Защитник. Рука закона - Ларри Нивен Страница 13

— Ирландский кофе.

Робот остановился рядом, но не спешил взять стакан с двойными стенками. Внутри его что-то мелодично зазвенело. Гарнер нахмурился и наконец поднял голову. По груди робота бежала светящая надпись:

«Ужасно сожалею, мистер Гарнер, но вы превысили свою суточную норму алкоголя».

— Тогда ничего не нужно, — сказал Люк. — Ступай прочь.

Робот стремглав умчался в свой угол. Люк вздохнул — он сам отчасти был виноват в случившемся — и вернулся к чтению. Это был свежий том «Процессов старения в человеческом организме».

В прошлом году он вместе с другими членами клуба проголосовал за то, чтобы разрешить автоврачу контролировать обслуживающих роботов. И теперь не сожалел об этом. По уставу Клуба в струльдбруги не мог вступить ни один человек моложе ста пятидесяти четырех лет, и через каждые два года возрастной ценз увеличивался еще на один год. Поэтому каждому из них требовался лучший и строжайший медицинский контроль.

Люк сам являлся ярким тому примером. Скоро ему предстояло отметить — без особого, впрочем, энтузиазма — свой сто восемьдесят пятый день рождения. И вот уже двадцать лет он пользовался для передвижения самоходным креслом. Он страдал параличом нижних конечностей, но не в результате случайного повреждения позвоночника, а потому что спинномозговые нервы умирали от старости. Разрушенные нервные ткани не заменяются новыми. Диспропорция между тонкими обездвиженными ногами и огромными мощными руками придавала Гарнеру сходство с обезьяной. Люк знал об этом, но знание скорее забавляло его, чем огорчало.

Он продолжил просматривать записи методом скорочтения, но тут его снова отвлекли. Хаотичный, разрастающийся с каждым мгновением шепот наполнил зал. Люк с сожалением обернулся.

К нему уверенной походкой, не присущей никому из струльдбругов, направлялся какой-то человек. При высоком росте тело незнакомца отличалось невероятной худобой, как будто его специально вытягивали. Кожа на руках и шее была коричневой, как у африканца, а на ладонях и лице — черной, словно беззвездная ночь — настоящий космос. Попугайский хохолок белоснежной полосой примерно в дюйм шириной тянулся от темени до затылка.

В стенах Клуба струльдбругов объявился поясник. Неудивительно, что все зашептались!

Визитер остановился возле кресла Люка.

— Лукас Гарнер? — хмуро и деловито спросил он.

— Да, это я, — ответил Люк.

— Меня зовут Николас Сол, — уже тише продолжил поясник. — Первый спикер Политического отдела правительства Пояса. Где мы можем поговорить?

— Следуйте за мной.

Люк нажал кнопку на подлокотнике кресла, и оно, приподнявшись на воздушной подушке, поплыло через зал.

Они устроились в алькове центрального зала.

— Ну и переполох вы здесь устроили, — заметил Люк.

— Да? Почему?

Первый спикер расслабленно полусидел в массажном кресле, предоставив крошечным моторчикам восстановить его форму. Однако говорил он по-прежнему бодро, с заметным поясниковым акцентом.

— Почему? — Люк никак не мог определить, шутит он или нет. — Начнем с того, что вы даже близко не подошли к возрасту приема в клуб.

— Охранник ничего мне не сказал. Только вытаращил глаза.

— Могу себе представить.

— Вы знаете, что привело меня на Землю?

— Да, я слышал. В нашу систему прилетел чужак.

— Вообще-то, это должно было остаться тайной.

— Я раньше работал в АРМ, Технологической полиции Объединенных Наций. Всего два года как уволился, но у меня остались там хорошие связи.

— Лит Шеффер так мне и сказал. — Дальнейших объяснений Нику не понадобилось. — Простите, если я был невежлив. Я еще могу выдержать вашу дурацкую гравитацию, лежа в компенсирующем кресле, но ходить мне не очень нравится.

— Раз так, отдохните немного.

— Спасибо. Гарнер, мне кажется, что в Объединенных Нациях никто не понимает, насколько это важно. Чужак прилетел в нашу систему. Он совершил враждебный акт, похитил поясника. А потом бросил свой двигательный отсек, и мы оба прекрасно понимаем, что это означает.

— Он решил остаться здесь. Расскажите мне подробней, если можете.

— Проще простого. Вам известно, что корабль Постороннего состоит из трех разделяющихся частей?

— Как раз это я уже выяснил.

— Возможно, хвостовой отсек представляет собой посадочную капсулу. По крайней мере, мы так предполагаем. Так вот, спустя два с половиной часа после контакта Постороннего с Бреннаном этот отсек исчез.

— Телепортация?

— Хвала Финейглу, нет. Мы сделали снимок, на котором видна размытая полоса. Ускорение было огромным.

— Понятно. Так почему вы обратились к нам?

— Как это «почему»? Гарнер, дело касается всего человечества!

— Я не люблю все эти игры, Ник. Прилет Постороннего касался всего человечества с той секунды, как вы засекли его. Но вы не обратились к нам, пока он не выкинул этот фокус с исчезновением. Почему вы не сделали этого? Вы решили, что чужак будет лучшего мнения о человечестве, если сначала встретится с поясниками?

— Я не стану отвечать на этот вопрос.

— А зачем вы рассказали нам об этом сейчас? Если телескопы Пояса не могут отыскать его, значит никто этого не сможет.

Ник выключил массаж, сел прямо и внимательно посмотрел на старика. Лицо Гарнера словно бы принадлежало самому Времени, дряблая маска, скрывающая древнее зло. Только глаза казались молодыми. И еще зубы — неуместно белые и острые.

Но он говорил откровенно, как поясник, не тратил лишних слов и не устраивал представлений.

— Лит предупреждал, что вы необыкновенно умны. Проблема в том, Гарнер, что мы нашли его.

— Честно говоря, я пока не вижу проблемы.

— Он проскочил нашу засаду. Мы ожидали, что птичка, оставшись без двигателя, полетит в обжитые районы. Тепловой датчик отыскал его, и камера следила за ним достаточно долго, чтобы мы вычислили направление, скорость и ускорение. Ускорение оказалось чудовищным — в десятки «же». И почти наверняка он направлялся к Марсу.

— К Марсу?

— Или к его орбите, или, может быть, к спутникам. Но на орбите мы бы уже нашли его. Со спутниками та же картина, на них обоих есть станции наблюдения. Только они принадлежат Объединенным Нациям…

Люк рассмеялся, а Ник с болезненным выражением на лице прикрыл глаза.

Марс считался бесполезной кучей мусора. По правде говоря, в Солнечной системе не так уж много полезных планет. Земля, Меркурий и Юпитер — точнее, его атмосфера, — вот и все. Другое дело астероиды, они действительно были важны. Но Марс вызвал самое горькое разочарование. Почти лишенная воздуха пустыня, покрытая кратерами и морями из мельчайшей пыли, с атмосферой, слишком разреженной даже для того, чтобы назвать ее ядовитой. Где-то в Солис Лакус лежала заброшенная база, оставшаяся со времен третьей и последней попытки человека освоиться на этой ржавой планете. Никто не нуждался в Марсе.