Весь мир у ног - Надежда Тульина Страница 12

— Вот это да! Ньес Гаррет, неужели все драконы такие? — Я провожала Сэлла взглядом, пока он не скрылся из вида. — Потрясающее зрелище!

— Все драконы разные, несса, — невозмутимо пояснил опекун. — Доедайте свой завтрак, вам пора на занятия.

Этас, преподававший мне человеческий язык, был раньше учителем в местном университете. Человек, примерно мой ровесник, он был похож на средневекового монаха-фанатика из земных фильмов — худой, аскетичный, подстриженный в кружок, в длинной одежде, похожей на рясу, с высокими разрезами по бокам. Он был несколько мрачноват, зануден и прямолинеен. В разговоре строго придерживался границ преподаваемого предмета, причем излагал его настолько наукообразно и скучно, что мы за неделю едва осваивали полтора десятка слов. Меня он то ли боялся, то ли недолюбливал, так что о жизни людей я узнавала от Тиа — это было куда проще. Скорректировать учебный процесс в более практическом ключе мне долго не удавалось, хотя по части составления учебных планов я могла бы многому его научить. Я была настойчива, Этас — упрям, так что через некоторое время мы с ним начали злобно шипеть друг на друга. Гаррет, который регулярно заходил посидеть на моих занятиях, по-моему, следил за нашим противостоянием со спортивным интересом.

В один прекрасный день, доведенная до отчаяния нашими педагогическими разногласиями, я выбросила в окно амулет, которым Этас пользовался на уроках, и сказала, что буду слушать все объяснения только на человеческом языке, потому что лингвистом становиться не собираюсь, а учить хочу, для начала, разговорную речь. После пламенной (и тщательно законспектированной мной) речи на человеческом языке Этас ушел и нажаловался на меня Гаррету, но тот неожиданно для всех участников конфликта меня поддержал. Так что уроки стали чуть более живыми, а Этас — еще более недовольным.

Из этого инцидента я вынесла приличный запас человеческих ругательств, переведенных с помощью Тиа, чрезвычайно довольной этим происшествием. Ругательствами я временами пользовалась, очень смущая моего преподавателя. Он было попробовал меня приструнить, но как бы ни потешался надо мной Гаррет, дразня «птенчиком», я была далеко не ребенком и постоять за себя умела. Так что мы разошлись с боевой ничьей.

Самым экзотическим преподавателем был, конечно, третий — Грашх. Это был немолодой (Гаррет как-то обмолвился, что Грашху около пятисот лет) василиск. Выглядел он как крупный, в рост человека, ходящий на задних лапах хамелеон. Цвета, правда, не менял, неизменно оставаясь оливковым. Одевался Грашх в длинные мешковатые балахоны, скрывающие фигуру, и накидки типа мантии, которые волочились бы за ним по полу, если бы не магия. Как объяснила мне Тиа, василиски — патологические чистюли, поэтому заклинания, наложенные на подол мантии, заставляют ее парить на высоте пары миллиметров над землей. Выглядело очень забавно, особенно когда Грашх преодолевал порог или поднимался по лестнице — подол его балахона, как живой, обтекал преграду.

Меня ужасно интересовало, есть ли у него там, под мантией, хвост, но спрашивать об этом было почему-то неловко, так что я мучилась неизвестностью. А вот насколько безопасно смотреть василискам в глаза, осторожно выяснила у дракона. Земные легенды о василисках, по словам Гаррета, были глупыми предрассудками, хотя «взгляд у них тяжелый», вскользь заметил дракон.

Василиски специализировались на магическом усилении способностей и чувств — памяти, слуха, зрения. Обученный и магически подготовленный василиск становился настоящей ходячей библиотекой в комплекте с телескопом и микроскопом, поэтому большинство василисков работало в университетах и монастырях. Монастыри, кстати, здесь почти не имели отношения к религии, больше к магии и науке — настоящие научные городки для тех, кто хотел учиться и вести исследования, не отвлекаясь на бытовые проблемы. В общем, в лице Грашха мне досталось супер-сокровище, кладезь полезной информации о мире.

Со мной василиск вел себя как классический пожилой профессор: сетовал на бестолковую молодежь, ворчал и занудствовал. Но рассказывал интересно, да и предметы ему достались самые что ни на есть увлекательные. Одно только «строение мира» чего стоило — краткая версия, изложенная Гарретом, совершенно не удовлетворяла моего любопытства. Более же полная версия от Грашха дала много пищи для размышлений.

Множество никогда не пересекающихся миров, отстоящих друг от друга «на язычок свечи» и разделенных лишь гранью межмирья — одновременно тонкой и бесконечной границей «между плотью и духом, жизнью и смертью, сном и явью», — составляли ткань Большого Мира. Мирам этим была свойственна различная плотность и иные свойства, определяемые теми задачами, которые решали существа, воплощающиеся в этих мирах. Существа эти рождались в нужном мире, как правило, не помня предшествующих воплощений. Они проходили свой жизненный путь и умирали, либо переходя в следующий, либо снова возрождаясь в том же самом мире. В общем, в терминах земных религий, огромный круговорот бесчисленного множества постоянно реинкарнирующих душ проходил через бесчисленное количество разнообразных миров. Конечной целью всего этого процесса были отбор и обучение наиболее подходящих «профессии» Демиургов — творцов и создателей миров. Драконы, кстати, были последним этапом перед переходом души в новое, божественное качество.

— Ваши верования похожи на некоторые наши религии, — прокомментировала я рассказ василиска на первой лекции.

— Это не верования, несса, это знания. — Грашх, не мигая, долго смотрел мне в глаза, и я поняла, что имел в виду Гаррет, говоря о тяжелом взгляде. — Я, с вашего позволения, продолжу. — Я зачарованно кивнула и больше василиска не перебивала.

Новоявленные Демиурги пробовали свои силы, создавая малые миры, встраивая их в цепочку или, точнее, многомерную сетку Большого Мира, задавали параметры и задачи существ, которые должны были рождаться в них. Как и прочие, мой родной мир был одним из таких вот созданных, но при встраивании его в ткань миров Демиурги то ли чего-то не рассчитали, то ли так и было задумано — кто их, Демиургов, поймет… В общем, встал мир немного криво, почти прикоснувшись одной из сторон к Тассину, из-за чего проницаемость границы между двумя мирами оказалась довольно высокой. В результате этой особенности существа заселяли оба мира, практически как один — стык был особенно проницаем для невоплощенных сущностей. При этом свойства миров заметно отличались, а главным отличием было наличие магии на Тассине и почти полное ее отсутствие на Земле.

— Ну, то есть на этапе творения магия в вашем мире, конечно, была, — рассказывал Грашх, мечтательно глядя в окно правым глазом и строго — на меня левым.

— Давным-давно, когда сам мир был еще совсем молод, только вынут из божественного горнила, он был напоен магией, насыщен ею, как губка. Он весь был словно только что вынутое из печи стекло — чуть тронь, и форма становится совсем иная. Потом мир постепенно остыл, затвердевая в предначертанных ему границах, бурная эволюция успокоилась, многообразие существ сошло на нет, и в вашем мире остались по большей части немагические сущности… за исключением случайно угодивших в ловушку драконов. Но этот аспект бытия вы, я полагаю, успешно изучили на практике.