Земля 2252 - Сергей Куц Страница 13

Дуло автомата поднялось до уровня глаз Ливадова, прозвучали несколько отрывистых команд.

— Понял, — буркнул Андрей.

Язык незнаком, но понятно и без слов. Ливадова вытащили из клетки, одели браслеты и толкнули в спину, чтоб не мешкал. Негромко ругнувшись, Андрей спрыгнул на примятую траву. Его поставили сразу за дикарем, а впереди еще человек двадцать, и только мужики. Женщин и детей выводили отдельно. Они тоже раздеты, почти догола.

Вдоль живого товара вальяжно прохаживались шестеро охранников. Ремни семьдесят четвертых перекинуты через шею, стволы направлены чуть вниз. У одного постоянно говорила рация, он что-то лаял в ответ. По странному они говорят, как будто на немецком, но одновременно непохожие на этот язык. Впрочем, Андрей мог обманываться, никаким иностранным он не владел.

К ним пригнали еще двоих, тоже лохматых и жилистых, как дикарь; и таких же угрюмых. Андрей переминался с ноги на ногу, наклонил набок голову и громко хрустнул шеей. После пребывания в клетке тело затекло. Какое же блаженство просто стоять, опустив руки; пускай они и наручниках. Только очень уже свежо в длинной тени, падающей от грузовиков. Андрей зябко поёжился.

Стоянка шумела, гудела голосами, откуда-то слышалось рыдание и крики. Плач не замолкал ни на минуту. Возле других палаток и групп автомобилей тоже суетились: выводили к дороге пленников и выстраивали вдоль дороги. Женщин с детьми и там отделяли от мужчин.

Из распахнутых ворот частокола вышли несколько человек, каждый из них сжимал под мышкой красную папку. Те же чёрные мундиры, как у остальных охранников огороженной колючей проволокой стоянки. Сама она, кстати, имела внушительные размеры. Ливадову почему-то вспомнилась Красная площадь, гулял там по дороге домой, когда дембельнулься.

Лысые работорговцы подогнали восемь новых пленников, одни мужики. Всего же здесь десятка три мужчин и столько же женщин, еще дети разных возрастов, но немного. Андрей заметил, что почти все пленники очень похожи на «его» дикаря. Косматые и жилистые, возможно они из одного… племени. Это слово показалось Андрею наиболее подходящим.

Среди пленников выделялись трое. С короткими стрижками, бритыми лицами и более массивным телосложением, чем у дикарей. У одного перебинтована рука. Ливадова занимало внешнее спокойствие этой троицы. Среди прочих пленников они смотрелись явно чужеродно. Они должны быть, если не среди охранников, то точно не среди живого товара.

Как и Андрей. Сердце бешено колотилось каждый раз, когда думал о себе как о рабе. Вот уж встрял! Но ничего, долго ему эти цепи не носить. Он обязательно сбежит! Освободится!

За пленниками потянули длинную стальную цепь, один из концов которой крепился на заднем бампере самого дальнего автомобиля. Протащив цепь за спинами рабов, двое автоматчиков присоединили другой конец к грузовику на противоположном краю припаркованных клетковозов.

Появился один из офицеров. За ним шли четверо: два охранника несли носилки, а еще пара под присмотром старшего надевала на пленников ошейники. От каждого из них отходила тонкая цепь, которую пристегивали к общей цепи позади рабов. Можно было выпрямится, сделать шаг в сторону, но и только.

— Сука, — выругался Ливадов. Наручников им мало!

Пленники забеспокоились, зазвучали возгласы. Дикарей отчего-то встревожило появление ошейников. Однако окрики, передёргивание затворами и несколько ударов прикладами по спинам особо ретивых быстро всех успокоили.

Офицер что-то выплюнул на непонятном языке. Какие-то резкие слова, которые сопровождались разбрызгиванием слюны. Он таращил глаза, чего-то требовал, и дикари его понимали, а Андрей злился на себя. Без знания языка будет совсем худо.

Холодный металл сомкнулся на шее. Захотелось вцепиться в глотку ближайшему к нему лысому солдату, но Ливадов не дергался. Кроме приклада ему ничего не светит. Андей опустил взор и глубоко дышал, сжимая и разжимая кулаки. Ошейник вывел его из равновесия. Но спокойно. Тише! Не время сейчас рыпаться. Просто стоять и ждать, что будет дальше.

Скоро автоматчики закончили с ошейниками. На женщин и детей одевать их не стали. Носилки засунули в ближайший кунг, а сами заняли места среди охраны.

Из палатки вылез старший работорговец. Его сопровождали двое. Огромный, необъятный толстяк, широкий и жирный, в запахнутом сером плаще. Он постоянно вертел кучерявой башкой и без умолку тараторил. Следом, чуть сгорбившись, ступал второй. Поверх камуфляжа разгрузка, на правом плече ремень от автомата, само оружие за спиной, ствол нацелен в землю. На поясе две кобуры с пистолетами, на голове черная гангстерская шляпа. Слегка щуплый. Рядом с толстяком он выглядел невысоким, но скорее был среднего роста, чем низковат.

Толстяк ткнул пальцем в сторону женщин и поспешил к ним, кивком позвав за собой старшего работорговца. Человек в шляпе отстал, он ступал вдоль пленников, пристально осматривая каждого.

Жирный в сером балахоне добрался до женщин и начал что-то громко доказывать старшему офицеру. Сначала растопырил перед ним одну пятерню, потом обе, однако тот лишь отрицательно качал головой. Но толстяк не сдавался и не хотел слушать, когда офицер указывал на мужчин. Покупателю явно были нужды женщины, но их не спешили продавать.

Второй добрался до Ливадова. Шляпа была одета на темно-зеленую бандану. Немолодое лицо, чуть за сорок, смуглая кожа. Тонкие губы, прямые черные усики и короткая бородка клинышком.

Около Андрея он задержался дольше. Внимательно оглядывал Ливадова карими глазами, укрытыми от солнца полями шляпы. Словно приценивается!

— Чего уставился! — не выдержал Андрей. — Мимо проходи!

Человек напротив резко отшатнулся. Он пораженно посмотрел на Ливадова и вдруг произнес:

— Ты говоришь по-русски?

— Опять?

Женька вздрогнула от неожиданности — она не заметила, как появилась Яна.

Закутавшись бледно-желтый халат, Ливадова сидела с закрытыми глазами на кровати, поджав под себя ноги, и шептала слова молитвы. Просила помощи и заступничества; горячо, искренне, как никогда ранее. Признаться, прежде Евгения и не взывала к небесам. Никогда. Только вот сейчас… Она страшно боялась, она одинока и беспомощна, и рядом нет никого, кроме Бога, о котором вдруг вспомнила вчера.

По утру, едва продрала глаза и умылась, снова погрузилась в молитву. Целиком, без остатка; потому не услыхала, как в сторону отъехала стеклянная дверь, впустив помощницу профессора Мартынова.

Впрочем, электропривод двери работал бесшумно, но Артурову она все равно должна была услышать. Женька поморщилась от досады, коря себя за беспечность. После бессонной ночи, полной мучительных раздумий и того решения, что твердо намерена придерживаться, неожиданное появление сотрудницы университета говорило о слишком большой расслабленности.

— Христианскому богу молишься? — поинтересовалась Яна.