Опустошение Баала - Гай Хейли Страница 11

Влажные сенсорные углубления, столь же сложные, как любая имперская авгур-система, сканировали «Великолепное крыло». Просчитывающий все разум оценил корабль в различных спектрах и счел его достойной целью. Точнее, все составные существа разом — капсула, ее вторичные системы и груз, который она несла, — приняли решение и выпустили часть скудных запасов движущего вещества. Газ пыхнул из отверстий вдоль борта, закрутив организм и посылая его по внешне случайной траектории, напоминающей движение безвредных обломков. Хроматические клетки на поверхности мигнули, подстраиваясь под цвета космоса в Красном Шраме. Антисканирующие существа, вросшие в кожу, принялись переваривать себя, электромагнитными криками создавая на всех частотах облако маскирующего излучения. Безмолвно и скрытно капсула приближалась к «Великолепному крылу», отслеживая металлический корабль, пока тот выбирался из облака обломков и отходил на безопасное расстояние к точке перехода.

Капсула имела лишь единственный шанс, но она была одной из миллионов. Она представляла собой расходный материал, как и все существа во флотах-ульях. Выполнение цели существования гарантировало ее смерть. Организмы, составляющие ее, не думали о себе. Хотя некоторые из них происходили от генетических линий разумных существ, их потенциал к самосохранению подавлялся как психически, так и химически. Их порабощенные разумы хранили верность Великому Пожирателю так же, как ноготь на пальце человека предан его руке.

Огонь орудий прошил пустоту космоса — противоторпедные батареи ударили по кускам панцирей и мышц, кружащихся в вакууме, распыляя их на атомы в ярких вспышках сияющих частиц. Капсула скорректировала курс, уходя от плотных скоплений обломков, тщательно избегая сходства движений с роем тиранидских торпед-шипов, несущихся прямо к кораблю добычи. Невидимая за обманными маневрами, она без вреда миновала беззвучные взрывы. Отдельное существо — вытянутый мозг, расположенный в цисте глубоко в костяной броне, — рассчитало точную скорость, необходимую для прохождения пустотных щитов корабля. Слишком быстро, и сработает заместительная реакция силового поля, которая отправит гостя в варп и таким образом уничтожит. Слишком медленно, и добычу уже не догнать. Вновь был выпущен драгоценный движущий газ. Тиранид замедлился. Его путь стал более четким — парабола, идущая вверх, тянущаяся под кораблем, в направлении уступов килевых башен.

Мыльная рябь на поверхности космоса отметила местоположение капсулы, когда она пронзила пустотный щит. Это была точка наивысшей опасности. Бдительные машинные духи корабля могли заметить аномалию. Теперь камуфляж становился уязвимостью. Не видя, что именно вызвало нарушения в поле, механизмы могли оповестить добычу внутри мертвого металлического корабля. В таком случае обнаружения не избежать. Бесчисленное количество организмов-инфильтраторов умерло, выполняя такой же маневр, и множество еще погибнет. Флот-улей сбрасывал их, как человек теряет омертвевшие клетки кожи. Удачное проникновение — вопрос вероятности. Для результата же достаточно одного раза.

Невидимая капсула летела к «Великолепному крылу», пока корабль ускорялся, уходя от поля обломков. Отчаянный выброс газа сравнял ее скорость с целью. Наконец, она приблизилась на расстояние захвата.

Костяные пластины на носу разошлись. Из открывшихся полостей хлестнули щупальца, их широкие, покрытые присосками концы шлепнули по металлу, изъеденному долгим пребыванием в космосе.

Контакт удался. Капсула подтянулась к корпусу — осторожно, не вызвав ни малейшей дрожи столкновения. Закрепившись, она выпустила слизистую ногу и поползла по пластали в поисках углубления, где можно спрятаться. Вскоре она нашла подходящее: скользнула в щель между основанием турели и постаментом ангельской статуи с лицом, стертым столетиями микрометеоритных столкновений. Устроившись, тиранид отбросил почерневшие от воздействия вакуума щупальца и втянул псевдоподию в безопасность панциря. Из пор по всей длине организма засочилась липкая смола, прочно прикрепляющая хитин к корпусу корабля.

