Война Купола - Сергей Коротков Страница 11

– Заткни хлебало, он красава! Был Гирей, погиб настоящим мужиком. Не Гиря он больше, он…

– …Алексеич, кажись.

– Ага, его Владимиром Алексеевичем звали. У меня в тетрадке записано.

– Молорик, мужик!

Слева, из подворотни раздался ружейный залп. Крики на незнакомом наречии известили, что, скорее всего, там французы.

– Наполеон пожаловал к нам, что ли?

– Пацаны, это не кино снимают? Че за фигня такая?

– Иди и проверь, умник. Или спроси у Гири это… гм… у Алексеича.

– Не юродствуй, Мирон.

– Черт!

Топот ног, выстрел, вопли. Репей выглянул за угол, через две секунды отпрянул с бледным лицом цвета штукатурки на здании университета.

– Че там, Санек?

– Крындец. Наполеоновцы штыками шпигуют раненых. Даже немцев на моцике положили. Всех. Самих штук пять валяется.

– А че, Франция разве с Германией не дружит?

Все поглядели на нелепую ухмылку Мазепы. Тот виновато отвернулся.

– Вы еще ничего не поняли? – пробурчал Мирон.

– А ты типа понял все и самый умный тут?

– Да эти уроды настоящие, они откуда-то из прошлого появились. Видно же. Может, из параллельного мира?

– Звездец!

– Поди-ка террористы переоделись в местном театре и решили таким образом прославиться на весь мир, заявить о себе…

– …Ничего умнее не мог придумать?

– Да пошел ты…

– Сам пошел!

– Какие театралы? Какие на хрен террористы?! Они друг друга мочат, не видно, что ли. Не-е, это че-то из потустороннего.

– Ага. Мистика. Фантастика, епрст.

– Тихо вы…

Француз в мохнатой шапке и пыльном мундире, забрызганном кровью, с мушкетом в левой руке внезапно вышел из-за угла. Его ступор, как и одеревенение студентов, длился, казалось, вечность. Вдруг он открыл рот и заорал, но почему-то не применил оружие. Репей дернул копьем и неумело ткнул им в пах наполеоновца. Тот скорчился и завопил уже другим голосом, от боли.

– Руби его, Мирон! – крикнул Пандора.

Очнувшийся Димка Миронов взмахнул мечом и опустил обоюдоострый клинок на плечо солдата. Неприятно чавкнуло. Француз пал на колени и закатил глаза. Кровь брызнула ему на щеку и на меч.

– Дай я.

Пандора выпростал руку с ножом, лезвие которого вошло в горло врага. Снова фонтан крови, приглушенный всхлип и рвотные позывы у студентов. Тихий мат, крики за углом.

– Деру отсюда! – первым очнулся Репей, пнул ногой повалившегося на бордюр солдата и побежал обратно к крыльцу здания.

Все тотчас рванули за ним, только Мазепа замешкался. Его нещадно тошнило у стены, парень скорчился и изливал нутро прямо под ноги. Мирон хотел было вернуться за ним, зовя его, но выскочивший из-за угла кирасир быстро оценил ситуацию, вскинул мушкет и выстрелил в сгорбленную спину студента. Вовку Фоменко отбросило на стену, он сполз по ней и, дернувшись в последний раз, замер.

– Бежим, Мирон!

Димка, ощущая спазм в горле, мурашки на спине и ватность в ногах, смог пересилить предательскую слабость и бросился вслед за товарищами. Позади истошно орал француз, стреляли, но парни уже были далеко.

* * *

Она кралась по родному городу, по двору собственного дома словно чужая. Ветер вакханалии, пронесшийся недавно по закоулкам соседних домов, оставил только трупы. Черный дым с едким химическим привкусом застил глаза, пришлось взять чуть вправо, где на корточках, где в три погибели двигаться дальше. Машины, ограждения, кусты, бордюры. И кругом мертвые люди. Будто сцена из фильма ужасов перенеслась в реалии настоящих будней.

Вот и детская площадка. Два трупа в меховых накидках. Чужаки. Как два? Из окна же наблюдала, был один. Ан нет, второй тоже откинулся – мертвее мертвого. Зарублен. Кем только? Неужели ею?!

Наташка остановилась возле истуканом стоявшей молодой мамочки с саблей в опущенной руке. Отрешенный взгляд, изорванное платье, синяки и ссадины. Видать, она отомстила обидчикам, зарубив одного из них его же оружием. Похоже, умом тронулась. Стоит и смеется, а взгляд пустой и в одну точку. Плачущий где-то в кустах ребенок не привлекает ее внимания. Надо бы помочь.

Наташка положила клюшку на землю, кинулась к зарослям. Выудила живую куколку – девочка наплакалась до одури, теперь только кряхтела и пускала пузыри. Нужно срочно отдать ее маме. Но можно ли? Та свихнулась и как бы не натворила беды.

– Женщина, возьмите ребенка, вот ваша девочка, – позвала Наташка горемыку.

Та чуть повернулась на голос и криво усмехнулась.

– Это ваша дочка, она живая! Живая она. Берите и уходите домой. Слышите?

Женщина вздрогнула, взгляд стал более осмысленным. Рука выронила саблю, подкашиваемые ноги понесли ее навстречу девчонке с ребенком на руках. Она буквально выдернула свое чадо у Наташки, грозно посмотрела на нее и кинулась прочь. Ни спасибо, ни до свидания!

Клюшку в руки и дальше в путь. Соседний двор метров сто отсюда, а пройти его нужно живой и невредимой. А потому не замеченной пришлыми чужестранцами.

Мертвый обезображенный Путилыч возле гаража, рядом труп кочевника. А ведь можно бить их! Можно сопротивляться. И женщина смогла, и Путилыч тоже, хоть и пал в неравном бою. И я смогу.

Наташка поправила топорик на ремне, который дома надела… отцовский… хлеборез в набедренном кармане туристских штанов тоже успокаивал. Вместо копья – клюшка. Вперед.

Отец! Папа… Папочка-а!

Девушка бросилась к знакомой фигуре возле автомобиля, приткнувшегося в соседнем дворе. И обомлела.

Отец был мертв. Копье, пронзившее его насквозь, пригвоздило тело к дверце машины. Трико потемнело от крови, голова свесилась, как и рука, сжимавшая… такая знакомая кроссовочка. Женькина кроссовка!

Наташка прижалась к убитому папе, не брезгуя его страшным видом и липкой кровью.

– Папуль… папулечка-а! Почему? За что? Па-ап?

Она скулила, ком в горле мешал говорить, да и незачем уже было что-то кому-то говорить. Ее родной человек, еще недавно живой и сильный, теперь оказался мертвым. Заколотым неизвестными убийцами, явившимися из ниоткуда. Злыми гадами, выскочившими из пустоты в мирный город. Чтобы просто убивать невинных горожан. Чтобы гадить!

Женька! Где он? Пап, ты видел нашего Женьку? Ты нашел его? Ну, как же! Конечно, нашел, вот обувь братишки в руке. А где он сам? Неужели?..

В смерть младшего братика Наташка никак не могла поверить, хотя и рядом находился труп отца. И кроссовка его сына. А где сам мальчик?

Изнутри машины послышался всхлип. Сердце девушки чуть не разорвалось на тысячу мелких кусочков. Она чуть целиком не влезла в салон кроссовера, заметила там сжавшегося ребенка, родного милого человечка.