Короли в изгнании - Макс Мах Страница 12

«Все сплошной обман, – усмехнулась про себя Лика. – Фикция и надувательство, но псы-то настоящие!»

Она прищурилась, вглядываясь в сверкающую под солнцем снежную гладь. Километрах в пяти к югу однородную белизну равнины нарушали движущиеся темные пятна. Это была ватага больших псов: вожак, три самки и пять подросших за осень щенков. Большие псы, впрочем, на собак похожи не были, на волков соответственно тоже. Скорее они напоминали овец размером со взрослого медведя, снаряженных клыкастой пастью и когтистыми лапами. Были они по-волчьи неутомимы в беге и так же опасны. Кроме того, они ходили ватагами.

Эта ватага шла с запада. Псы были, скорее всего, сыты, поохотившись вволю в редколесье Золотой долины, где жизнь не замирала и с наступлением зимы. Было неясно, что погнало их на восток, но для Лики это было не суть важно. Псы предоставляли ей великолепную возможность охоты на крупного зверя, и не только. Хотя природа или боги и сотворили псов охотниками, сегодня дичью будут именно они. Для нее, для королевы Нор.

Она легко слетела со скалы – высота была детская, всего одиннадцать метров, – пробила плотный наст, провалившись почти по пояс, тотчас выбросила свое тело на поверхность и стремительно понеслась по снегу, догоняя бегущих псов. Слабый восточный ветер задувал сбоку, относя ее запах в сторону, а слух у псов был не так, чтоб очень, поэтому «услышали» они ее только тогда, когда, отмахав добрых четыре с четвертью километра, она приблизилась к ним метров на двести. Животные сразу насторожились и закрутились на месте, отыскивая врага. Заметить темную фигуру, несущуюся по белому сияющему снегу, было делом секунд, но за эти краткие мгновения Лика сократила дистанцию почти вдвое. С душераздирающим визгом, служившим псам сигналом опасности, ватага качнулась от нее, стремительно развернулась к югу и ударилась в бег. Впрочем, шансов у них не было никаких – Лика бежала намного быстрее и очень быстро сокращала дистанцию – интереснее было другое, почему они бросились бежать, а не атаковали ее сами? Ведь хищники как-никак… да еще и ватага, а она одна. Но, вероятно, звериный инстинкт подсказал им, что на этот раз сила не на их стороне, и существо, которое их преследует, опаснее любого другого, опаснее лесного тигра, и уж точно опаснее человека, хотя человеком и является.

Так оно и было, и боялись они ее не зря. Лика была не вооружена, вернее, за поясом на спине у нее был заткнут короткий кинжал, но предназначался он для другого. Стоило ли выбираться на охоту в одиночестве, в дикие безлюдные просторы Каэра, чтобы убивать зверей сталью. Однако ее руки и ноги могли быть смертоноснее кинжалов и мечей, вот только почувствовать их силу, дать волю своим могучим возможностям Лика могла не часто. Королевы и вообще-то редко остаются одни, а так, чтобы остаться совсем-совсем одной – об этом, как правило, и мечтать не приходится.

Когда расстояние до замыкающей группу самки сократилось метров до двадцати, на одну короткую решительную секунду Лика резко ускорилась – так, что морозный воздух, сдобренный тяжелым звериным запахом, с силой ударил ее в лицо – и еще больше сократив дистанцию, прыгнула вперед. Она взлетела над снегом невысоко, всего метра на два, не больше, и, как выпущенная из лука стрела, полетела вдогон псам, медленно, по чуть-чуть – так ей казалось – сокращая и без того мизерное расстояние, отделявшее ее от ватаги. Перевернувшись на лету, она ударила суку ногами в спину, почувствовав, как ломается под ее ступнями позвоночник животного, оттолкнулась, и пролетев еще метров восемь, настигла вожака. Лика упала ему на спину, одновременно захватывая руками голову животного. Самец не остановился, только присел было под неожиданно свалившейся на него тяжестью и снова рванул вперед, но было уже поздно. Быстрым и мощным движением рук Лика сломала ему шею и соскочила на снег раньше, чем рухнуло безжизненное тело пса. Крутнувшись на месте, она выцелила вторую суку, и в два коротких прыжка догнав ее, ударила сжатыми в щепоть пальцами в висок. Кости черепа хрустнули под ее пальцами, и псина, с коротким визгом отлетев на несколько метров в сторону, упала замертво.

