Вандал. Книга 1. Драконы моря - Андрей Посняков Страница 13

— Нас интересует ваш бывший сосед по пансиону, профессор Фредерик Арно.

— Профессор? — Саша озадаченно поскреб затылок — А! Это такой седой старик, что ли?

— Да-да, именно — седой. У него еще имелась яхта.

— Имелась?

— Он, видите ли, исчез вместе с яхтой, словно в воду канул.

— Так, может, действительно — в воду? — усмехнулся молодой человек.

Полицейский покачал головой:

— Не думаю. Погода стояла спокойная, а профессор — опытный яхтсмен. Так что вы о нем можете сказать?

Александр пожал плечами:

— Да ничего. Я его вообще не видел. Так, если только мельком. Вам бы с хозяином пансиона лучше поговорить.

— Поговорили уже. Значит, о профессоре Арно вы ничего не можете сказать?

— Абсолютно!

— Что ж, жаль.

Вежливо попрощавшись, инспектор зашагал к машине, Александр же, пожав плечами, направился в пансион. Парило. В блекло-синем небе светило белое знойное солнце.

— Ты где был?! — с порога накинулся один из продюсеров, — Мы тут тебя по всему пансиону ищем!

— Да как обычно, бегал. Потом с полицейским инспектором беседовал.

— С полицейским? Ах да, он сюда тоже заходил.

— Так что случилось-то? Профессор нашелся?

— Какой профессор? Ты это о чем? Тоже, что ли, пьяный?

— Тоже? — Кажется, Александр начал догадываться о том, что произошло.

— Понимаешь, Лешенька, сука, вчера нажрался, а он ведь запойный, черт! Короче, простой у нас. Вот мы тут подумали и решили крупным планом тебя снять. Вы ж похожи!

— Меня?! — ошарашенно переспросил молодой человек — Ну вы даете… Нашли артиста!

Продюсер схватил Сашу за руку:

— Послушай, да что там играть-то? Просто вечером выйдем в море на двух судах: нам обязательно на фоне заката снять надо. Тебе даже и говорить ничего не придется — Лешенька потом своим голосом все озвучит, просто постоишь, руками помашешь. Ну! В конце концов, это же вы с Валькой-осветителем Лешку ночью напоили.

— Кто кого напоил… Ха! Что, Ленка заложила?

— Короче, Саня, надо!

Вообще-то сегодня Александр планировал отдохнуть, развеяться, в музей сходить, может быть. Но раз такое дело…

— Ну, раз такое дело…

— Вот и славненько! Вот и по рукам! Ты только в обед сходи к костюмерам — что-нибудь получше тебе подберут.

«Получше» оказалось шикарной ярко-зеленой туникой из тускло-блестящего шелка, золоченым поясом с привешенным к нему устрашающих размеров бутафорским мечом — двуручным, явно оставшимся от съемок какой-то рыцарской картины, толстенной медной цепью на шею и высокими ботфортами со шпорами.

Вот-вот, только шпор морскому вождю вандалов и не хватало! Да и были ли тогда шпоры-то? Вообще-то зря продюсеры кинулись на вандалов, могли б себе спокойненько забабахать фильму про тех же карибских пиратов. Или про берберских, так сказать, в натуральном антураже. И ходил бы сейчас Александр при длинной бородище и в чалме, изображая знаменитого Аруджа Барбароссу, или его братца Хайредцина, или, скорее всего, и того и другого сразу.

— Чего кривишься, Санек? Цепь не нравится? — подмигнув, рассмеялся Валентин: ко всему прочему, он еще заведовал реквизитом.

Каскадер хмыкнул:

— Да нет, цепь хоть куда, меня меч смущает — больно уж здоровый. Да еще шпоры… Я ж не на коне скакать собрался!

— Про меч, Саня, ты прав, — садясь на сундук, согласно кивнул реквизитор. — Не было в те времена таких мечей, да и ботфортов со шпорами не было. Ну не было, и что? Зрителю все равно, лишь бы крови побольше да баб поголее! Сожрут, тут и думать нечего.

— Чего они вообще про вандалов снимают?

— Так они это, германцы типа, а Геныч, второй продюсер, арийцев во как уважает!

— Ага, теперь понятно. — Александр потянулся и подкинул в руке меч, — Тоже еще, фашист недобитый. То-то я смотрю, он все время «Раммштайн» слушает. Слышь, Валик, я что, с этой дурой таскаться должен?

— Можешь пока куда-нибудь положить, — пожал плечами реквизитор — Только на съемки взять не забудь, сделай милость. Вот насчет ботфортов… Погоди-ка, там у нас сапоги от какой-то волшебной сказки остались, по Пушкину.

— Что по Пушкину, сапоги?

— Да не сапоги — сказка! В них, в сапогах-то, этот, как его, дядька Черномор ходил! Хорошие сапожки, красивые, красные такие, на каблучках, тебе, думаю, впору будут. Поискать?

— Нет уж, спасибо! — вежливо поблагодарил каскадер, — Как-нибудь обойдусь ботфортами. Кстати, мне бы часы для съемок сменить. У моих на циферблате арабские цифры — вдруг случайно в кадр попадут, а в те времена римские в ходу были.

— Римские? — задумчиво переспросил Валентин. — Даже не знаю, у кого такие есть. Ладно, поищем. Постой! Какие, на хрен, часы?!

Саша довольно хохотнул:

— Да шучу, шучу я!

Прожекторы, с разрешения местного префекта, или как он там назывался, поставили на самой конечности мыса, как раз для ночной съемки. Закат закатом, но и после него режиссер решил поснимать, чтоб два раза «пиратские» ладьи на буксире в море не вытаскивать. Буксир немаленьких денег стоил, как и префект.

Грохоча мотором, буксир разворачивался, зацепив тросом сразу две ладьи цугом, одна за другой. Вот здесь, сразу напротив мыса, и должно было развернуться действие. Оранжево-красный, пурпурный даже закат, золотисто-алая дорожка на волнах, черные тени скал, затяжной поцелуй на фоне всей этой благодати — против этого Александр ничего не имел, ведь в главной женской роли была, естественно, Леночка. Хотя что, он с ней не нацеловался, что ли?

Одну камеру установили на скале, рядом с прожекторами, другую — для крупных планов — в пиратской ладье, третью, на всякий случай, в моторной лодке. Там уже распоряжался мелкий как бес ассистент режиссера, махал руками, ругался и орал в микрофон на гребцов и команду буксира:

— Потравливай, потравливай, кому говорю! Да потравливайте же! Да кто так потравливает?

А на горизонте, между прочим, уже появились тучки. Маленькие такие, полупрозрачные, синие. Никто на них и внимания не обратил, кроме капитана буксира. Тот живо развернул свое суденышко и что- то закричал в рацию.

— Чего? — недовольно обернулся сидевший в ладье оператор. — Чего он там хочет-то?

Саша прислушался к доносившемуся из портативной рации хрипу.

— Ругается. Говорит, скоро ветер усилится, а ночью шторм будет — он в таких делах понимает.

Резко качнувшись, ударилась о борт ладьи моторная лодка с режиссером.

— Шторм? Ночью? — Саныч пригладил растрепавшиеся от ветра волосы, коими тщетно пытался прикрыть просвечивающую на макушке плешь, — Ну так до ночи успеем. Все, хватит болтать! Поехали. Мотор! Хлопушка! Я сказал — хлопушка, мать вашу! Саша, Леночка — к бушприту. Целуйтесь!