Орден Последней Надежды. Книга 3. Французский дьявол - Андрей Родионов Страница 11

— Ай, молодцы! — кричит высунувшийся из лавки мужчина в окровавленном кожаном фартуке, в мускулистой руке сверкает здоровенный тесак.

Поймав мой взгляд, горожанин словоохотливо объясняет:

— Это все новый шериф, сэр Ральф де Халь. Говорят, он пообещал его светлости герцогу Глочестеру очистить наш город от всяких проходимцев.

— И получается? — спрашиваю я. — Мне, как приезжему, это очень интересно.

— Еще как! — в голосе мясника столько гордости, словно это он лично покарал всех злоумышленников Саутгемптона. — Различное ворье вешают каждую неделю.

— Ну да, ну да, — киваю я. — Сегодня утром я наблюдал, как казнили дворянина. И часто у вас так?

— Закон для всех един, — мясник скрещивает на груди бугрящиеся мышцами руки, голос его разносится по всей улице, — поэтому шериф вешает и дворян. Говорю же вам, он поклялся перед герцогом на Библии!

В соседней лавке я покупаю здоровенный ломоть свежего хлеба с маслом и бреду по улице дальше, внимательно приглядываясь к богатым домам. Ах, что может быть лучше для голодного человека, чем ломоть свежего хлеба! Помню, в детстве, набегавшись по улице, отхватишь от булки хлеба горбушку, натрешь корочку чесноком, посыплешь солью и тут же в рот. Что еще надо ребенку для счастья?

Доев ломоть, я отряхиваю с одежды крошки и проворно отступаю в сторону, пропуская мимо себя четверку лошадей, запряженных в карету с гербом на дверце. Из окошка выглядывает настолько прелестная девушка, что я отвешиваю ей самый галантный поклон, на который только способен. А может, зря меня не стали учить на донжуана? Одернув себя, я достаю из кармана платок Жанны и жадно вдыхаю знакомый запах. Несмотря на купание в Ла-Манше, шелк до сих пор сохранил нежный аромат ее духов.

— Вот так вот с Божьей помощью мы оградим себя от вражеских соблазнов, — твердо заявляю я. — Ни к чему мне все эти англичанки, у меня во Франции уже есть самая прекрасная из женщин!

Вечером того же дня мы сидим за столом в обеденном зале трактира «Услада моряка». Несмотря на двусмысленное название, никакой это не вертеп, а очень даже приличное и, что для нас самое важное, недорогое заведение.

— Наелись? — обводит нас тяжелым взглядом командир. — Тогда докладывайте.

Я внимательно слушаю, о чем говорят остальные, мои наблюдения ничуть не противоречат их выводам. Нынешний Саутгемптон — неподходящее место для грабежа. Мало того что он наводнен городской стражей и военными, так вдобавок подлые купцы и ростовщики превратили свои дома в настоящие бастионы. Мол, мой дом — моя крепость. Богатый особняк в Саутгемптоне — это высокий забор, тяжелые ставни и металлические решетки на окнах, плюс ко всему злые псы и многочисленные вооруженные слуги.

— Только представьте! — горячится сьер Габриэль. — Захожу я в лавку к одному ювелиру, чтобы узнать, сколько он даст за мой фамильный перстень. А этот мерзавец, вместо того чтобы принимать меня с глазу на глаз, как то положено людям его презренной профессии, сделал это в присутствии слуг!

— И много у него этих слуг? — уточняет парижанин, вертя в пальцах кинжал.

— Я видел двоих, — отвечает сьер Габриэль. — Здоровенные такие подлецы с тяжелыми дубинами. Вдобавок за портьерой прятался еще один, с арбалетом.

— Дела, — растерянно тянет Малыш.

Командир долго молчит, опустив голову, а когда встает из-за стола, тяжело роняет:

— Продолжайте искать, землю ройте, но найдите подходящий объект! Орден получил от короля задачу, и мы умрем, но выполним ее!

В этот вечер мы расходимся по комнатам с тяжестью на душе. Саутгемптон оказался крепким орешком, здесь даже дворянам грозит смерть за самые невинные шалости. Что ж, у францисканцев крепкие челюсти, рано или поздно город хрустнет на наших зубах. До Рождества остается всего неделя, на первый взгляд, это совсем немного. На самом же деле у нас уйма времени, чтобы найти, чем удивить этих британских олухов!

Следующие два дня прошли для меня в поисках. Я внимательно приглядывался к ювелирам и торговцам, домам богатых купцов и дворянским особнякам, какое-то время вертелся вокруг армейского казначейства, но затем передумал. Очень уж бдительно охраняли военные финансисты свои богатства, и, подумав как следует, я решил, что овчинка выделки не стоит.

В тот день я возвращался в гостиницу пораньше, решил подремать часок перед тем, как заступить на ночное бдение. Наметился один объект, и надо было уточнить, как поведут себя ночью сторожа, часто ли они его обходят, крепко ли спят. По вбитой в меня привычке я возвращался к трактиру новым путем, так местность лучше узнаешь, а заодно и по сторонам оглядываешься, не идет ли сзади кто лишний. Ярдов за пятьдесят до нужного поворота я повернул в другую сторону. Улица, извилистая, словно течение горной реки, вывела меня на небольшую площадь с колодцем, вокруг которого толпились около полусотни девушек и женщин всех возрастов. В руках ведра и кувшины, и, как и положено существам их природы, никто никуда не торопился, все дружно чесали языками.

Вне всяких сомнений, первыми научились говорить первобытные женщины. Сами посудите, ну к чему мужчине речь? Весь день древние люди проводили на охоте, где приходилось общаться скупыми жестами, то и дело демонстрируя кулак, чтобы остальные неумехи не шумели и не спугивали дичь. А вот дамы, безвылазно сидящие в пещерах, изнывали от скуки и поневоле должны были научиться общаться, изливая друг другу душу. Вдобавок у женщин было столько тем, нуждающихся в срочном обсуждении! Тут и грядущий урожай ягод, и погода, и воспитание детей, и, самое главное, та спорная манера ношения шкур, которую практикуют эти дуры набитые из соседнего племени!

Тем же, кого не убедил, сообщаю: размер центра речи в мозгу женщины значительно крупнее аналогичного образования у мужчины — научно доказанный факт.

Вежливо улыбаясь, я протиснулся мимо одной такой группы болтушек, женщины, как по команде, замолчали, позади раздалось ехидное:

— А ничего мужчинка, я бы с таким пошалила.

— Ишь как гордо вышагивает! — подхватила другая женщина.

Третья, жеманно присюсюкивая, протянула:

— Какой красавчик. Настоящий жеребец!

В спину боевым молотом ударил дружный хохот, и от неожиданности я даже пошатнулся. Только теперь до меня дошло, почему на площади нет ни одного мужчины. Чувствуя, как краснеет лицо, я втянул голову в плечи и прибавил шагу, а сзади, подобно бронебойным стрелам, все били и били циничные комментарии. Очень неуютное ощущение, когда куча незнакомых дам бесцеремонно обсуждает тебя на все лады, при этом каждая вставляет остроумные реплики, изощряясь изо всех сил. Так вот что чувствуют женщины, когда их вслух обсуждает компания мужчин!

«Да не чувствуют они ничего, давным — давно привыкли», — фыркнул внутренний голос, а я лишь поежился.