Релокант - Дмитрий Чайка Страница 13

Он слышит вопли! Кого-то вдалеке явно жрут, причем, как и было обещано Робом, начиная с ног. Неужели аллозавры уже достали кого-то? А это что? Голоса? Он слышит голоса! Где-то очень далеко, на грани слышимости.

—Я вас уверяю, Исикава — сан, он здесь! Отличный экземпляр броненосного ядоплюя! С двадцати шагов вы пробьете его панцирь, словно бумагу. Я вам гарантирую это. Он станет отличным украшением вашей коллекции!

2047 год. Реальный мир. г. Финстервальде. Одиннадцать дней до релокации

На следующий день, рано утром, неприметный черный микроавтобус, затонированный сплошь, стоял в квартале от Мишкиного дома. Ему прилетело сообщение на мессенджер: «Налево от подъезда. Сто метров. Сейчас».

Мама была в школе, на уроках, и парень, сунув ноги в джинсы, выскочил на улицу. Сто метров налево… Вот оно! Чернявый мужик, стоявший у машины, лениво махнул ему головой. Садись, мол. У него подмышкой мелькнула кобура, скрытая ветровкой, что Мишку, в общем-то, ничуть не удивило. Тут это было обычным делом. Дверца микроавтобуса отъехала в сторону, и он очутился в белоснежном, идеально чистом помещении, где сидела смуглая симпатичная медсестричка в кокетливом чепце на голове.

—Ложись и вытяни правую руку,— улыбнулась она Мишке. Уголки рта поднялись в улыбке, но лицо выше было недвижимо, словно маска. Глаза девушки были внимательны и серьезны. И в них было еще какое-то чувство. Жалость? Презрение? Брезгливость… Да, это была именно брезгливость.

—А зачем ложиться?— удивился Мишка, увидев настоящую больничную кушетку, обтянутую гладкой полиэтиленовой пленкой.

—Укольчик сделаю,— снова улыбнулась девушка.— В вену.

—Зачем это?— напрягся Мишка. Он жутко не любил уколы.— Я не болен.

—Это не лекарство,— холодно сказала медсестра.— Это стабильная форма препарата R87GT. Камикадзе, если тебе так будет проще понять.

—Я его в собственной крови должен перевезти?— выпучил глаза Мишка.

—Именно,— рассеянно ответила девушка, постукивая пальцем по шприцу, выгоняя воздух.— Так его никто и никогда не найдет.

—А как его из меня достанут?— хмурился Мишка, сжимая и разжимая кулак, надувая вену на локтевом сгибе.

—Аппаратом для гемодиализа,— не слишком понятно объяснила медсестра, но видя озадаченное Мишкино лицо, пояснила.— Искусственная почка. Заодно и кровь тебе от всякой дряни почистит.

—Охренеть!— совершенно искренне удивился Мишка, наблюдая, как поршень медленно опустошает шприц прямо в его вену.

—Все, свободен!— деловым тоном сказала ему девушка.— Энвер скажет, что делать дальше. Выходи!

Мишка послушно вышел, а чернявый мужик, который позвал его в машину, сказал:

—Значит так, парень! Ты сегодня едешь в Лейпциг. Билеты на поезд уже загружены в твой чип. Когда выйдешь из здания вокзала, сядешь в такси с номером 561. Тебя отвезут на место, а потом доставят назад на вокзал. Ты должен быть дома уже вечером. Твоя мать ничего не заподозрит. В дороге ни с кем не разговаривать. Ни с кем и ни о чем! Это понятно?

—Да,— кивнул Мишка.— А если в дороге что-то случится? Возникнет какая-то проблема?

—Пусть у тебя не возникнет никаких проблем, парень,— серьезно сказал Энвер.— Это совершенно не в твоих интересах.

—Почему?— Мишка почувствовал холодок, который поселился в груди.

—Концентрат начинает терять стабильность уже через семьдесят два часа. Если ты до этого времени от него не избавишься, тебе придется худо.

—Я стану наркоманом?— ужаснулся Мишка.

—Не успеешь,— помотал головой Энвер.— Там такая доза, что ты просто сдохнешь. Кстати, я один раз видел такое. Жуткое зрелище. Так что лучше бы тебе не сходить с маршрута.

