Выбор по Тьюрингу - Гарри Гаррисон Страница 13

– Но как вы можете узнать, куда его направить?

– В этом-то вся трудность. Мы будем иметь дело с сотнями миллионов отдельных нервов, не зная, куда каждый из них посылает свои сигналы. На первом этапе нам поможет анатомическое устройство мозга Брайана: руководствуясь им, мы сможем составить очень приблизительную карту – куда должно идти большинство нервных волокон. Этого будет мало, чтобы обеспечить тонкое мышление, но я надеюсь, что это позволит восстановить минимальный уровень функционирования мозга, несмотря на все неизбежные ошибки при подключении. Например, если двигательная зона мозга пошлет сигнал произвести движение, то какая-нибудь мышца должна будет на него откликнуться, пусть даже не та, какая нужна. Мы получим реакцию, которую впоследствии можно будет скорректировать обучением или тренировкой. На коже Брайана, примерно вот здесь, – она дотронулась пальцем до своего затылка, – я установила контактную плату. Компьютер подключит к ней микроскопические кончики оптических волокон, через которые сможет общаться с каждым из ПНЭКов, находящихся внутри мозга. И тогда этот внешний компьютер можно будет использовать для поиска – он станет разыскивать соответствующие друг другу участки мозга, где запечатлены одни и те же воспоминания или понятия. Когда они будут найдены, компьютер даст команду установить там, внутри, электронный контакт между соответствующими ПНЭКами. Каждый микрочип в отдельности – это что-то вроде телефонного коммутатора, какие были в старину: через него абонент мог соединиться с любым другим. Вот и я с помощью нейронного коммутатора в мозгу Брайана начну восстанавливать оборванные связи.

Бен перевел дух.

– Так вот оно что! Вы восстановите всю его память!

– Вряд ли. Часть памяти, навыков и способностей будет утрачена навсегда. На самом деле я надеюсь восстановить лишь столько, чтобы Брайан смог заново обучиться тому, что утрачено. Для этого потребуется огромная работа. Не забывайте, насколько сложен мозг, – ведь за развитие его структуры отвечает во много раз больше генов, чем за развитие любого другого органа.

– Это я понимаю. А как вы считаете, личность, тот человек, которого мы знаем как Брайана, еще жив?

– Думаю, что да. Во время операции я видела, как его руки и ноги двигались под простынями – точь-в-точь как у человека, который видит сон. Хотела бы я знать, что может видеть во сне этот наполовину разрушенный мозг!

Тьма…

Не знающая времени тьма. Теплая тьма.

Ощущение. Воспоминание.

Воспоминание. Осознание. Присутствие. Кружение, кружение, кружение. Без цели, в пустоте, по бесконечному замкнутому кругу.

Тьма. Где? Чулан. В темном чулане безопасно. Убежище ребенка. Никакого света. Только звуки. Воспоминание возвращается снова и снова.

Звуки? Голоса. Голоса, которые он знает. Голоса, которые он ненавидит. И один новый. Незнакомый. Выговор как по телевизору. Не ирландский. Американский, сразу можно сказать. Американцы. Они как-то приезжали в деревню. Обедали в пабе. Фотографировали. Один сфотографировал его. Дал ему монетку. Золотую. Двадцать пенсов. Накупил сластей. Все съел. Американцы.

Здесь? В этом доме. Любопытство заставило его подойти к двери чулана, взяться за ручку. Он повернул ее, осторожно приоткрыл дверь. Голоса стали громче, яснее. Кто-то кричал. Наверное, дядя Симус.

– Наглость какая – явиться сюда! Да как у тебя духу хватило, мерзавец? Явиться сюда, в тот самый дом, где она умерла, и все такое! Как ты только осмелился…

– Почему вы кричите, мистер Райан? Я сказал вам, почему я сюда приехал. Вот из-за этого.

Это и был новый голос. Американский выговор. На самом деле не американский, такой же ирландский, как и у всех остальных, но все-таки временами американский. Такой редкий случай невозможно было упустить. Брайан совсем забыл про свою обиду из-за того, что его так рано отправили в свою комнату, забыл, какой закатил скандал и как в конце концов оказался в чулане, в темноте, где можно кусать кулаки и плакать, не боясь, что кто-нибудь увидит или услышит.

На цыпочках он пересек маленькую комнату, ощущая босыми ногами сначала холод пола, потом тепло коврика у двери. Ему было уже пять лет, и теперь он мог смотреть в замочную скважину, не подкладывая под ноги толстую книгу. Он прижался глазом к скважине.

– Это письмо я получил несколько недель назад. – У человека с американским акцентом были рыжие волосы и лицо в веснушках. Он сердито взмахнул какой-то бумажкой. – На конверте почтовый штемпель, поставленный здесь. В Таре, в этой деревне. Хотите знать, что там написано?

– Убирайся отсюда! – раскатисто прозвучал низкий, хриплый голос, перешедший в приступ кашля. Дед. Все еще курит по двадцать сигарет в день. – Ты что, слов не понимаешь? Тебя здесь не хотят видеть.

Приезжий понурился, вздохнул:

– Я это знаю, мистер Райан, и не хочу с вами спорить. Я только хочу знать, правда ли все это. Этот человек, кто бы он ни был, пишет, что Эйлин умерла…

– Это правда, клянусь богом, – и убил ее ты! – Дядя Симус все больше выходил из себя. «Наверное, сейчас ударит этого человека, как меня ударил», – подумал Брайан.

– Мне это было бы трудно, ведь я не виделся с Эйлин больше пяти лет.

– Но ты виделся с ней на один раз больше, чем надо, и нечего изворачиваться. Сделал ей ребенка, мерзавец, сбежал и оставил ее на позор. Вместе с ее ублюдком.

– Это не совсем так, да и какое отношение это имеет…

– Убирайся отсюда вместе со своими красивыми словами!

– Я не уйду, пока не увижу мальчика.

– Черта с два ты его увидишь!

Послышался шум борьбы, грохот упавшего стула. Брайан изо всех сил вцепился в дверную ручку. Это слово он хорошо знал. Ублюдок. Это он, так его звали все мальчишки. Но при чем здесь тот человек в гостиной? Брайан не мог этого понять и должен был выяснить. Его, конечно, побьют, но это неважно. Он повернул ручку и толкнул дверь.

Дверь распахнулась и с шумом ударилась в стену. Все замерло. На диване – дед в рваном сером свитере, с сигаретой во рту, от которой струйка дыма поднималась ему прямо в прищуренный левый глаз. Дядя Симус, со стиснутыми кулаками и побагровевшим лицом, рядом с ним на полу упавший стул.

И приезжий. Высокий, хорошо одетый, в костюме с галстуком. Черные, начищенные до блеска туфли. Он смотрел на мальчика, и по лицу его было видно, как он взволнован.

– Привет, Брайан, – произнес он тихо-тихо.

– Берегись! – крикнул Брайан. Но было уже поздно. Дядин кулак, загрубелый за годы работы в шахте, обрушился на лицо человека, сшиб его с ног. В первый момент Брайан подумал, что сейчас они начнут драться, как дерутся у кабачка по субботним вечерам, но на этот раз все было иначе. Приезжий потрогал щеку, взглянул на свою окровавленную руку и поднялся на ноги.

– Ладно, Симус, может, я это и заслужил. Но не больше, так что хватит. Послушай, убери свои кулаки и хоть немного пошевели мозгами. Я видел мальчика, и он меня видел. Что сделано – то сделано. Я думаю о его будущем, а не о прошлом.