Егерь Императрицы. Граница! - Андрей Булычев Страница 11

— Да все же хорошо, ваше высокоблагородие, — Лешка, морщась, натянул на себя матросскую робу. — Из порта мы вышли вовремя. Вон уже и предместья Белграда скрылись. А то, что под утро эти трупы на площади обнаружат, ну так пусть попробуют их теперь к нам привязать. Да портовые турки самыми первыми скажут, что наша шхуна, как ей и положено, еще засветло ушла. Теперь только ходу по течению и не светиться у больших крепостей.

— Умный ты больно! Вот все время у тебя какие-нибудь отговорки найдутся, — буркнул Баранов и обернулся к Ветрову. — Капитан, вытащите этого из трюма. Не дай Бог он там, в этом своем ковре, задохнется. Пускай лучше на палубе пока свежим воздухом дышит.

Два поручика вместе с Ветровым спустились под палубу и вытащили грязного, всклоченного, обросшего мужика наверх.

— Будешь хорошо себя вести, Федотка, дышать свежим воздухом станешь. А коли опять попытаешься сбежать, так плетей получишь и всю дорогу в этом вонючем трюме проведешь! Понял меня или нет, зараза?! — майор угрожающе навис над пленным. Тот сжался и испуганно закивал головой.

— Ну, вот и ладно. И знай, что твои турки тебе уже более не защитники. Даже если они тебя отбивать станут, все одно обратно живым уже точно теперь не получат! Резников, Брусницын, — Баранов подозвал к себе гвардейцев. — Один из вас чтобы все время находился рядом с этим. Руки-ноги у него должны быть постоянно связанными, но стяжку на них вы почаще проверяйте, чтобы они не загнили там от пережима. Нам его к себе живым и в полном здравии доставить нужно. К нему много вопросов есть для долгого и вдумчивого разговора в столице.

Лешке даже стало как-то жалко этого несчастного, смотрящего на всех таким испуганным и затравленным взглядом.

— Из некрасовских он, — майор словно почувствовал настроение Алексея. — Знаешь, небось, про них? Слышал? Мятежные казаки с Дона еще в 1708-м, после разгона Булавицкого восстания к османам переметнулись. Сначала те им Кубань и Крымские степи для проживания отвели. Вот оттуда они три последующих десятка лет очень активно набегали на наши южные приграничные земли. Потом, как только их атаман Некрасов Игнатка преставился, на Дунай ушли. Здесь им турки много земли для проживания выделили. А условие, как всегда, было одно — это с острой сабелькой супротив своих же единокровцев служить и кровушку их христианскую за султана проливать. По вере-то они все больше из старообрядцев сами. А мы, по их представлению выходит, что вовсе даже и неправильно в Христа веруем. Вот, значит, потому и можно им с нами воевать на стороне басурман. Живут они строго по заветам Игната — это у них как бы такой общий свод законов от их основателя, атамана Некрасова Игната. И очень строгие они там, я тебе скажу, эти самые законы. А самый главный из них — это «Царю не поклоняться, при царе в Расею не возвращаться».

— Что, Федотка, ну как так-то? Супротив Российской власти воевал, ее люто ненавидишь, а сам же, вон, личину Царя-Императора на себя же и надел? Ну, отвечай, чего молчишь-то?

Пленный, привязанный к центральной мачте, ничего не ответил и только лишь молча опустил голову.

— Ты не смотри, что он такой смирный, — кивнул на него Баранов. — Пока его из Стамбула в Белград перевозили, три раза в дороге пытался бежать. Богдана ножом ранил. Пришлось его там оставлять. Да и ребяткам тоже хорошо досталось, — кивнул он на дюжих гвардейцев. — Это сейчас он посмурнел, после трехнедельного плена, а так — зубами, говорит, вас рвать, царских слуг, буду!

