Выжившие - Ханна Джеймесон Страница 14

Пролистывая в телефоне ленты новостей, я, как одержимый, искал заголовки на английском, постоянно натыкаясь на слово ЯДЕРНЫЙ. И все думал – может, я как-то неправильно читаю. По логике вещей ядерного удара по Вашингтону быть не могло, поскольку никогда раньше такого не случалось. Если бы произошла ядерная война, наступил бы всему конец, а мир, который мы знали, все еще не закончился. Хотя бы потому, что никогда раньше такого не случалось.

СРОЧНАЯ НОВОСТЬ: ядерное оружие взрывается над Вашингтоном, сотни тысяч человек погибли.

ГЛАВНАЯ НОВОСТЬ: премьер-министр Канады призывает к спокойствию, так как ядерный удар направлен на США.

СРОЧНАЯ НОВОСТЬ: США без правительства, поскольку ядерная бомба уничтожила Вашингтон.

Единственное доступное фото Вашингтона кто-то сделал на камеру телефона. На нем темнота и облако. Вот и все.

Я не был готов к такому. Мне было необходимо, чтобы кто-то задал направление. На моем этаже открывались и закрывались двери. Я видел людей, бегущих к лестнице. Из одного номера вышел мужчина и, оглянувшись, посмотрел на меня. Я знал, кто он, но на мгновение забыл его имя.

Джо Фишер, профессор из штата Пенсильвания. Теперь я вспомнил, как его звали. Мы были знакомы семь лет.

Поправляя очки на носу, он сказал:

– Джон, нам нужно вызвать такси. Шотландии больше нет.

– Шотландии… нет?

– Да, и нам нужно вызвать такси. У тебя есть номер?

Потребовалось некоторое время, чтобы до меня дошел смысл его слов. Ни у кого из нас не было машин. Мы все приехали из аэропорта на такси.

Я начал смеяться. Как будто сошел с ума. Он определенно так и подумал. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего, а затем просто оставил в коридоре. Я не мог перестать смеяться. Мне пришлось сесть, обхватив голову руками, и так я сидел, уставившись в телефон, а новости все поступали и поступали. Для меня абсурд заключался в том, что, когда весь мир рухнул, он мог думать только о том, чтобы вызвать такси. Шотландии больше нет, и, разумеется, нам нужно вызвать такси!

Через некоторое время смех прекратился. Он не перерос в слезы или что-то еще. Он просто вылинял, оставив меня в замешательстве от собственной реакции.

Я встал, пошел за своим наполовину упакованным чемоданом и на лифте спустился в вестибюль. Там было не протолкнуться. Все кричали, причем на разных языках. Одна из администраторов пыталась сделать объявление, но никто не слушал. Тогда она и молодой человек взобрались на стойку регистрации, и, возвышаясь над толпой, эта женщина закричала:

– Тихо! Тихо! Замолчите!

Молодой человек стоял рядом с ней и, дрожа, переводил на английский все, что она говорила. На мгновение все затихли.

– Самолеты больше не летают нигде в мире! И другие виды общественного транспорта вряд ли будут сегодня работать! Пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие, и мы вам поможем! Мы рекомендуем не уезжать в такое время на машине!

Но люди покидали отель, словно из подъезда вытекала человеческая река. Я наблюдал за ними, прислонившись спиной к стене, частично скрытый пальмой в кадке. До меня постепенно доходило, что никто не собирается говорить мне, как поступить. Моя страна осталась без правительства. Шотландии больше нет. Сотни тысяч людей мертвы, а остальные ждут, что больше не существующее правительство скажет нам, как следует поступать в ситуации, которая никогда раньше не возникала.

Я снова попробовал дозвониться до Нади, но соединения по-прежнему не было.

Они непременно должны находиться дома. Там сейчас полночь.

Я думал о вспышке света, гигантском облаке, создающем искусственный дневной свет, а затем о гаснущих огнях большого города.

Я набрал номер домашнего телефона, и он зазвонил.

Мое сердце…

Нет, я не могу просто взять и написать об этом.

Я полагал, что, если бы удалось поговорить с Надей или с детьми, мой мир пришел бы в норму, поэтому все, кроме гудков в трубке, отодвинулось на второй план. Телефон звонил, и я мысленно видел аппарат в коридоре в моем доме. Я услышу голос Нади, и все будет хорошо. Вот сейчас она скажет, что она и дети в безопасности, и мы решим, как поступить дальше. Поговорив друг с другом, мы бы согласовали свои действия.

Телефон продолжал звонить, но трубку никто не брал. Мои размышления прервал автоответчик, попросив оставить сообщение. И он говорил не голосом Нади, или Марион, или Рут, он говорил моим собственным голосом.

Именно в тот момент время для меня остановилось. Не имеет значения, сколько дней прошло. Каждый раз, когда я вспоминаю тот момент, все останавливается и земля уходит из под ног.

Потеряв самообладание, я отшвырнул телефон, и он ударился о стену слева от второго лифта. Я слышал, как разбился дисплей, и это был конец. Я закрыл лицо руками и заплакал прямо там, в вестибюле, на глазах у всех, хотя никто не обращал на меня никакого внимания. Только через некоторое время я услышал, как люди говорят о новых ядерных ударах – по Китаю и еще одном – по Мюнхену или где-то там в Германии. Точно уже не помню.

Получать новости из разных уголков мира стало труднее. Оставались только соцсети, большинство телеканалов не работало. Позже я слышал подобные истории о бомбардировках России и более-менее подробный рассказ об ударе по Иерусалиму. У меня где-то есть список, который я успел набросать перед тем, как Интернет отключился. Не знаю, зачем я пытаюсь припомнить точный порядок ударов. Какая теперь разница? Я услышал: «Они бомбят Вашингтон!» – и до сих пор не знаю, кто эти «они».

Вот что случилось в День первый.

Пара из номера 27 покончила с собой сегодня утром. Или, по крайней мере, все выглядело как самоубийство.

Я проснулся рано. Теперь встаю сразу после пробуждения. Больше никаких «поваляться еще пять минут». «Поваляться» значит вынужденное бездействие, и я неизбежно начинаю думать о Наде, Рут и Марион. Фантазия сменялась фантазией, и я представлял, как они едут вдоль побережья, возможно, объединяясь с дружелюбными автостопщиками, которые тоже спасаются со своими детьми. Затем в воображении интуитивно возникали сцены, в которых Надя отбивается от целых банд угонщиков автомобилей.

Я ненавидел себя за такие мучительные фантазии, но еще больше за то, что мне нравилось жить в этом вымышленном мире, сбегая в него от повседневной реальности.

Заметив, что эта супружеская пара не пришла на завтрак, я поднялся наверх, чтобы проверить, как они там.

Дилан и Натан опередили меня, поэтому, добравшись до нужного этажа, я сразу догадался, что произошло. В течение месяца, начиная с Дня Первого, по отелю прокатилась целая волна самоубийств. Лестничный колодец, всегда темный и уже дурно пахнущий, оставался самым доступным местом для сведения счетов с жизнью. За последние несколько недель никто больше не покончил с собой. Но первые три недели настолько врезались в память, что каждый раз, поднимаясь по лестнице, я ожидал обнаружить еще один труп.