Семь секунд до конца света - Елена Логунова Страница 13

– Бе и ве, – последовательно загибая грязные пальцы, добросовестно сообщил тестируемый. – И еще ге: ты как хочешь, а я все-таки набью ему его коровью морду!

Сигал кивнул.

– Однако в реальной жизни человек далеко не всегда может себе позволить отреагировать адекватно, – посетовал он. – И вот тут-то его выручит чудодейственный препарат Феликс-19-67, позволяющий осуществить тайное желание в виртуальной реальности, в собственном воображении.

– Аминь, – нетерпеливо сказал истомленный бродяга, протягивая руки к заветной пробирке.

– Ну ладно, – доктор Сигал решился.

Осторожно вынув пробку, он наклонил хрупкий сосуд и капнул на ладонь добровольца немного препарата. Тот шумно слизнул лекарство, широко раскрыл глаза, тут же зажмурил их и взамен открыл рот. Для Сэма абсолютно ничего не изменилось, но его сосед уже перенесся в мир своих фантазий.

Ба-бах! Решетка с грохотом вывалилась наружу.

– Ага! – радостно и грозно закричал бродяга, вылетая в коридор.

Навстречу ему застучали торопливые шаги, старик прижался к стене за углом и подставил ножку бегущему человеку в форме. Полицейский споткнулся и упал, беглец злорадно поддал ему ниже спины, рассчитываясь за щедро отвешенные в кредит пинки и оплеухи, подпрыгнул, штопором ввинтился в бетонное перекрытие и с сатанинским хохотом унесся в звездную ночь, пропитанную восхитительным ароматом прекрасного кукурузного виски…

Сэм терпеливо ждал. Старик открыл глаза, голубые и чистые, как у младенца, светло улыбнулся и восторженно сказал:

– Ну и пойло! Забористая штука!

Сэм с завистью отметил, что морщины на лице старого забулдыги несколько разгладились, а в голосе его зазвучало непривычное умиротворение. Не раздумывая более, он раскупорил пробирку и плеснул себе в рот толику чудо-средства.

Солнце было желтым и пушистым, как цыпленок, небо – голубым, листва над головой – изумрудной, а яблоки в корзине – фиолетовыми. Мариза – в фартуке поверх уютного домашнего платья с закатанными рукавами – резала плоды, похожие на шары для боулинга, на кусочки и бросала дольки в таз с сахаром. Второй такой же таз уже стоял на плите, и запах варенья уже чувствовался в воздухе. Над тазом кружили шестилапые осы, на лугу за домом паслись шестиногие коровы…

Сэм открыл глаза и потряс головой: видение было удивительно реальным. Он снова вспомнил все, что ему пригрезилось. Надо же, как здорово! Похоже, это именно то, что ему нужно: Мариза, Ларри, Сонема… Простое человеческое счастье.

Боль, которую он вчера безуспешно пытался заглушить слоновьей дозой выпивки, после глотка чудо-препарата действительно прошла!

Старый бродяга уже мирно похрапывал. Сэм тихо улыбнулся, тоже улегся и закрыл глаза.

– Хр-р-р, хр-р-р, – ровно рокотал сосед.

Сэму было хорошо. Так спокойно, так тепло и уютно – не снаружи, а внутри, в душе. Минуту назад на сердце у него скребли кошки, а теперь милые пушистые зверьки втянули коготки и сладко уснули, приятно мурлыча:

– Мур…

– Мур-р…

– Мур-р-р, р-р-р, р-р-р!

Сэм почувствовал беспокойство. Пустота безмятежного довольства медленно, но верно заполнялась раздражением. Он неохотно открыл один глаз.

– Эй, мистер Осел, – негромко сказал Сигал. – Нельзя ли храпеть потише?

Бродяга подтянул колени к животу, сладко почмокал губами и блаженно улыбнулся: не Сэму, а так, в никуда. Видно, ему снилось что-то хорошее.