Обратно вниз по течению шхуна шла гораздо быстрее. В связи с прекращением военных действий между Османской и Российской империями движение судов по реке увеличилось, и теперь капитану приходилось менять курс гораздо чаще, чтобы расходиться с встречными бортами подальше. Впереди было еще два участка, которые вызывали особое опасение, и самым первым были Железные ворота с их Голубацкой крепостью, там, где Дунай, стиснутый Карпатами и горами Старо-Планины, был наиболее узким.

Все шло по установленному судовому распорядку. Дежурная вахта из матросов работала с парусами и такелажем, а переодетые егеря вели постоянную приборку на палубе и наблюдали за рекой. Теперь оружие у каждого лежало в больших рундуках, в шаговой доступности.

Семейство Милорадовича было предоставлено само себе, а около Егорова, разглядывающего трофейный турецкий пистоль, сидело трое пластунов и Радован.

— Вот потому-то, ребятки, он и не стрельнул, — объяснял слушателям Лешка. — Запустил хозяин свое оружие, затравочное отверстие в замке он не вычистил от нагара. Курок-то турок спустил, а тот в холостую щелкнул. Вот за это небрежение он и поплатился. Пришлось ему с клинком в рукопашную идти. А так бы бахнул, и даже если промахнулся, то все равно бы тревогу поднял. Вот потому мы и проверяем свое оружие по три раза на дню, а вы его чистите и смазываете по несколько раз. Так что не ворчите, вот вам чужой опыт в небреженье, — и он, направив ствол за борт, опять пару раз щелкнул курком. — Держи, Лазар, разрядите его, разберите по мелким деталям, все вычистите, соберите, он вам еще верой и правдой служить будет. Так-то доброе оружие, ствол хороший, замок на нем надежный, видно, что это австрийское изделие. Значит, и хозяин его не из простых соглядатаев был.

— Господине официре, зашто имате тако поцепане униформе? — младшая из стоящих рядом сестер Живана Милица с улыбкой кивнула на старые штопаные матросские робы. — Или у руској војсци тако сви ходају?

Алексею стало даже как-то неловко. Он почему-то покраснел и замешкался с ответом.

— А ну брысь отсюда, стрекоза! — подошедший сзади брат громко шикнул, и девчонки со смехом убежали к кормовой каюте. — Будете мешать солдатам и матросам, точно такие же робы наденете! Лучше, вон, помогите нашему коку готовить обед, и сколько раз вам уже можно повторять — говорить на людях только на русском! Мы в Россию плывем!

— Да, брате! Слушајте, господине официре! — девчонки показали ему язык и нырнули за дверь каюты.

— Ох и стрекозы! — покачал тот головой. — Ничего, совсем скоро подрастут, и можно будет уже замуж выдавать. У нас с шестнадцати самый возраст для замужества. Боюсь, только бесприданницами они будут у меня.

— Не бойся, господин офицер, — улыбнулся Алексей. — Капитан-поручика получишь по итогам войны, да и премиальные хорошие будут. Только бы нам вернуться. Сам слышал — впереди два опасных участка, как бы нам там прорываться не пришлось!

К Железным воротам подошли в темную, пасмурную ночь. Небо было затянуто тучами, накрапывал мелкий дождик, и шхуна, спустив паруса, прошла десять верст по быстрому течению речной теснины всего лишь за один час. Зоран сам лично встал к штурвалу и словно бы на ощупь вел свое судно. Вот показались и утесы Голубацкой крепости, охраняющей самый узкий проход. На старинных бастионах тускло горело несколько светильников, но людей нигде вокруг видно не было. Никто не окликнул проходящее всего в какой-то сотне саженей судно.

— Слава Светом Николају! — Зоран передал штурвал рулевому и размашисто перекрестился. — Повезло нам сегодня, господин офицер. Очень сильно повезло! Но больше я ни за что тут ночью не пойду! Два раза нас чуть было на камни не бросило. О-хо-хо-о! — и он вытер с лица то ли пот, то ли мелкие капли дождя.