Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба - Макс Мах Страница 14

– Путь, дорога? – сказал он, чтобы что-нибудь сказать. – Слова, всего лишь слова.

– Именно, – приподнял верхнюю губу старый Кузнец.

– И это тоже всего лишь слово, – улыбнулся Карл. В эту игру переиграть его было сложно. – Звуки, которые порождает наша гортань.

– А суть? – подался вперед Великий Мастер.

– Я здесь, – пожал плечами Карл, ведь то, что он находится в Сдоме, было очевидно.

– Но я не твой! – резко сказал Кузнец.

Вот как! – удивился Карл. – Хотел бы я знать, что ты имеешь в виду, старик!

– Разве я звал тебя? Это ты позвал меня, – сказал он вслух.

– Ты…

– Я.

– Ты – ужас! – не сказал, а выплюнул старик.

– Я бы не стал драматизировать, – снова улыбнулся Карл, пытавшийся между тем сообразить, о чем же они, собственно, говорят. – Я всего лишь художник Карл Ругер из Линда.

Эту игру придумал Мышонок. Он называл это «сказать много и ничего». О да, Мышонок, безусловно, виртуоз – он умел говорить, и речь в его устах превращалась в страшное оружие. Когда-то, много лет назад, Леон из Ру был маленьким тщедушным мальчиком, и все называли его Мышонком. Теперь он уже зрелый мужчина, но внешне изменился мало. Во всяком случае, два года назад, когда дорога неожиданно привела Карла в Амст, Леон оставался именно таким: худым, маленьким, серым. Мышонок, мышь. Однако он уже служил первым советником протектора, слыл мудрецом, и женщины рвали друг у друга волосы за право провести с ним ночь. Мышонок – умница. Он действительно сказочно одарен. Его эстетическое чувство было совершенно, а речь виртуозна. Единственный человек, которого он не мог или не желал подчинить власти своего интеллекта, – Карл. С Карлом Леон просто говорил. А игра, которую он когда-то придумал и в которую самозабвенно играл всю жизнь, была под стать его уму и таланту. Никто не мог соперничать с ним в умении вести диалог так, чтобы сказать немного, но достаточно, чтобы собеседник полагал, что знает, о чем они говорят. Сам же ты об истинном содержании разговора мог даже не догадываться.

О чем говорил Игнатий Кузнец? Что он имел в виду? Карл этого не знал. Но ведь Кузнец говорил серьезно, и, значит, существовала надежда, что неясное когда-нибудь разъяснится, а неизвестное станет известным. А пока не стоило старику Игнатию знать о том, что он говорит с ветром.

– Отдай Яну меч, – сказал Игнатий после нескольких минут молчания, в течение которых они просто смотрели друг на друга. Карл ждал продолжения, а старик Игнатий, видимо, собирался с силами.

– Это приказ? – спросил Карл, доставая трубку.

– Нет, конечно! – откровенно ужаснулся Великий Мастер. – Это просьба.

– Просьба стоит денег, – серьезно объяснил Карл и стал набивать трубку табаком.

– Во что ты оцениваешь его меч? – спросил Игнатий.

– Меч хороший. Сейчас редко встретишь такой сплав, и кузнец… – Карл сделал многозначительную паузу. – Его ковали твои люди?

– Да, – нехотя признал Игнатий, неудачно маскируя небрежным тоном свое волнение. – Когда-то давно.

«Ах вот оно как! Это твоя работа? Этот меч ковал ты сам? Интересно».

– Пятьсот золотых марок, – сказал Карл вслух.

– Значит, мы договорились? – с видимым облегчением спросил старик.

– О чем? – удивился Карл.

– О мече.

– Нет.

– Но ты же сказал «пятьсот марок».

– Ты спросил, во что я его оцениваю. – Карл вторично обратился к Великому Мастеру на «ты», но тот этого, казалось, не замечал. – Я ответил.

– Хорошо, – отступил Игнатий. – Я спрошу по-другому. Сколько ты хочешь за его меч?

– Смотря кто меня попросит, – спокойно объяснил Карл.

– Что это значит? – Похоже, старик его просто не понял.

– Если меня попросит сам Ян, цена мечу будет серебряный пенни, но зато Ян останется жив, – улыбнулся Карл.

– А если нет? – спросил старик.

– Если попросит Анна, я запрошу за меч две тысячи королевских марок. А если ты, то пять тысяч.

– Что будет в этом случае с Яном?

– Он умрет.

– Мою просьбу ты оценил дорого, – пожаловался Игнатий. Впрочем, сожаления в его голосе Карл не услышал.

– Она того стоит, ведь ты глава клана. – Карл закурил и, встав со стула, коротко поклонился: – Приятно было познакомиться, Мастер.

Игнатий ничего не ответил, сидел, нахохлившись, и смотрел на вставшего Карла.

Карл улыбнулся старику, повернулся и пошел прочь.

4

Дома Карла ожидали встревоженная его долгим отсутствием Дебора, горящий камин и плотный ужин, состоявший из всего, что купила и приготовила к его приходу несостоявшаяся волшебница. А еще его ждали лежавшие на краю стола письма, доставленные днем с нарочными. Карл взял в руки два свитка, пергаментный и бумажный, посмотрел на печати и отложил в сторону.

– Я голоден, как волк после неудачной охоты, – сказал он. – Накорми меня, женщина, и ты сохранишь в целости мягкие части своего роскошного тела.

Дебора привычно покраснела и бросилась накрывать на стол. Есть действительно хотелось зверски, ведь Карл ничего не ел с прошлого вечера. Поэтому с одинаковым аппетитом он поглощал и копченых угрей, и жареную ветчину, не забывая также про вино, лук, и редиску, и конечно же про белый хлеб. Хлеб был просто роскошный, из просеянной пшеничной муки, заквашенный на пивных дрожжах, и испечен был тоже на славу. Карл с удовольствием макал хрустящие коричневато-золотистые корочки в густой красноватый мед и отправлял в рот вместе с кусочками копченого овечьего сыра. Всего этого великолепия ему с лихвой хватило бы и на ужин, и на обед, но, оказывается, Дебора, утверждавшая, что готовить не умеет, сварила и суп. Этот суп Карла приятно удивил и заставил задуматься о том, где носила нелегкая загорянку Дебору до того, как она встретилась с ним. Такой суп из говядины с перцами, помидорами и картофелем готовили только на Великой равнине, и бывавший в тех краях Карл хорошо себе представлял, как далеко от Семи Островов лежат равнины убру. Тем не менее, даже эта мысль не помешала ему вполне насладиться ароматом и вкусом горячего густого супа, хотя вовсе его и не покинула.

Уже было совсем темно, когда Карл завершил свою первую и единственную в этот день трапезу. Дебора от еды отказалась, сославшись на то, что поела перед самым его приходом, и все время, пока он ел, пропадала где-то в доме, производя неясного происхождения шум, на который, впрочем, Карл внимания не обращал. Она появлялась время от времени только затем, чтобы спросить, не нужно ли ему что-нибудь еще, и исчезала снова. Но, когда она открыла дверь в очередной раз, именно тогда, когда Карл почувствовал, что наконец сыт, он ее уже не отпустил.

– Останься, Дебора, – попросил он, и она, помедлив секунду в дверях, вошла в комнату и остановилась перед ним, опустив глаза в пол.