Пир попрошаек - Дэниел Худ Страница 13

Стена, на которую он смотрел, имела пять углублений. В четырех из них располагались саркофаги поменьше, чем-то напоминавшие матросские рундуки, а пятое — срединное — было сквозным и выводило к небольшому балкону. Лайам прошел на балкон и встал, опершись о перила руками. В лицо ему ударил холодный морской ветер.

Сверху над ним нависал сильно выдающийся вперед скальный уступ, далеко внизу бушевали волны. Перегнувшись через перила, Лайам увидел, что скала отвесно обрывается в воду. «Отсюда в склеп не пробраться», — решил он.

— Таково было желание нашего пращура, — сказала негромко вдова. — Он хотел ощущать близость моря и после смерти. Мой отец также часто приходил сюда любоваться на корабли, хотя, конечно, с востока их прибывало не так уж много.

Лайам кивнул и вернулся в пещеру.

Госпожа Присциан дотронулась до саркофага, установленного напротив выхода к морю, и прошептала:

— Первый из Присцианов…

Она провела пальцем по каменной руке изваяния, выступавшего из плиты, покрывающей саркофаг, и изображавшего лежащего на спине человека, потом положила ладонь на каменную грудь своего предка. Там темнело что-то вроде обломанной булавы, какой-то шипастый шар, насаженный на короткую рукоять.

— Это оружие, с которым он вернулся с войны, — пояснила вдова. — Оно всегда здесь лежало, сколько я себя помню.

Барельеф был сработан весьма искусно, хотя и пострадал от морского воздуха, веками его овевавшего. Лайам едва удержался от желания поднести фонарь к лицу статуи — он догадывался, что госпожа Присциан вряд ли отнесется к этой вольности с пониманием.

Помолчав какое-то время, вдова сказала:

— А это — Эйрин, — она повела фонарем в сторону саркофага, стоящего рядом. Тот уже ни в какой мере не походил на матросский рундук, и барельеф на его крышке был гораздо крупнее — никак не менее восьми футов в длину. Человек, высеченный из камня, обладал массивным телосложением, широкой грудью, а кисти рук его казались просто огромными.

— Камень лежал здесь, — сказала госпожа Присциан, и на этот раз Лайам все-таки поднял фонарь и придвинулся к саркофагу, чтобы все как следует рассмотреть. Грудь изваяния крест-накрест пересекали неглубокие желобки — примерно в дюйм шириной. Там, где они сходились, имелось внушительное углубление — дюйма в три в поперечнике, и Лайам едва удержался, чтоб не присвистнуть.

«Если эта выемка отвечает размерам камня, то он и вправду огромен».

Передвинув фонарь, Лайам вгляделся в лицо статуи. Если оно имело какое-то сходство с обликом настоящего Эйрина, то тот при жизни выглядел довольно свирепо. Тонкие губы плотно сжаты, нос явно сломан. Открытые глаза не казались слепыми, как у большинства изваяний подобного рода — нет, каменный Эйрин словно сверлил яростным взглядом свод усыпальницы. Лайам не стал заглядывать в каменные зрачки.

— Вчера вечером я сама вернула камень на место, — сказала госпожа Присциан.

Лайам вложил в углубление руку. Пальцы мгновенно сделались влажными. Он быстро отдернул руку и вытер их о штаны. Его не удивило, что в ямке скопилась влага. Странным было другое — все остальное в пещере выглядело на удивление сухим. Лайам ожидал найти воздух склепа затхлым, тяжелым, с примесью запаха разложившейся плоти. Но здесь лишь слегка попахивало плесенью и морской солью — больше ничем.

— А потом вы заперли усыпальницу?

— Да, — тон госпожи Присциан не оставлял никаких сомнений в том, что она действительно это сделала.

— И передали ключи Геллусу?

— Нет, — так же твердо сказала вдова. — Геллус покинул дом вчера вечером, после того как накрыл стол к ужину. Он ушел к своему брату — на предпраздничную пирушку. Я запирала замки своими ключами — они всю ночь пролежали в моей спальне, и сейчас там лежат.

— А что с дверьми, ведущими в дом вашей племянницы? — спросил Кессиас, указав на дальний конец усыпальницы, где виднелась вторая железная решетка — точно такая же, как та, через какую они вошли.

— Там тоже закрыто. Ключи от того входа есть только у Геллуса и у меня, — сказала вдова, встряхнув для наглядности связку.

Лайам вопросительно взглянул на Кессиаса, тот пожал плечами, и мужчины двинулись в глубь пещеры. Решетка распахнулась, как только Лайам потянул ее на себя.

Глаза госпожи Присциан округлились, а губы сжались в тонкую линию, придав ей сходство с надгробным изваянием Эйрина.

— Я не отпирала ее много лет! — прошептало она. — Я в этом совершенно уверена.

Лайам опять посмотрел на Кессиаса, и тот снова пожал плечами.

— Мы не осматривали этот проход. Поскольку внешние запоры обоих зданий в порядке, это не представлялось необходимым.

Госпожа Присциан сочла нужным добавить:

— Здесь никто никогда не ходил!

Лайам нахмурился.

— Госпожа Присциан, злоумышленник все-таки проник в усыпальницу. А коль скоро мы полагаем, что он — гость вашей племянницы, — то у него был лишь один путь — этот. Если, конечно, дома не сообщаются через какие-нибудь ходы в наземной своей части.

Впервые Лайам увидел почтенную даму в такой растерянности — и ему стало неловко. Словно он заглянул туда, куда не дозволено заглядывать никому. Было во всем этом что-то нечестное, ибо на проявление слабости столь твердую характером женщину могло подвигнуть лишь свалившееся ей на голову несчастье. Если бы не дерзкое воровство, вряд ли у него когда-нибудь появился повод усомниться в стойкости духа судовладелицы. И уж конечно, прошло бы немало лет, прежде чем его допустили в семейный склеп Присцианов.

Кроме того, Лайаму не хотелось указывать вдове Присциан на просчеты в ее рассуждениях. То, что сама она всегда ходила в склеп только одной дорогой, вовсе не означало, что вор не мог воспользоваться другой. Лайама несколько обеспокоило и то, что Кессиас также словно утратил свое обычное здравомыслие и даже не удосужился проверить второй ход. «Пожалуй, ему стоило похмелиться, — подумал Лайам. — Хотя бы для того, чтобы развеять туман в мозгах».

После некоторого раздумья дама произнесла:

— Нет, дома нигде больше не сообщаются. Но ведь замок был закрыт!

Лайам присел на одно колено возле решетки и, попросив эдила ему посветить, внимательно изучил замок. На вороненой пластине виднелись царапины и на ребре скважины тоже.

— Могу я взглянуть на ключ?

Вдова неохотно вручила ему тяжелую связку ключей и показала нужный — сложной конфигурации, с множеством причудливых зубчиков.

Лайам поднялся и вернул связку хозяйке.

— Похоже, тут орудовали отмычкой, — сказал он эдилу и прошел дальше. Обе двери — и ведущая к точно такой же, как в доме госпожи Присциан, кладовой, и та, к которой поднималась узкая и крутая лестница, — оказались открытыми.

— Та же работа, — сообщил, поочередно осмотрев их замки, Лайам.