К тому времени, как пустотные щиты «Великолепного крыла» погасли, сменившись болезненным мерцанием поля Геллера, капсула надежно закрепилась. Варп-двигатель разорвал завесу Вселенной, отделяющую космос от эмпиреев, и корабль нырнул в безумные психические течения на той стороне.

«Великолепное крыло» рассекало варп, направляясь к Зозану, а обитатель капсулы пошевелился в безопасности своего кокона. Гормоны и стимулирующие вещества хлынули в его тело, постепенно приводя в состояние бодрствования.

Ликтор готовился к миссии.

За вратами, огражденными заклятиями, лежало подземелье Безночных Сводов — ужасная библиотека Кровавых Ангелов, где чудеса томились в стазис-темницах. Звезда, порабощенная чудовищной наукой, питала энергией эту крепость внутри крепости. Идалия, так звалось светило, скованное волей Императора и помещенное на груди статуи Сангвиния, способной соперничать с монументом в Падении Ангела.

Но это подземелье являлось лишь первым залом либрариума. Ниже располагались другие полости — более тайные, более пугающие, наследие десяти тысяч лет войны. Запертые и огражденные камеры. Хранилища для проклятых артефактов, собранных орденом. Изображения врагов, поверженных ими. А дальше, глубже всего, скрывался Сепулкрум Малефикус — место секретное, известное лишь высшим лицам ордена. Это было убежище Мефистона, главы либрариума. Если позволяло время, старшие Кровавые Ангелы практиковали обычай удаляться в Зал Саркофагов, где их когда-то создали. В эти темные дни возможность выпадала редко, и отдых стал долгожданной целью.

В Долгом Сне вливания священной крови вымывали из тела все нечистое, предоставляя дразнящую возможность духовного единения с Сангвинием. Некоторые даже полагали, что Долгий Сон задерживал наступление наследственного проклятия. Немногие другие отвергали эту практику, считая ее уклонением от долга ради снов о прошлом. Обе стороны были правы — каждая по-своему.

Мефистон спал так часто, как только мог. Проснувшись, он запирался в Алхимических Сферах, своей добровольной темнице. Но и отдыхая, он пребывал среди мертвых. Некоторые места в либрариуме отрицали все известные законы, не принадлежа ни к смертной вселенной, ни к варпу. Там рамки материального измерения словно раздвигались. И Сепулкрум Малефикус — одно из таких.

Если зал Саркофагов являлся пристанищем жизни, Сепулкрум Малефикус служил смерти. Неудивительно, что именно его избрал своим убежищем Мефистон.

По форме усыпальница представляла собой глубокую шахту, дно которой — если оно и было — терялось в темноте. В основном ее пространство занимали движущиеся платформы. Все они мерно кружились, точно огромный многоуровневый механизм, и на каждой стоял единственный гроб. Площадки соединялись подвижными лестницами, ступени которых шипели, вращаясь и постоянно меняя форму, чтобы приспособиться друг к другу в этой гигантской смертельной головоломке. Лестницы, встречаясь, проходили одна через другую, пересекаясь, издавали звук, похожий на скрежет мечей по точильному камню.

В каждом костяном гробу хранилось тело одного из старших библиариев Кровавых Ангелов. Благодаря регулярным вливаниям крови их тела оставались свежими. Хотя они давно умерли, а их геносемя удалили, вокруг многих по-прежнему витали обрывки сознания, духи, с которыми психически одаренные, подобные Мефистону, могли общаться в поисках совета. В центре конструкции возвышалась платформа побольше, увенчанная единственным элементом, казавшимся здесь совершенно неуместным: тоже окруженной неизмеримой бездной комнатой без стен. Она была обставлена как кабинет; роскошный ковер покрывал металл. Стол и стулья, выполненные с подобающим ордену изяществом, занимали середину. В стороне стоял книжный шкаф, забитый доверху редким трактатами о войне и искусстве эмпиреев.