– Спасибо, – поблагодарил Сэм, погружаясь в сонную тихую тьму.

– Хрр! – вызывающе сказал бродяга.

И обстоятельно развил этот краткий тезис.

В темноте зарычали рразъяренные тигррры. Здоррровенные овчарррки рррычали тоже. С ррревом билось о рифы шторррмовое моррре, кррричало воррронье и гррромыхали тяжелые грррузовики…

Сигал снова разлепил ресницы и пристально посмотрел на сокамерника.

– Заткнитесь, а? – еще почти вежливо попросил он.

– Хря! – агрессивно заявил бродяга.

Сэм стиснул зубы и тоже зарычал. Ему стало немного легче, но сон пропал безвозвратно. Мир и покой в душе – тоже. Тогда, проклиная старого негодяя, Сигал достал пробирку и принял еще каплю препарата.

И началось.

От храпа спящего бродяги вибрировал воздух.

– Ладненько, – зловеще сказал Сигал, рывком распахивая стальную дверь.

И с жутким грохотом захлопнул ее! И снова распахнул! И опять захлопнул! Эхо повторило и умножило громовые раскаты, спящий умолк и, не открывая глаз, приподнял голову.

– Хр-ру? – с кротким укором вопросил он.

– Я тебе покажу «хру», – пообещал Сэм и пошел к нему, по пути закатывая рукава.

Двумя пальчиками левой руки он крепко ухватил бродягу за нос, в результате чего тот открыл сначала рот, а потом и глаза.

– Вот и чудненько, – удовлетворенно сказал Сигал, наклоняясь к самому лицу часто моргающего старца.

Нежно потянув того за нос, он слегка повернул его голову, правой рукой оттянул теплое помятое ухо и громко, ликующе протрубил в него:

– Хру-ру-ру-ру-ру!!!

Бродяга подпрыгнул, как подстреленный! Оглохший на одно ухо и безмерно шокированный, он бессмысленно вытаращился на Сэма.

– Так и сиди! – ткнув в него пальцем, велел Сигал.

А сам улегся и тотчас же погрузился в отдохновенный сон.

Прекрасно! Сэм почувствовал себя родившимся заново! Теперь он и в самом деле мог бы сладко поспать!

И Сэм уснул, но ему привиделся нехороший сон – он пробудился, нервничая, и в пробирке стало еще одной каплей меньше. Это помогло, но не надолго. Полузабытые обиды, давние страхи, застарелые комплексы выплывали из глубин его подсознания. Порции Феликса-19-67 выводили пятно за пятном, но на безупречно белом фоне вновь потихоньку расплывалась очередная досадная клякса, и Сигал вынимал пробирку. В тихий предрассветный час бессонный Сэм в последний раз вытянул дрожащими руками тугую пробку из полупустого сосуда, одним большим глотком опустошил его и наконец-то провалился в долгожданный сон. Между тем поглощенный им препарат исправно делал свое дело, и к утру Сэм, сам того не ведая, избавился от всего, что когда-либо его тяготило, – вплоть до самого первого огорчительного переживания, связанного с урочным появлением младенца Сигала на свет Божий в залитом резким светом родильном зале.

Они с бродягой проснулись одновременно.

– Доброе утро, – голосом мягким и теплым, как самый лучший бархат, сказал Сэм.

Всякий слышащий его не смог бы усомниться в том, что наступившее утро не просто доброе, но вообще самое лучшее с начала времен. Взгляд Сэма был изумительно чист и светел. Напрочь лишенный некогда омрачавших его тоски-грусти-страха-зависти-тревоги-боли-страдания-разочарования-и-всего-такого-прочего, он согревал и ласкал, как солнечный луч. Зябкий рахитичный росток, попав под этот взгляд, незамедлительно расцвел бы роскошной орхидеей, уродливая куколка моментально превратилась бы в дивно красивую бабочку, циничный забулдыга разродился бы лирической поэмой, а закоренелый преступник раскаялся и постригся в монахи.