Бури - Галина Мишарина Страница 13

Мы прошли мимо домиков и направились к столовой. Она находилась на крытой веранде, куда приносили свежесобранные плоды и где периодически — по желанию — что-то готовили. Всё утопало в цветах. На плетеных стульях были мягкие сидушки с ярким цветочным рисунком, столы были светлые, круглые, и один длинный стол вдоль стены. Народу хватало. Алеард с кем-то поздоровался, а я напряжённо поискала глазами Конлета. Хорошо, что его не оказалось поблизости. Если бы он снова стал меня попрекать, боюсь, я в ответ начала бы огрызаться.

Мы уселись в уголок, набрав на тарелки всякой еды. Я взяла овсяную кашу на сливках, ежевичный морс, свежий хлеб и масло. Хлеб был еще теплый. Я тоже пекла свой хлеб, но не каждый день.

Мы молча ели, и посматривали по сторонам, и вдруг я заметила Конлета, входящего в столовую. Алеард кинул в том же направлении быстрый взгляд, всё понял, чуть подался вперед и произнёс успокаивающе:

— Ты не должна ни перед кем оправдываться, Фрэйа. Он не прав и поймет это.

— У меня прекрасное настроение, Алеард, но если он снова будет меня обижать — я дам сдачи.

— Это как раз то, о чём мы говорили, — улыбаясь, ответил мужчина.

Конлет подошёл к нам.

— Алеард, Фрэйа, доброе утро! — сказал он вполне дружелюбно.

— Доброе, — пробурчала я в ответ.

— Привет. Садись к нам, если хочешь, — пригласил его Алеард.

Парень сел, и мы молча продолжили есть. Почему-то мне стало смешно. Наверное, я просто нервничала и не знала, куда себя деть. Часто бывало, что от волнения слова застревали в горле, и наружу выходил только глупый, сумасшедший смех. Я поглядела на Конлета исподлобья: он преспокойно уплетал молочную лапшу и выглядел бодрым и отоспавшимся.

— Как дела у Николая и Рады, продвигаются? — спросил капитан.

— Не особо, — ответил парень. — Они застряли.

— На это нужно время, Конлет, а времени у нас предостаточно. Не теребите Бури — и всё будет хорошо, — сказал Алеард. В его голосе мне почудилась хитрая весёлость.

— Я не могу понять, как такое могло произойти! — откашлялся техник. Разговоры о Бури его тревожили, а, разволновавшись, он подавился лапшой. Чтобы не встрять в разговор, я заткнула рот бутербродом.

— Ты пытаешься понять, и поэтому не понимаешь, — ответил Алеард. — Расслабься, Конлет.

— Я стараюсь во всём разобраться, но произошедшее не укладывается в голове! — словно не услышав Алеарда, сказал парень.

— И не уложится, пока ты не перестанешь всё подчинять разуму. Мы можем строить предположения, спорить и обсуждать случившееся, но нас слишком много, и каждый хочет быть услышан. В такие моменты важно не забывать, что твое мнение не единственно верное, — спокойно произнёс Алеард.

— Я знаю, — быстро ответил Конлет. — Но как бы я ни хотел поверить вам, пока что Бури для меня — всего лишь высокотехничная железяка.

Я нахмурилась и сцепила руки на груди. Какой же он недоверчивый упрямец! Ладно бы не верил мне, но Алеарду…

— Я знаю, ты из тех людей, что верят только своим глазам, Конлет, — кивнул капитан. — Поживём — увидим. Может быть, и железяка снова очнётся, дабы показать всем, на что она на самом деле способна.

Настал черёд Конлета нахмуриться. Он не оценил шутку. А вот я не выдержала и хмыкнула. Алеард перевёл взгляд на меня:

— Фрэйа, когда ты сможешь прийти?

— Я приду сегодня, после обеда, — сказала я, вставая. — А может и раньше.

Нужно поскорее расправиться с делами и вернуться в комплекс, к Бури и Алеарду! У меня свербело в затылке.

