Яд для императора - Андрей Гончаров Страница 12

Между тем в номере, который занял статский советник, происходило производственное совещание. В нем, помимо самого статского советника и его супруги, принимал участие помощник Углова титулярный советник Игорь Дружинин.

– Будем считать, что первый этап внедрения завершен, – заявил Углов, который вел совещание. – Хронологический переход прошел успешно. Одеждой мы обеспечены, деньги на первое время есть. Пора приступать к работе. Собственно говоря, я уже приступил. За прошедшие дни я побывал во дворце, поговорил кое с кем из слуг. А сегодня нанес визит графу Орлову. Все прошло без накладок, так что напрасно ты, Катерина Дмитриевна, опасалась. Представился графу, и даже бумагу получил. Вот – предписание всем чинам жандармского ведомства оказывать всемерное содействие статскому советнику Углову. Так что можно начинать. Я думаю, что сегодня мы должны нанести визиты…

– А дозволите ли, господин статский советник, женушке вашей слово молвить? Прежде чем вы указания ценные давать начнете? – нарочито кротким голосом, в котором, однако, чувствовалась издевка, спросила консультант Половцева.

– Вообще-то я еще не закончил, – выразил недовольство чиновник для особых поручений. – Только если что-то крайне важное…

– Думаю, что важное, – кивнула Катя. – Видите ли, дорогой супруг, мне кажется, что вы спешите. Прежде чем наносить визиты и вообще разворачивать оперативную работу, надо бы обустроиться и обеспечить тылы.

– А разве они не обеспечены? – удивился Углов.

– Думаю, что нет, – покачала головой Катя. – Ты что, так и собираешься жить в этой гостинице?

– А почему и нет? – пожал плечами статский советник. – Живем в самом центре, всюду легко добраться. Внизу ресторан, можно еду в номер заказать. И потом, мне сказали, что тут, чуть ли не впервые в Петербурге, устроено газовое освещение. Идут в ногу с прогрессом!

– Это хорошо, что в ногу. Но в гостинице жить нельзя. Во-первых, дорого. В царской шкатулке, как ты помнишь, мы нашли всего 527 рублей. Сумма приличная, но не очень большая – едва на месяц хватит. Так что нужно жить по средствам. А в квартире дешевле. Во-вторых, в гостинице не живут – в ней останавливаются на время. Тем более женатые люди. Это не принято.

– У тебя все? – с кислым видом произнес Углов.

– Пока да. Ты, конечно, можешь со мной не согласиться – ты у нас начальник. Но ведь руководство не случайно наметило нам квартиру, которую мы могли бы снять. То есть Григорий Соломонович думал так же, как я.

– Ладно, ладно! – воскликнул Углов. – Наверно, ты права. Даже наверняка! Просто мне жалко тратить время на все это обустройство. Не для того ведь нас сюда засылали, чтобы мы кареты покупали и обеды устраивали! А время уходит – драгоценное время, пока все следы еще горячие!

– Мне кажется, у тебя еще одна причина есть, чтобы здесь остаться, – заметил молчавший до этого Дружинин. – Причина чисто психологическая. Жить в гостинице привычнее. Это больше похоже на нашу – ну, ту, будущую – жизнь. Там ведь ни у кого из нас не было ни выезда, ни прислуги. А в гостиницах останавливались, и не раз.

– Может быть… – кивнул Углов. – А особенно хорошо у тебя получилось насчет «нашей будущей жизни». Ладно, так что вы предлагаете? Отложить пока дела и ехать всем на Литейный проспект, квартиру снимать?

– Зачем же всем? – ответила Катя. – Квартиру и я могу снять – если супруг доверит, конечно. И прислугу нанять могу. Ну, и всякие мелочи, вроде белья, платьев… А вы с Игорем в это время можете заниматься делами.

– Каких еще платьев? – удивился Углов. – На тебе вон платье самой императрицы! А ты все недовольна…

– Ну, ты даешь! Ты что, всерьез считаешь, что в этом можно выйти на улицу? Это же вечернее! А нужно еще дневное, домашнее, для выездов… И тебе, кстати, тоже нужно приодеться. Все эти вопросы я возьму на себя.

– Хорошо, – согласился Углов. – Вот деньги, бери, распоряжайся. А мы с Игорем сначала займемся врачами. Распределимся так: я побеседую с главным императорским лекарем господином Мандтом, а ты, – тут он повернулся к Дружинину, – должен встретиться с профессором Енохиным.

– Что за профессор такой?

– Лейб-медик покойного императора, а также приближенный врач нового царя Александра. Енохин Иван Васильевич. Доктор наук, профессор. В последние дни болезни Николая находился при нем безотлучно. Так что его показания могут быть очень важны. Живет он недалеко от Зимнего, на Мойке. Так что можем ехать вместе. А потом договоримся, где встретиться… Вот черт, все время забываю! Да, вот главное отличие этой эпохи – отсутствие связи! Стало быть, встретимся снова здесь.

У подъезда расстались. Екатерина Дмитриевна взяла карету до Литейного, а Углов и Дружинин сели в пролетку, приказав «ваньке» ехать на Мойку. На углу, при повороте на набережную, он попрощался со своим секретарем и пешком направился на Дворцовую площадь.

Встреча с доктором Мандтом была делом отнюдь не простым. Подчиненным майор Углов этого, конечно, не стал говорить, но сознавал всю шаткость своего положения. Ведь доктор Мандт квартировал не где-нибудь, а в самом Зимнем дворце. И там же, во дворце – можно сказать, по соседству с доктором – со вчерашнего дня поселился новый император Александр. Таким образом, представляясь Мандту «доверенным лицом нового императора», Углов сильно рисковал. А вдруг доктор выразит сомнение и предложит пройти в покои самодержца, чтобы тот подтвердил полномочия «чиновника для особых поручений»? Или к нему в комнату во время беседы вдруг зайдет кто-то из придворных – кто-то, прекрасно знающий, что никакого статского советника Александр к себе не приближал?

«Запалюсь, ой запалюсь! – думал Кирилл Андреевич, входя под арку Генерального штаба. – Ну, да делать нечего. Побеседовать с доктором совершенно необходимо. Однако, что это тут за сборище? Никак митинг! Быть такого не может!»

Перед главной резиденцией российских императоров толпился народ. По мере приближения Углов стал различать отдельные фигуры и поразился еще больше. Он уже привык к мысли, что в той новой России, куда он попал со вчерашнего дня, люди разных сословий находятся всегда отдельно, нигде не пересекаясь и почти никогда не общаясь. Здесь же, перед дворцом, стояли тесной толпой и люди «благородного звания», вроде самого Углова, и купцы в длинных кафтанах с окладистыми бородами, и люди в серых и черных рясах (монахи, а может, и священники), и совсем уж простой народ в драных армяках и чуйках. Пробираясь между стоящими, Углов ловил обрывки разговоров.

– И жил, как солдат, и умер, как солдат! – говорил господин лет пятидесяти в поношенной кавалерийской шинели. – На узкой койке, без перин, без роскоши!

– Да, святая, истинно святая жизнь! – соглашалась дама в дорогой пелерине, с дорогими серьгами в ушах. – И тело, рассказывают, не тлеет…

– Это вы напрасно, сударыня, – покачал головой солидный господин в золотом пенсне, по виду – то ли профессор, то ли богатый купец. – Мне знающие люди передавали, что на теле императора появились трупные пятна и следы разложения, хотя доктора старались предохранить.