножом, и неспешно рассуждал:

– Еще одна «шутка», и прольется кровь, – пообещал он. – Тесей, как я уже говорил, убил Минотавра. Он взял с собой в Лабиринт моток ниток, разматывал его на ходу. Так и выбрался.

Уэйд уставился на свою грубую карту.

– В долине нет никакого Тесея, – сказал он. – Я никогда не был в лабиринте, но жрецы говорили, что там и в самом деле обитает минотавр. Преступников, приговоренных к смерти, отправляли туда – и никогда не выпускали. Но один молодой жрец однажды сказал мне, что видел Минотавра. Он верил в это.

– На что это было похоже? – насмешливо продолжал Рыжий.

Уэйд пожал плечами.

– Не знаю. Он не сказал. Но он был напуган до смерти… Что ж, полагаю, нам следует составить план действий.

В душе он не был так уверен. Пока трудно было что-либо предсказать.

– Лучше всего связаться с парнем по имени Кардот. Он – верховный жрец. Мы найдем его в Лабиринте.

– В маленькой долине?

– Верно.

– Есть ли там место для посадки?

– Места достаточно…

Уэйд замолчал, размышляя.

Теперь впереди маячили горы. Они уже миновали предгорье. Это была потерянная земля, покинутая и заброшенная, как поверхность другой планеты. Вскоре Уэйд снова взялся за управление.

Выше поднимались горы, покрытые снегом и торчащие, как грозные копья. Ветер стал холодным, и самолетом трудно было управлять в водовороте течений. Ледяные горы, окаймлявшие раскаленную, как печь, окружающую пустыню, делали воздух грубым. Из случайных расщелин и долин поднимались термальные потоки, от которых «Громовой жук» скользил и тошнотворно раскачивался. Уэйд поднял нос самолета.

Вверх – и вверх! К самым высоким бастионам этой великой стены, к возвышающимся пикам, которые, казалось, касались неба.

– Нам понадобятся кислородные маски, – пробормотал Рыжий.

– Нет, – улыбнулся Уэйд. – Во всяком случае, если мне не изменяет память, тут есть возможность пролететь, не поднимаясь на запредельную высоту. Хотя я никогда не летал в долину…

Теперь вокруг них лежали ледяные хребты. Иногда снизу доносился оглушительный рев лавины. С горных вершин постоянно срывались снежные столбы, высотой со знаменитый Эверест и длиной в милю. Сцена внизу представляла собой черно-белый набросок сухой кистью, раскрашенный лишь фиолетовыми тенями на снегу. Небо было бледно-голубым, безоблачным.

Уэйд почувствовал, как в нем поднимается волна возбуждения. Теперь он стал частью самолета. Она стала его продолжением, как дополнительная рука. Он вибрировал в такт ритму двигателей, и «Громовой жук» трепетал в ответ на его ловкие, нежные прикосновения, пока он боролся с ветром.

Рыжий и Заточка молчали, удивляясь и восхищаясь мастерством Грома Джима. А тот нянчился с машиной, помня об опасности, которая все еще таилась в двигателях.

В вокруг были горы – горы, которые протянулись на край света, далеко за горизонт! Пики, поднимались много выше самолета. А потом – стена, огромная, хмурая, нависающим валом, встала впереди, прорезанная только одной расщелиной, узкой, как лезвие ножа. Уэйд полетел прямиком туда.

Он не мог подняться над барьером, не с едва работающими двигателями. В более разреженном воздухе моторы могли бы заглохнуть. А это означало бы катастрофу, быструю и внезапную.

Он направился к расселине. Ред и Дирк откинулись назад, казалось, полностью расслабившись. Давным-давно они научились этому, чтобы свести к минимуму нервное напряжение, вызванное неминуемой опасностью. Расслабься…

По мере их приближения ущелье, казалось, становилось все шире. Это был уже не ножевой разрез в ледяной стене. Расселина была достаточно широка, чтобы через нее мог пролететь самолет.

Но не легко – нет! Расселина была естественным каналом для буйных, проливных ветров. Снежные тучи вздымались и кружились в порывистых потоках. А ущелье извивалось как змея и уходило все дальше и дальше. Это была нелегкая дорога… Невозможная для пеших людей, ужасно трудная для пилота самолета.

– Долина далеко, – тихо сказал Уэйд. – Там жарко.

Это, конечно, объясняло наличие ветра. Холодный воздух устремился вниз по перевалу, чтобы заменить постоянно поднимающийся вверх горячий воздух из долины. Зазубренные стены угрожающе подступали со всех сторон.

«Словно сплав по порогам», – мрачно подумал Уэйд. Он слегка задрал нос самолета, потом выровнял машину и на максимальной скорости пронесся по расселине.

Опасно было лететь на такой скорости, но, если лететь медленно, можно было утратить контроль над управлением «Громового жука». Теперь могучая сила машины пульсировала в кончиках его пальцев, сила, которая могла означать успех или разгром, в зависимости от молниеносной реакции Уэйда. Если он хоть на миг замешкается с управлением, прикидывая расстояние, они разобьются.

Какое-то время они летели в тени расселины. Не было слышно ни звука, кроме гудящего рева моторов. Кончики крыльев, казалось, задевали стены ущелья. Потом «Громовой жук» взмыл вверх, накренившись на бок под порывами ветра, и в стекло ударил снег. Пальцы Уэйда больше не сжимали штурвал. Они лежали поверх его и пальцы в любой миг были готовы сжаться. И они сжались, когда самолет швырнуло вниз, на дно расселины, лежавшей далеко внизу.