— Хорошо, тогда до встречи, — улыбнулся Алеард. Думаю, он почувствовал моё состояние и не стал задерживать.

— Пока, Фрэйа, — сказал Конлет. Он тоже улыбался, но натянуто. Напряжение сидело внутри него, сгорбившись и довольно потирая руки, и никто, кроме самого Конлета, был не в силах совладать с ним.

Я подходила к внешнему кругу высоченных тополей, когда меня окликнул знакомый голос.

— Вернулись! — изумилась я, узнав сестру. — Привет, милая!

— Фрэйа! — воскликнула Яна, и мы обнялись. — Какая ты стала хорошенькая, а ведь мы не виделись всего-то полтора года!

— Всего-то! — передразнила её я. Всё это время мы и правда общались только на расстоянии.

У Яны были резкие скулы, широкая нижняя челюсть, пухлые губы, нос тонкий и прямой, а глаза слегка раскосые, ярко-голубые, и брови как два крыла: высокие, изогнутые. Её черные волосы вились, как и мои, но на этом сходство между нами заканчивалось. Разве что ростом мы были одинаковы. У меня были круглые большие глаза и слегка курносый нос, а брови низкие, широкие и прямые. Яна называла мои глаза «грозовыми», и предлагала передать затейливый оттенок детям. Для меня они были просто серыми, и я отшучивалась, говоря, что лучше пусть глаза у малышей будут как у отца.

— И даже не важно, что у него они вполне могут оказаться, как и твои, грозовыми, — хитро щурилась Яна, и мы смеялись.

Артём и Люся ждали нас у озера. Я без утайки рассказала ребятам, что за дела творятся в комплексе. Они были теми людьми, что поддерживали на плаву мой подгнивший плот. Доверие, взаимовыручка, забота — всё это скрепляло прочными нитями полотна наших судеб. Я знала, что могу на них положиться, и всегда была готова протянуть им руку помощи.

«Случайных встреч не бывает, — писала в дневнике жившая столетия назад. — У нас под ногами зыбкая почва, сделай шаг — и провалишься в судьбу… Судьба повсюду, и мы можем влиять на нее — хорошими и плохими поступками. Я думаю, она справедлива и закономерна, хотя иногда может показаться, что она чересчур жестока. В моей судьбе никогда не было случайного. И никогда она не отзывалась мне несправедливой болью. Все, что было — результат моих ошибок, все, что будет — результат моих сегодняшних действий и принятых решений. И если я смалодушничала или отступила, струсив — это мне отзовется…»

Около Бури никого не было, и я осторожно подошла к нему. Зверь затаился. Казалось, он готов в любой момент открыть глаза и сделать глубокий вдох. Я начала мысленно с ним разговаривать, зная, что он внимает каждому моему слову. Он чувствовал и впитывал, ему не нужно было видеть или осязать. Я рассказывала ему о своем детстве, о родителях, о Карине и Яне, и о своих снах… О том, как хотела побывать в тех удивительных мирах, что мне грезились. Существовали ли они в действительности, эти миры? Или то были образы моего подсознания?

— Суждено ли? — тихо произнесла я вслух. Рука непроизвольно легла на чешуйчатый корпус, и Бури глубоко и длинно вздохнул, пошевелился. Я услышала, как в дальнем конце ангара кто-то пораженно вскрикнул, но зверь не обратил на это никакого внимания. Он потянулся, как кошка, раскрывая клюв, и покосился на меня через плечо. Я улыбнулась ему широкой радостной улыбкой. Бури плавно развернулся всем телом, задел стеллаж с книгами и тот с грохотом упал на пол. Тяжёлые когти прочертили на полу глубокие борозды. Он склонил большую голову и несколько секунд изучал меня самым пристальным образом. Мысли скользили в его глазах серебряными отблесками. Я стояла, не шевелясь, чтобы ненароком не попасть ему под ноги. Он склонился к моему лицу, и я отважилась погладить его клюв. Конечно, никто и не предполагал, что, оживая, он станет больше походить на беркута, нежели на буревестника. А лапы были львиные, широкие, с когтями, как у хищной птицы.