—Да как же это…,— совершенно растерялся Мишка, который только сейчас понял, во что ввязался.— Я что, умереть могу?

—И не просто умереть, а умереть очень скверной смертью,— кивнул Энвер.— Так что от души не советую.

—Понятно,— хмуро сказал Мишка.— Ну, я пошел?

—Иди,— кивнул Энвер.— У тебя до поезда два часа. Время в пути — меньше часа. Иди и помни, что я сказал. Бывай!

Мишка пошел прямиком на вокзал. Старое здание из красного кирпича, с заплеванным полом, по которому лениво елозил робот-уборщик, явно помнило прежние, благополучные времена. Оно было покрыто толстым слоем грязи, въевшейся в кирпич, которые еще помнил Бисмарка. В магистрате денег на ремонт не было, а тем счастливцам, что ездили на работу в Лейпциг, на чистоту пола было плевать. Именно это они, собственно и делали. Плевали. А робот меланхолично подъезжал, увидев своими сенсорами очередное пятно на вытертом тысячами ног полу.

Мишка сидел на лавке, и с любопытством вертел головой. Он тут бывал нечасто, просто незачем. Последняя работа у него была полгода назад, но тот проект быстро свернули. Теперь он, как и большая часть населения их города, получал пособие, или ББД, безусловный базовый доход. Мишка с радостью даже полы пошел бы мыть на этот вокзал, но вместо человека тут трудился робот, которому не нужно платить за жилье, есть и даже спать. Ему нужна только розетка. И, уж конечно, он не член профсоюза.

Скоростной поезд с зализанными обводами подъехал строго по расписанию. С тех пор, как диспетчеров и машинистов заменили на искусственный интеллект, прошло лет десять. Именно тогда отец Гельмута, который работал на железной дороге, превратился из пышущего оптимизмом весельчака в мрачного алкоголика. Он так и не смог принять свою новую судьбу. Он, в отличие от миллионов других, хотел работать и приносить хоть какую-то пользу. Это звучало глупо и наивно, но именно это дядя Фриц говорил всегда, когда был пьян. А пьян он был почти всегда. Наверное, только неподъемная для одного пособия аренда держала около него жену, которая иссохла, превратившись в желчную стерву. А может, она все еще любила его, этого никто не мог понять. Тетя Берта когда-то работала в билетной кассе…

Мишка подошел к турникету и приложил левую руку к сканеру. Тот мигнул, и открыл проход. Как они смогли загрузить билет в его чип? Ведь считается, что это сверхзащищенная система. Странно это все…

Он стоял в тамбуре и смотрел на пролетающие мимо деревья, поля и деревушки, где на клочках земли копошились люди. Фермеров почти не осталось. Крупные корпорации протащили такие законы, исполнить которые частник не мог физически. Вот и сбивались те, кто работал на земле, в кооперативы, чтобы хоть как-то выжить. Их продукция шла на стол элите, тем, кто брезговал пищевыми концентратами и мог себе позволить покупать свежую зелень и фрукты. Немного было таких, десятая часть от силы, и жили они в крупных городах, таких, как Лейпциг и Берлин. Для остальных свежая клубника или малина давно стали неслыханным лакомством, которое давали детям по праздникам.

Время в пути пролетело быстро, ведь для Мишки это было скорее развлечением, чем обыденностью. А вот люди, набившиеся в утренний поезд, смотрели в окно с тупым равнодушием и обреченностью. Они ехали на работу, которую ненавидели. Не так уж много осталось профессий, где человек мог победить компьютер в соревновании по эффективности. До того их осталось мало, что правительству даже пришлось вводить квоты, гарантирующие занятость хотя бы трети трудоспособных людей. И дрались за эти места отчаянно, насмерть. Ведь именно постоянная работа гарантировала относительно пристойную жизнь. Именно она давала возможность выплачивать посмертную страховку, которая сделает более-менее сносной твою жизнь после смерти. Мишка хмыкнул, последняя мысль звучала на редкость двусмысленно. Но таковы были реалии, и с этим ничего сделать было нельзя.