Новый Олимп - Алексей Гравицкий Страница 14

Старик пел о мальчике Сослане, родившемся из камня, что рос не по дням, а по часам. И о том, как мальчик дерзко отвечал старшими и требовал, чтобы его отдали небесному кузнецу, дабы тот закалил его в молоке волчицы. Люди племени нартов жили тогда в мире с небожителями и мальчика отвели к небесному кузнецу Курдалагону, озвучив ему требование Сослана. Небесный кузнец согласился закалить мальчика и велел выдолбить из ствола большого дерева ладью, достать сто мешков угля и сто бурдюков молока волчицы.

Когда всё было исполнено, Сослана положили на дно оврага и завалили углём. И сто мехов раздували угли докрасна. И полыхали угли до тех пор, пока лицо мальчика не раскраснелось и не появилась на нём улыбка. Тогда наполнили ладью волчьим молоком из ста бурдюков, и выхватил небесный кузнец Сослана из раскалённых углей и бросил его в ладью. Зашипело молоко, превращаясь в белый пар. И закалилось тело Сослана, и превратилось оно в чистый булат.

Но тот, кто резал ладью, ошибся и сделал её на четыре пальца ниже. Не уместился Сослан в ладье, согнул колени, и не покрыло их волчье молоко, и не закалились его колени…

Старый музыкант замолчал, пальцы всё ещё теребили струны странного инструмента. Над притихшей толпой лилась светлая грустная мелодия.

Я стоял, как громом поражённый. Одно дело было вслушиваться в песню издалека, совсем другое – попасть в ареал магии, который создавала музыка. Всё, о чём пелось в песне, будто пронеслось перед глазами. Я словно побывал там. Видел, как долго и многотрудно ищут волчье молоко. Видел мальчика на дне оврага, юное тело, обложенное красными от жара угольями. Чувствовал жар, слышал сиплый надув мехов и треск угля, а потом ветер донёс запах испаряющегося молока…

Пальцы обожгло. Я дёрнулся, затряс рукой, только сейчас вспомнив о непотушенной сигарете, которая медленно, но верно дотлела до пальцев.

Затихли последние звуки, сорванные со струн искусным музыкантом, в воздухе таяли остатки магии настоящего искусства.

– Ох ты! – раздался над ухом удивлённый голос.

Я обернулся. За моим плечом стояла Нилия и глядела на старика с тем выражением, с каким смотрят на старого знакомого, которого не видели много лет.

– Ты его знаешь?

– Это Сырдон, сын Гатага, – тихо проговорила богиня.

– Он что, тоже из ваших?

– Из соседних, – улыбнулась Нилия. – Я его лет триста не видела.

– Чёрт, – выругался я с чувством. – У меня начинает возникать ощущение, что богов и полубогов в окружающем мире больше, чем простых смертных, и все они почему-то собрались здесь, в Москве.

– Не переживай, – успокоила Нилия, – вас семь миллиардов, и вы плодитесь как кролики. Нас значительно меньше, даже если считать тех, кто забыт вовсе. И здесь далеко не все. Хотя высших в Москве, конечно, немало.

– Почему?

– Слышал выражение «место силы»? Вы его, правда, используете не совсем верно. Мегаполис – это всегда большое скопление людей, а большое скопление паствы – это потенциальный источник силы. Ну и у каждого свои причины. Вот Дионису, к примеру, здесь «душевно пьянствовать», как он выражается.

Старик тем временем достал из потрёпанного брезентового рюкзака тряпицу и принялся с бережностью оборачивать инструмент. Толпа, поняв, что представление закончилась, начала редеть. Музыкант убрал обёрнутый тряпкой инструмент и, закинув рюкзак на плечо, побрёл в сторону метро.

– Что он тут делал? – поинтересовалась Нилия, глядя в спину уходящему.

– Играл и пел. Если это можно так назвать…

– Что, так плохо?

– Божественно!

На лице Нилии возникло расчётливое выражение.

– А ну-ка, идём, – бросила она и зацокала каблучками вслед за стариком.

– Куда? – не понял я, устремляясь за богиней.

– Как это «куда»? Это же готовый проект! Мы его раскрутим, он станет собирать залы, барыши пополам.

– Ты же говорила, что такая слава – мгновение в сравнении с вечностью, – припомнил я.

Нилия даже сбилась с хода, оглянулась, бросив на меня удивлённый взгляд:

– Милый мальчик, одно дело – торговать собой, другое – продавать ближнего. Подожди!

Нилия остановилась и придержала меня за плечо. Старик уже дошёл до метро, но притормозил и разглядывал стоящих в стороне сотрудников полиции. По всему было видно, что любопытство музыканта отнюдь не праздное. А потом случилось такое, чего я не ожидал даже теперь, когда, казалось, уже привык к божественным фокусам.

Старик ловко крутанулся на месте, а когда обернулся, был уже не стариком. Там, где только что стоял бомжеватого вида сухощавый уличный музыкант, теперь возвышался здоровенный мужик в полицейской форме с майорскими погонами.

– Он что, оборотень?

– Это было бы слишком примитивным определением для Сырдона, – покачала головой Нилия. – Но такой талант у него тоже есть.

Липовый майор тем временем уверенной походкой подошёл к полицейским и принялся что-то начальственно выговаривать. Что он говорил, с такого расстояния услышать было невозможно, но младшие по званию явно напряглись. После обмена с майором несколькими репликами младшие по званию, растеряв всю вальяжность, поспешно ретировались. Майор же неспешно прошествовал в ближайшую арку, из которой через мгновение вышел гнусно улыбающийся старик.

– Идём, – скомандовала Нилия и зашагала навстречу уличному музыканту. Я побрёл следом.

Старик увидел богиню не сразу, а когда увидел, по лицу его пробежала тень, видимо, он не испытал от встречи большой радости. Но времени и места для маневра у музыканта уже не оставалось, потому он тут же растянул губы в хитрой лисьей улыбке.

– Привет тебе, Сырдон, сын Гатага, – приветствовала Нилия.

– Здравствуй, гордая, – кивнул старик. – Зачем так официально? Зови меня просто Нарт.

Старик посмотрел на меня с хитрым прищуром:

– Смертный?

– Сергей, – представился я. – Я слышал, как вы пели. Это было потрясающе.

– А ты что здесь затеял, Нарт? – поспешно перебила меня Нилия, уводя разговор в другое русло.

– Пустяки, – весело отмахнулся старик. – Просто гордые сотрудники полиции и лично сержант Москаленко на днях промурыжили меня в отделении три часа к ряду. Теперь их майор отправил доблестного сержанта и его коллег за редким пивом, которое продаётся в одном магазинчике в Бибирево. Или не продаётся. Пускай поищут.

– Ты всё такой же пройдоха, бедовый, – мило улыбнулась Нилия.

– Да и ты не изменилась за последние триста лет.

Было видно, что Нилия приняла это как комплимент, и он ей явно пришёлся по душе.

– Может, угостишь бедного нарта пивом, раз уж мы так неожиданно встретились?

– А я, признаться, думала, что тебя уже нет в живых, – безо всякого стеснения влупила Нилия.

Конец ознакомительного фрагмента