Гнев изгнанников - Николай Побережник Страница 11

– Доберемся за ночь до городища, а за лодку не беспокойся, за нами поплывешь, я хорошо эти места знаю, – не стал я посвящать старого наемника в свои приобретенные посредством колдовства способности.

– Ну, раз знаешь, тогда ночью лучше, конечно, плыть.

Каша получилась наваристой, вкусной, на вяленом мясе и жире, которого в общий котел щедро бросил старый наемник. Ели молча, Дарина все никак не выходила из ступора, скорбя об отце, я то и дело прислушивался, переставая жевать, и старик, медленно работая широкой деревянной ложкой, смотрел сквозь кусты на протоку и дальше, на луг, через который пролегала дорога до городища.

– Как тебя звать, отец? – прервал я молчание.

– А зачем тебе? – продолжая смотреть сквозь кусты, вопросом на вопрос ответил старик.

– Эм…

– Имя свое, что по рождению, я уж и забыл, Кованым зови, – кивнул старик на свой шест, что лежал рядом с его торбой, – все так называют.

– Понятно, а меня Никити́н все называют, это жена моя, Дарина.

Всем своим видом старик показывал, что не расположен ни к знакомству, ни к болтовне у костра, разведенного в выкопанной ямке и обложенного камнем. А я и не стал настаивать, расстелил одеяло и решил подремать перед ночной дорогой, придвинув к Дарине, расположившейся в лодке, арбалет со взведенной тетивой и уложенным в желоб болтом. Стрелять из арбалета она научилась быстро, но все же предпочитала свой лук, страшное оружие в ее руках, надо сказать.

Я пытался поспать до поры, пока не стемнело, но лишь пытался, урывая по полчаса чуткого сна, меж которыми подскакивал и всматривался сквозь траву и кустарник на луг, прислушивался к звукам, доносящимся из рощи. Старик, прислонившись спиной к лодке, тоже дремал и даже похрапывал, да и Дарина, хвала богам, наконец сомкнула заплаканные глаза и спит, зажав в ладонях отцовский амулет Большой Луны.

Новолуние огромным серпом над головой, застилаемое облаками, кое-как освещало землю, казалось, от мерцанья звезд света и то больше. Открыв глаза, разбуженный вскриком дикого зверя в глубине рощи, я несколько минут смотрел в небо, затем наступающая ночная прохлада заставила меня шевелиться.

– Просыпайтесь, пора в путь, – негромко сказал я.

Дарина проснулась сразу же, а вот старика пришлось растолкать – уж очень крепко он заснул.

– Значит, хорошо места эти знаешь? – с недоверием интересовался Кованый, когда мы спустили лодки на воду и приготовились отплывать.

– Знаю, – кивнул я и взялся за весло.

Плывем не спеша, я смотрю вперед, гребу, а старик сзади, его лодка привязана к нашей, он все переживает, что мы можем ткнуться в корягу в темноте и попортить лодки, бубнит что-то себе под нос недовольно, но тоже, стараясь не плюхать, работает веслом. К окраинам посада мы выплыли уже глубокой ночью. Кое-где у мостков горели костры в корзинах из железных полос, и мы вполне спокойно причалили к широким мосткам у большого постоялого двора. Лодок кругом хватало, народ в корчме постоялого двора шумно веселился, а дружинник, что прохаживался вдоль протоки с пикой на плече, даже не обратил на нас внимания.

– Вроде туда, – Кованый, закинув торбу на плечо, кивнул в сторону улочки, теряющейся меж хаотично натыканных домишек, лавок торговцев и лачуг бедноты.

– Как-то неуверенно, – заметил я, помогая Дарине выбраться из лодки и принимая наши баулы.

– Давно, очень давно я здесь не был.

Все дальше удаляясь в переулки в предрассветных сумерках, мы ушли от широкой протоки с множеством мостков, а спустя полчаса, когда небо озарил рассвет, свернули на выложенную камнем широкую улицу, которая заканчивалась ремесленным тупиком. В основном двухэтажные домишки лавочников и прочего мастерового люда, первые этажи были каменными, вторые деревянные. Старик некоторое время сомневался, а потом решился и, подойдя к окну одного из домов, постучал шестом по раме маленького окошка на втором этаже.

Городище

– Два года каторги! Вот чего мне стоило твое бегство! – рослый пожилой мужчина, внешне сильно походивший на нашего попутчика, стоял в дверях и не желал пускать родственника на порог.

– Если бы я не сбежал, то в ереси обвинили всю семью, – Кованый попытался положить руку на плечо брата. – Боги наказали меня, лишив на многие годы родных и дома. Во мне недуг коварный, боюсь, отправлюсь к предкам в любой момент… прошу, если не хочешь пустить в дом, то во славу Богов, отсыпь хотя бы праха отца, иначе, не будет мне покоя и не примут меня боги.

– Ладно, – тяжело вздохнул брат Кованного, – проходи, простил я тебя давно, а вот увидел и не знаю, гневаться или радоваться, проходи уже, все же не чужие… а это кто?

– С севера они, встречи с князем ищут.

– С князем, – хмыкнул хозяин дома, приглашая всех войти, – ну хорошо, пусть проходят. А чем это смердит так?

– Трофей у них, который князю предъявить надобно, положить бы его куда, где попрохладнее.

Недовольно хмыкнув еще раз, брат Кованого поманил меня рукой, а затем показал на лаз на крышу.

– Полезай и туда положи, нечего мне по дому смрад разводить.

Дом у ремесленника на первый взгляд был небогатый, все скромно и без излишеств, только количество медной посуды выдавало достаток и положение в посаде. Первый этаж дома занимала скорняжная мастерская и собственно лавка, второй этаж единолично занимал мастер Демьяр, так представился брат Кованого. С первого на второй этаж вела широкая деревянная лестница, из мастерской доносился сильный запах кожи и каких-то смол. Демьяр накрыл нам с Дариной отдельно небольшой столик в гостиной, у окошка, выходящего на узкий и темный переулок, ночевать было предложено там же на широкой лавке. Сами братья уединились на кухне и тихо о чем-то беседовали.

– К князю один завтра пойду, – прошептал я, когда братья разошлись по комнатам, и из каждой теперь слышался размеренный храп.

Мы тоже расположились на лавке рядом с каменным камином у дальней стены гостиной. Дрова уже давно прогорели, однако тепло хорошо держится, а угли еще тлеют и мерцают красным.

– Это почему? – Дарина приподнялась на локте.

– Потому-то это может быть опасно. Помнишь указ княжеский – «не чинить препятствий иноземцам», передразнил я того дружинника у моста.

– Так зачем тогда идти к князю? Давай тогда уж в хартские земли подадимся?

– Хочу услышать ответы на непонятные для меня вопросы. Да и с Чернавой непонятно что случилось. А нет у нее, ну… подруг, может, таких же, как она?

– Есть! – снова поднялась на локте Дарина, – да, икербская женщина, она должно быть теперь старая совсем, я ее видела два раза всего. Один раз, когда еще маленькая была, а четыре лета назад она снова была в доме у тетушки.

– Тоже колдунья?

– Да, она у тетушки от хранителей пряталась, несколько дней жила, а потом на восток, к Желтым горам подалась.