Волчья тропа - Бет Льюис Страница 12

Теперь стали видны и острые уши. Волк поднимался по стволу поваленного дерева, чтобы лучше меня рассмотреть. И вдруг он прыгнул.

Сердце замерло. А потом я рассмеялась.

Всего лишь волчонок, нескольких месяцев от роду, пушистый, на толстых лапах. На голове у него была черная полоска, словно кто-то мазнул сажей.

– Ты меня до смерти напугал!.. Что ты здесь делаешь? – Конечно, я знала, что зверь не ответит, но меня все еще трясло.

Какой чудесный малыш! Услышав мой голос, он прижался к стволу и заскулил, и жалобный плач растопил мое сердце. Я посмотрела по сторонам – стаи рядом не было. Ни рычания, ни шороха кустов, ни топота лап. Малыш был в лесу один-одинешенек, прям как я.

Я подошла ближе и вытянула руку, успокаивая его.

Волчонок бросился прочь и в мгновение ока исчез в чаще. Со ствола на землю посыпались мох и древесная труха. А потом я заметила еще кое-что, отчего у меня камень с души свалился. Следы волчонка. Отпечатки толстых, влажных лап на древесине.

Я вскочила на тот ствол и бросилась вслед за волчонком. Он дышал ровно и выглядел вполне упитанным, значит, не страдал от жажды.

Преодолев подъем, я уловила самый чудесный звук в мире. Ничего прекраснее в жизни не слышала! Где-то неподалеку журчала вода.

Я торжествующе завопила и ринулась на звук. Пусть все слышат – мне было все равно. Я бы сейчас медведя затоптала и не заметила.

Она была там – дурацкая, играющая в прятки Мусса. Я упала на колени и пила, пила кристально-чистую воду, и никак не могла напиться. Потом я лежала на спине и смеялась, не переставая.

Я благодарила волчонка, медвежью тропу и лес. Голова прошла, и мозги вновь заработали как надо. С другого берега реки из зарослей тростника за мной пристально следили желтые глаза. Волчонок с черной полоской на голове подошел к воде и начал жадно лакать. А где его мама? В лесу он один не выживет. У леса для волков свои правила, и они строже, чем для людей. Волку нужна стая. Без своей семьи волк, считай, что мертв. Этот волчонок нарушил правила, а лес к таким жесток. Будь оно все проклято!

Волчонок напился и неуклюже вскарабкался на берег. Не было в нем еще ловкости и грации взрослого волка. Он посмотрел на вершину и вдруг, испугавшись чего-то, ринулся обратно в лес. Я подошла к воде, чтобы наполнить фляжку и остановилась. Взглянула в ту сторону, где исчез волчонок, и подумала, что нужно было пойти за ним.

Однако все мысли о волчонке разом вылетели из головы, когда я увидела, что его так испугало.

Я ВСЕГДА СЧИТАЛА, что у меня самые быстрые ноги в долине Муссы – кого угодно обгоню, даже Охотника. Вот только никакие ноги не помогут, если приходится удирать от огромного бурого медведя. Я мчалась во весь дух, перепрыгивая через поваленные стволы и проскальзывая между деревьями. Кажись, медведю не очень понравилось, что я его чесальное дерево трогала и из его реки пила.

Никогда не убегайте от медведя! Побежишь – медведь бросится за тобой. Но, черт возьми, он был такой здоровенный и так внезапно появился… Из пасти зверя летели клочья белой пены, и я спиной чувствовала его тяжелое горячее дыхание.

Густые деревья и кусты замедлили бег неуклюжего зверя, и мне удалось оторваться. Легкие горели, как в доменной печи, и, казалось, что вся вода в теле превращается в пар. Перед глазами мелькали зелено-бурые пятна. Следом за мной мчался медведь. От топота лап тряслась земля, звери, заслышав его, бросались наутек. Сердце заходилось от медвежьего рева, однако я продолжала бежать.

А потом увидела впереди то, отчего душа ушла в пятки.

Поляна.

На открытой местности я медведя не обгоню. Мне захотелось завопить, зарыться в землю и надеяться лишь на то, чтобы он поскорей со мной покончил. Один удар лапы, и тебя конец, девочка Элка. Смерть положила руки мне на плечи и расхохоталась.

Но меня не так-то просто убить!

Не успела я добежать до поляны, а в голове уже возник план спасения. Я резко нырнула влево. Медведи – животные крупные, быстро поворачивать не способны. Мой преследователь врезался в дерево, и я услышала, как ствол разлетелся в щепки. На пару секунд зверь застыл, оглушенный, а мне только того и надо было.

Я взлетела по поваленному дереву, зависшему на соседнем, и, подпрыгнув, отчаянно вцепилась в ветку. Раскачавшись и уловив момент, я как белка перелетела на следующую ветку. Медведь врезался в поваленный ствол, раздробив его в щепки. Я взобралась еще выше, и тут зверь встал на задние лапы. Глядя на чесальное дерево, я прикинула, что он футов восьми ростом, но оказалось, что все двенадцать. Плохо у меня с числами.

Я еще не успела высоко забраться. Медведь навалился на дерево и начал его расшатывать, пытаясь повалить на землю, и меня вместе с ним. Потом зарычал, и дерево начало понемногу поддаваться. Послышался треск. Медведь вытянул лапу с острыми когтями и отхватил кусок от ветки, на которой я сидела, чуть не зацепив мою ногу.

Я завопила, стараясь отпугнуть его. Сказала, чтобы он шел лучше рыбу ловить.

– Не ешь меня, медведь. Посмотри – одна кожа да кости. Жира на зиму от меня никакого.

Я поймала взгляд зверя – он словно понимал, о чем я говорю. Не сводил с меня глаз, похожих на черные жемчужины, и в них я видела мудрость леса. Потом поднял одну лапу и осторожно положил на ветку, совсем рядом с моей ногой. Он запыхтел и тихонько захныкал, как будто ему было одиноко и просто хотелось с кем-то поиграть.

Вся его ярость и задор испарились, и он опустился на четыре лапы. Начал загребать когтями землю, словно надеясь, что я передумаю и спущусь, немного подождал, а потом пошел прочь. Видать, решил, что я не стою таких усилий. Наверное, он был уже сыт – вон какой толстый, и шерсть лоснится. Или понял мои слова, присмотрелся и решил, что я невкусная. И вообще, мы же оба дети леса, так что невежливо меня есть.

Я тяжело дышала, легкие горели огнем, сердце выпрыгивало из груди. Поудобнее устроившись на ветке, я решила передохнуть. В следующий раз, когда я открыла глаза, наступила ночь, и луна заливала все вокруг прохладным белым сиянием. Красиво. Однако там, куда не доставал лунный свет, таились звери, и в них не было никакой красоты – только зубы и голод. Лес молчал, лишь где-то скреблись жуки. Я не видела и не слышала ни медведей, ни волков, хотя это еще ничего не значило. Один из них вполне мог притаиться под моим деревом.

Я взяла фляжку и сразу почувствовала, что она пуста. Я не успела ее наполнить – появился медведь.

В желудке забурчало и запекло. Сколько дней я уже не ела. Никогда еще так долго без еды не оставалась. Даже когда мы с Охотником по неделям в лесу на охоте пропадали, все равно находили что поесть. Он всегда мог подстрелить какого-нибудь гуся, а одну меня вообще в лес не отпускал. Теперь-то ясно почему – чтобы я его не выдала! Или боялся, что я вернусь домой с десятком гусей и жирным оленем. Вот он тогда почесал бы в затылке и подумал: «Черт, да эта девочка лучшая охотница во всем БиСи. Она в десять раз больше меня знает!»