Ураган мысли - Вадим Проскурин Страница 13

Я думала, что меня обязательно изнасилуют, но никто меня не трогал. Все обращались со мной очень бережно, особенно проститутки, их там постоянно жило человек пять, они постоянно менялись, но не исчезали навсегда, а через какое-то время появлялись снова. Они все были такие добрые.

Потом Борман сказал, что я должна отписать квартиру семье, что вроде как по понятиям это квартира семьи, а папа ее вовсе не купил, а ему ее купила семья, и несправедливо, что квартира больше семье не принадлежит. Я не возражала, мне было все равно. Приехал нотариус, я подписала какие-то бумаги, и жизнь пошла дальше. Я тогда много пила и курила травку, и жизнь шла будто в тумане. Одна девчонка даже предложила мне героин, она уколола меня, но я тут же вспомнила больницу и как мне кололи димедрол, я разозлилась и расплакалась, и прибежал Карабас-Барабас, он там был главный охранник, он добрый и смешной, это только погоняло у него такое, он отругал эту девицу, даже ударил ее два раза, а потом он успокаивал меня, носил на руках, и убаюкивал, как ребенка. Больше я никогда не кололась. Наверное, если бы не больница, я бы села на иглу.

Потом я захотела жить дома, мне показалось, что семья делает мне так много хорошего, что мне неудобно жить на всем бесплатном и ничего не делать. Я сказала Борману, что очень ему благодарна, но хочу вернуться домой, а он смутился и сказал, что в этой квартире мне больше жить нельзя, и что я сама не захочу там жить. Я обиделась и потребовала, чтобы меня туда отвезли. Карабас-Барабас отвез меня туда, там жили какие-то азербайджанцы, я потом поняла, что они делали наркотики, и я действительно не смогла там жить. Не из-за азербайджанцев, а потому что сразу вспомнила маму. Здесь она спала, здесь она сидела, когда смотрела телевизор, эти цветы она очень любила, поливала и расстраивалась, когда они засыхали или их листья покрывались какой то болезнью. Я расплакалась, и Карабас-Барабас отвез меня обратно. Я жутко напилась, и все равно плакала весь вечер. Ночью Карабас-Барабас меня трахнул. Не помню, как это было, я была слишком пьяна, но думаю, что это было не так уж и плохо, он вообще добрый и заботливый. Только какой-то… дерганый, что ли, как все бандиты.

Борман сказал, что подобрал мне комнату неподалеку от моей старой квартиры и что я могу там жить. Эта комната была в большой пятикомнатной квартире, а в других комнатах был бордель. Сначала я не работала, семья платила мне, как говорил Борман, пенсию. А потом я начала работать, не из-за денег, скорее из любопытства. И еще мне так нравились мои соседки, они были такие хорошие девчонки, я хотела быть среди них своей, мне было неудобно, что они постоянно подкармливали меня всякими деликатесами, дарили дорогие подарки, я хотела быть такой же самостоятельной, как они, а не сопливой девчонкой. Я несколько раз потрахалась за деньги, а потом об этом узнал Борман, всех страшно изругал, и перевез меня в другой бордель, где работали малолетки.

Так и пошло - днем я ходила в школу, а вечером ложилась в постель. Меня пользовали нечасто, этот бордель был не то чтобы элитный, но и не самый дешевый, семья следила за тем, чтобы девочки не теряли товарный вид. Каждый шестой день у меня был выходной, я ходила на дискотеки, однажды накопила отгулы за два месяца и съездила в Турцию еще с одной девчонкой из наших. Платили мне хорошо, денег хватало, в субботниках я не участвовала, наверное, из-за того, что Борман сам меня трахал время от времени. Потом семья открыла виртуальный бордель, и с тех пор я работаю там. Я вернулась в свою квартиру, я по-прежнему вспоминаю маму, но более отстраненно, теперь я редко плачу, когда думаю о ней.