«Достаточно, – сказала себе Лика, останавливаясь и провожая взглядом удиравших без оглядки щенков и единственную оставшуюся в живых взрослую самку. – Не пропадут, а мне уже хватит».

Она посмотрела на лежащих на снегу зверей. У них был удивительно красивый мех цвета старого потемневшего серебра. Собственно, из-за этого меха она и напала на «бедных животин». Трех больших шкур должно было вполне хватить на ковер, который она решила подарить Максу на день рождения. Скорняки-той'йтши обработают мех, скроят и сошьют полотнище ковра, а ювелир Шен Hoop отделает края плетенным из серебряных и золотых нитей шнуром, но – главное! – в центре ковра из меха черно-бурых лис – на них она тоже охотилась сама – будет выложен иероглиф Ё.

Лика улыбнулась, представив лицо Макса, когда он увидит ее подарок. Конечно, немного отдает мещанством, но не полный моветон. И потом, кто бы что ни говорил – «Пусть только попробуют!» – но ей самой идея нравилась, и отступаться от задуманного она не привыкла.

«Заодно и проветрилась», – снова, с чувством полного довольства, улыбнулась она и «свистнула» флаер. Машину (борт 01 – личный флаер королевы Нор), высадившись на рассвете километрах в сорока отсюда, она отослала в горы Северной Гряды, так что ждать пришлось минут восемь, не меньше. Во всяком случае, она успела не только сделать несколько глотков чудного местного виски – «Ну да, да! Солодовой водки, конечно!» – но и выкурить непременную пахитоску, пока флаер разыскивал ее на равнине Каэр. Потом она быстро, хоть и не без натуги, забросила в нижний, грузовой, отсек флаера тяжеленные – даже для нее – туши псов и, забравшись в салон, потребовала у вычислителя кофе, бренди и приятную музыку. Лететь до дома, даже на максимальной скорости, было долго. Как минимум час.

Лика задала вычислителю курс, откинулась на спинку пилотского кресла, и сделав первый глоток горячего – несколько более горького, чем его земной аналог, – кофе, закурила новую пахитоску. Внизу мелькали заснеженные леса Каэра, а в салоне флаера было тепло и уютно, и звучала полная версия «Фантазий» сумасшедшего герцога Зуайи, которая могла создать хорошее настроение даже у закоренелого пессимиста и ипохондрика. Лика не была ни пессимисткой – больше не была, – ни ипохондрической особой – с ее-то Маской! А герцог Зуайя действительно был гениальным – пусть и сумасшедшим – композитором, и сумасшествие его было веселым, пряным и пьяным, а не мрачным и темным, как обычно случается с гениями. От его музыки даже кровь, казалось, начинала бежать быстрее, и хотелось гулять и куролесить, и делать веселые легкие глупости, и петь, и пить, и любить.

Лика улыбнулась («Жизнь прекрасна!») – и сделала глоток бренди. Песни Зуайи не просто создавали ей хорошее настроение, они, если честно, стали для нее чем-то вроде личного гимна, мелодией ее жизни, с тех пор как лет девять назад она впервые услышала их в доме Йёю. Лауреат не только знал толк в радостях жизни, в ее вкусностях и редкостях, но и великолепно ориентировался в культурном пространстве империи. А песни, написанные, между прочим, его двоюродным («Или троюродным?») дядей, удивительно точно отражали суть и ритм жизни Лики, теперешней Лики, разумеется; являлись музыкальным образом существования в мире империи блистательной королевы Нор.