Восьмой ангел - Наталья Нечаева Страница 13

Сколько раз ни летал, самолеты — битком набиты, причем большая часть пассажиров — европейцы. Конечно, ему сейчас проще было бы долететь из Парижа прямо до Мопти, оттуда до Бандиагары — рукой подать, но прямой рейс на Мопти будет только послезавтра, а билетов на него, как Максу с сожалением сообщили в кассе, нет и не предвидится.

Поэтому придется добираться до страны догонов на перекладных.

Макс прикинул: сейчас, пока нет дождя и не так жарко, надо доехать до Бамако, переночевать там, в квартире Моду, наверняка друг предупредил соседей и оставил ключи, а уж утром нанять машину, и на ней через Сегу — в Мопти. И оттуда — в Бандиагару. Интересно, где его ждет Моду? Наверное, в том же «отеле», у нигерийца Фестуса, где они останавливались в последний раз.

Веселый белозубый водитель жестом пригласил одинокого европейца в машину, которая и так была под завязку набита пассажирами. Барт с сомнением сунул голову в обшарпанное нутро неразличимого цвета «форда». На заднем сиденье уже жались четыре пассажира.

— Садись, — снова пригласил хозяин «такси». — Домчу, как ветер!

Пассажиры послушно сдвинулись, освободив новому соседу сантиметров десять желтого поролона, заменявшего сиденье. Барт вздохнул: еще одна местная особенность. Хочешь ехать — терпи! Или кукуй прямо тут, на парящем пятачке, до утра.

Он пристроил на сиденье левое бедро, прижал почти к подбородку скрюченную на весу левую ногу. «Таксист» умело и сильно двинул его в плечо, утрамбовывая пассажиров. Раздался общий громкий выдох, хлопнула дверь, окончательно соединяя в единое целое счастливую пятерку, пластилиново слипшуюся на заднем сиденье. Продолжая ослепительно улыбаться, водитель, громыхнул здоровенным замком, запирая «форд» снаружи, как средневековый амбар, прыгнул за руль, и автомобиль, подвывая и скрежеща, потащился по темной автостраде. В столицу.

Сейчас они переедут Нигер по какому-нибудь одному из трех мостов и окажутся практически в центре Бамако. Только бы у их Антилопы-гну, гремящей, как консервная банка, привязанная к хвосту испуганной кошки, не отвалились на ходу колеса. Или двигатель. А то, не дай бог, спланируют с моста прямо в разлившуюся от дождей великую африканскую артерию, а там… Название-то столицы не зря переводится как крокодилья река! Конечно, зубастых рептилий тут давным-давно нет — пошли на сумочки и ботинки, но на гербе Бамако и по сей день бьют хвостами три хвостатых чудовища. Кстати, и три нынешних моста через Нигер очень похожи на крокодильи спины…

Сколько раз он был в Мали? Раз десять, не меньше. А с крокодилом повстречаться ни разу не удалось. Как, впрочем, и с бегемотом. Несмотря на то, что слово «Мали» означает именно «гиппопотам». Значит, и этих чудищ тут когда-то была тьма-тьмущая. А сейчас… Ни обезьян, ни львов. Слон живой, и тот — страшная редкость! Максу как-то удалось увидеть его в саванне, вдалеке, правда. Худенький такой, невзрачный, ушастый, тоже, наверное, голодный…

Два африканца, сидевшие в «форде» у левой двери, вышли сразу за мостом. И Барт немедленно почувствовал себя, по меньшей мере, президентом всей республики Мали! Ноги, наконец-то, удалось пристроить на пол. Чем не фешенебельный лимузин?

Ага, вот и въехали в центр. У здания Национального банка вышел пассажир с переднего сиденья. Сейчас проедут через золотой треугольник, где сосредоточена вся столичная жизнь, минуют главный малийский стадион «Омниспор», построенный в семидесятые большим советским братом, а там и до дома Моду рукой подать.

Окна приземистого особнячка, который Моду делил пополам с пожилым бизнесменом из Алжира, были темны и тихи. Макс осторожно поскребся к соседу, следом еще раз, уже решительнее, а напоследок откровенно громко застучал — никакой реакции. Видно, алжирец тоже отсутствовал.

Что делать? Найти место в каком-нибудь приличном отеле Бамако и белым днем-то не просто, а тут — поздняя ночь.

Барт немного постоял в раздумье и решил идти в центр: авось, повезет, и у давней приятельницы, француженки Сессиль, владелицы уютного пансиона, найдется если не номер, то хотя бы свободная кровать…

Да, надо возвращаться назад, в золотой треугольник. (Странно, только сейчас он сообразил: самое престижное место в Бамако именуется точно как у них в Питере — «золотой треугольник» — ломоть городского пространства, отгороженный с двух сторон углом Невы, а с третьей — Невским…)

Пахло после дождя просто одуряюще. Даже ради одного этого стоило совершить ночной променад по малийской столице. Сладкий дух папайи смешивался с тонким ароматом манго, а над всем этим шлейфом дорогих женских духов парил плотный, резковато-свежий запах лимонного дерева. Незаметными подголосками к этим основным звучным нотам шли перекрещивающиеся, разъединяющиеся и вновь сплетающиеся воедино сладкие ванильные, жесткие мускусные и тревожные сандаловые тона.

Все это божественное великолепие запахов шло справа, с территории близкого ботанического сада, где мирно сосуществовала вся растительность тропической Африки.

Жаль, что Ольга не может этого ощутить, — пожалел Макс. — Женщина могла бы оценить ночную симфонию ароматов гораздо тоньше!

Ему повезло. Не доходя до игрушечного пансиона Сессиль, он наугад заглянул в первый попавшийся на пути маленький отельчик, у которого как раз загружали в такси чемоданы отъезжающей европейской пары. Номер, освобожденный только что, ему и достался.

Первым делом Барт сунул в розетку зарядник и тут же набрал номер Моду. Телефон по-стариковски покряхтел, по-старушечьи постонал и замолк. И во второй, и в третий раз. Ольга не ответила тоже.

— Спасибо, друзья! — искренне, вслух поблагодарил Барт и плюхнулся в постель.

Встать он решил как можно раньше, чтобы большую часть пути проделать до наступления жары. Или ливня. Как повезет.

* * *

Отмахиваясь, как от назойливых мух, от шереметьевских таксистов, Ольга юркнула в дверную гармошку замызганного сине-белого «Икаруса», который через сорок минут остановился почти напротив ее дома — у метро Планерная. Серая унылая четырнадцатиэтажка, в которой Славина жила вот уже шесть лет, выглядела нарядной, даже праздничной. Вечер был еще не поздний, но из-за хмури низкого неприветливого неба на улице было темно, поэтому практически во всех окнах горел свет.

Ольга запрокинула голову, нашла два своих окна на девятом этаже, тихонько вздохнула. Конечно, немножко жаль было осознавать, что роскошь средиземноморской зелени, цветов, солнца и моря уже позади. Осень в Москве — не самое лучшее время. Особенно если оказываешься в ней внезапно, переместившись прямо с раскаленного турецкого пляжа.

Понятно, если б рядом был Макс, плевать бы ей было со своего девятого этажа и на хмурое небо, и темную стылость асфальта, и на холодную мокрую взвесь, висящую в воздухе. И на осень, обступившую со всех сторон ее дом — тоже было бы плевать. А так… Макс в Африке, наверное, уже добрался до своих любимых питекантропов, пишет на диктофон фантастические сказки про пришельцев и большой сириусянский взрыв…