Ни в школе, ни в университете о моей работе никто не знает. То есть, я так думала. Сейчас - не знаю… в общем, мне на это наплевать. Я сама не знаю, зачем учусь, скорее всего, я так и буду проституткой, пока не состарюсь или пока не выйду замуж за миллионера. Такое бывает, причем чаще, чем думают. Наверное, мне придется отчислиться. Ну и черт с ним.

Маринка затушила вторую сигарету и посмотрела на меня отсутствующим взглядом. Она сказала:

- Не знаю, зачем я тебе все это рассказала, наверное, мне просто надо было выговориться. Не бери в голову, просто забудь. Мне показалось, что ты меня поймешь. Теперь, думаю, ты вообще не захочешь меня трахать, после всех ужасов, что я рассказала. А жаль, ты замечательный любовник.

- Ты у меня вторая, - сказал я, сам не знаю зачем, - А первая - проститутка с Тверской, я ее трахнул только один раз. Так что я совсем неопытный любовник, наверное, просто удачно получилось. Маринка рассмеялась.

- Профессия проститутки, в принципе, дурная, очень легко сесть на иглу, часто появляются всякие отклонения в психике, но у этой профессии есть одно большое достоинство - она учит разбираться в людях. Да, ты совсем неопытный, это сразу чувствуется, такой стеснительный, - она хихикнула, - но, все равно, мне еще ни с кем не было так хорошо, даже с Ленкой.

- С Пуховой? - у меня отвисла челюсть. Так вот при каких обстоятельствах Маринка раскрылась перед Ленкой!

- Да ты что! - Маринка засмеялась. - В моем втором борделе одну девчонку звали Ленкой. Она была лесбиянкой, у нас это часто бывает, мужики - это как бы работа, а хочется, чтобы любовь была отдельно, а работа отдельно. Ленка в меня влюбилась, прямо по самые уши. Долго меня соблазняла, в конце концов соблазнила. С ней было вправду очень хорошо, только она потом дурная стала. А в прошлом году умерла - передозировка. А с тобой - это совсем не то, это… ну, понимаешь, обычно мужики думают только о себе… ну не могу я это объяснить! Да и вообще ты какой-то… такой спокойный всегда, несуетливый, уверенный, но не дурак, как Андрюшка. Я давно хотела с тобой переспать, даже не переспать, а… дружить, что ли… Я так порадовалась, когда ты начал ко мне клеиться. Только я боялась, что ты трахнешь меня и тебе станет неинтересно, впрочем… - она погрустнела, - после этого разговора вряд ли ты меня еще захочешь. - Она встала. - Ладно, Игорь, прощай! Если что, пиши-звони, только подумай хотя бы дня два-три, сейчас ничего не решай, сейчас в тебе комплексы играют, типа я, крутой рыцарь, должен спасти бедную девочку, а меня не надо спасать, я…

Маринка прервала свою речь на полуслове. Взгляд стал отсутствующим, левая рука машинально раскрылась ладонью вперед. Самый обычный жест - мне звонят по телепатической связи. Прошло не более трех секунд, и Маринкино лицо стало бледным, как у вампиров из сериала, глаза расширились, челюсть отпала. Я сразу понял, кто ей звонит. И подумал, вспомнив дурацкую рекламу, «е-мое, что же я наделал-то?».

Я встал и тихо вышел. Я хотел поцеловать Маринку на прощание, но, взглянув еще раз в ее отсутствующие глаза, решил, что этого делать не стоит.

* * *

В пятницу Маринка в университет не приехала. Егор посетил все четыре пары, так же, как и я (какой кретин поставил четыре пары в расписание на пятницу?), но мы с ним почти не разговаривали. Я отвечал односложно на его вопросы, и, в конце концов, он перестал ко мне приставать. О вчерашнем шоу на философии никто со мной не говорил. О том шоу, которое мы с Маринкой устроили в коридоре после философии, тоже никто не упоминал. Короче говоря, никто ко мне не приставал, и я мог спокойно предаваться размышлениям.