Затишье перед бурей - Александр Михайловский Страница 11

И тут у меня возникло подозрение, что те люди, которые полгода назад захватили Стамбул и переименовали его обратно в Константинополь, просто подменили этот город. Тот, старый Константинополь, был больше всего похож на цирк, по которому бегали толпы мошенников и стаи бродячих собак, и где у меня было лишь одно желание – поскорее вернуться на свой корабль и отплыть куда угодно, хоть в Россию, хоть в Италию…

Да, я совсем не хотел ехать в это путешествие. Но мне пришлось это сделать. Не всегда мы повелеваем обстоятельствами – иногда обстоятельства довлеют над нами.

А началось все так. Восемнадцатого октября мне принесли письмо от Уайтлоу Рида, хозяина газет «Нью-Йорк Геральд» и «Нью-Йорк Трибьюн». Он настоятельно просил меня прибыть к нему в Нью-Йорк, пообещав «предложение, от которого невозможно отказаться». В письмо был вложен билет первого класса на поезд Хартфорд – Нью-Йорк и несколько долларовых купюр на оплату кучера.

Я бы не поехал в Нью-Йорк, но содержать дом из двадцати восьми комнат, который я купил по настоянию моей Оливии, было весьма накладно. А мои последние инвестиции вполне могли бы послужить темой для пары моих рассказов – юмористических, и с предсказуемо грустным концом.

Так что вместо того, чтобы гордо проигнорировать приглашение, на следующий день я сидел в кабинете у мистера Рида, имея на лице довольно-таки умильное выражение. После обычных в последнее время восторгов по поводу «Тома Сойера» он сказал:

– Мистер Клеменс, я хочу предложить вам небольшую поездку за границу. Полностью за счет газеты и за хороший гонорар. Я знаю, что вы неплохо зарабатываете в качестве литератора, но мы готовы предложить вам сумму, которая более чем компенсирует задержку с выходом вашей следующей книги.

Я не стал ему говорить, что в данный момент я никакой книги не пишу, и величественно (по крайней мере, так мне показалось) кивнул головой. Тем более что сумма, которую он мне назвал, была настолько внушительной, что гонорары от большинства моих книг удавились бы от зависти, если бы у них была шея.

– А что мне придется делать? – поинтересовался я.

– Вам следует отправиться в Константинополь, – ответил мистер Рид. – Читателей «Нью-Йорк Геральд» очень интересует таинственная Югороссия и все, что с ней связано. Напишете цикл путевых заметок – и о городе, и о стране, и о ее новых правителях. Названную вам сумму мы заплатим за шесть газетных статей по две газетные полосы каждая. Если вы напишете еще и про дорогу туда, либо про посещение других стран по дороге домой, то это будет оплачено отдельно. – И он назвал мне цифру, хоть и меньшую, чем предыдущая, но тоже весьма и весьма привлекательную. – Только постарайтесь прибыть туда как можно скорее, ведь наши конкуренты не дремлют.

Да, мое предыдущее посещение Константинополя трудно было назвать приятным. Но последние вечерние туалеты, заказанные Оливией, вот-вот должны были пробить немалую брешь в семейном бюджете. И я дружески пожал руку мистера Рида, получил аванс, билет на пароход и деньги на расходы на ближайшее время, после чего вернулся домой в Хартфорд.

Моя дорогая Оливия сначала приуныла, но когда она узнала про сумму, которую мне обещал Рид, быстро посчитала в уме и бросилась паковать мои чемоданы. На следующий день, ранним утром она форменным образом вытолкнула меня за порог – чтобы я не опоздал на свой пароход, принадлежавший французским почтовым линиям.

Потом были Бордо, Марсель, Неаполь, Пирей и, наконец, Константинополь, по которому я сейчас ехал на весьма удобной пролетке по недавно уложенной мостовой. По крайней мере, в прошлый мой визит тут была сплошная грязь. Когда я садился в пролетку, извозчик, тоже грек, рассыпался в комплиментах про моего «Тома Сойера». Они что, все там сговорились?

И вдруг я увидел книжный магазин, на витрине которого красовались книги, а также портреты писателей, среди которых я узнал Александра Пушкина, Виктора Гюго и – о ужас – вашего покорного слуги.

По дороге нам повсюду попадались стоявшие на расстоянии прямой видимости одетые в чистую синюю форму полисмены, которых тут называли «gorodovye». Кроме формы, их отличали от всех прочих три непременных атрибута: свисток на шее, висящая на поясе кобура с большим револьвером, а также дубинка литого каучука.

По дороге мы проехали возле большого дома, возле которого бегали и играли дети самых разных возрастов в чистенькой одежде. Я спросил у извозчика:

– Что там находится?

– Школа, сэр, – ответил он. – До освобождения города там жил один купец, хоть и грек, но большой мерзавец. Он давал деньги в рост под большие проценты, причем своим же, и наживался на поставках в турецкую армию. Когда пришли русские, они сразу же прижали его к ногтю, назвав «vrag-naroda». Купца судили и повесили, а все его имущество было конфисковано в казну. Так ему и надо, негодяю. Теперь в этом доме наши дети бесплатно учатся русскому языку, письму и арифметике.

И вот, наконец, мы доехали до гостиницы, располагавшейся в прекрасном, недавно отремонтированном дворце, построенном в восточном стиле. И тут извозчик, хоть он и был греком, взял с меня ровно столько, сколько было указано на таксометре – я уже видел подобные устройства в Париже, – более того, когда я хотел дать ему чаевые, то он взял только двугривенный.

Чем дальше, тем больше я убеждался, что Константинополь подменили. Где тот город? Где карлики, женщины с тремя ногами, гавкающие псы, тюрбаны, попрошайки?

И тут к пролетке подбежали несколько человек в шароварах и фесках. Двое схватились за мой багаж. Я чуть не обрадовался – нет, не все еще здесь изменилось. Но тут старший мне сказал:

– Мистер Клеменс, добро пожаловать в отель «Ибрагим-паша»! Не беспокойтесь, ваш багаж доставят прямо в номер.

«Воришки», увы, оказались всего лишь сотрудниками гостиницы, одетыми в национальные одежды ради придания соответствующего колорита. А несносный портье продолжал:

– Мистер Клеменс, я истинный поклонник вашего творчества. Особенно мне нравится «Жизнь на Миссисипи».

Ну, хоть не «Том Сойер», подумал я и вошел в отель, дверь в который открыл мне с поклоном портье. В безукоризненно чистом холле улыбчивый клерк вписал меня в книгу постояльцев, посмотрел на мой паспорт и вдруг спросил:

– Сэр, не вы ли тот самый знаменитый писатель Марк Твен?

Тут я подумал, что если и этот скажет мне сейчас что-нибудь про «Тома Сойера», то я, наверное, совершу первое в своей жизни убийство. Но я сдержался и сказал:

– Да, тот самый, собственной персоной.

– Сэр, – сказал портье, – у меня для вас сообщение от господина Тамбовцева, канцлера Югороссии.

С этими словами он передал мне сложенный вдвое лист бумаги. Откуда этот мистер Тамбовцев знал, что я окажусь в этой гостинице? Конечно, ему об этом мог сообщить таможенник, но каким образом? И как так получилось, что послание так быстро оказалось в гостинице?

Попутно я обратил внимание, что на доске за спиной портье сиротливо висели всего несколько ключей. Остальные же номера были, безусловно, заняты. Когда я спросил портье о причине такой популярности его, в общем-то, недешевого отеля, то он со вздохом ответил: