Реваншист. Цвет сакуры – красный - Борис Орлов Страница 14

– Хочите?

Всеволод глянул в кулёк, обнаружил там какие-то странные конфеты и с сомнением вытащил одну. На вкус она оказалась симбиозом тянучки и мятного леденца, так что особого впечатления на парня не произвела. В свою очередь он достал из сидора, стоявшего в ногах, шоколадку. Разумеется, местную, купленную так, на всякий случай.

Этот подарок произвёл на девушек такое впечатление, что они тут же кинулись знакомиться с таким интересным, симпатичным и правильным товарищем, который «понимает, чего девушкам надо». Тем временем в зале погас свет, застрекотал проектор, и на экране появилось название «Сов-киножурнал».

Но девушкам журнал был явно неинтересен. Они уже успели представиться, выяснили имя Всеволода и теперь приставали к нему с какими-то пустяками, в которых явно прослеживались намёки, да и намётки на продолжение такого интересного знакомства. Болтовня становилась все оживлённее, и парень почти совсем не смотрел на экран, не то что по сторонам, как вдруг…

Отец резко стиснул руку сына и развернул его к экрану. Там под бодрый наигрыш тапёра какие-то люди азиатской наружности трясли руки каким-то людям европейского вида. Тут же возникли титры:

Встреча представителей Социалистической Народной Японской Империи в Кремле.

Новые кадры: те же азиаты сидят за столом и что-то бурно обсуждают с не-азиатами. Всеволод узнал двоих не-азиатов: Сталин и Будённый. Кроме них, были ещё какие-то люди, которые о чём-то говорили, но вот снова возникли титры:

По поручению Товарища Его Божественного Величества, Коммунистического Императора Японии, члены Японского Правительства передают руководителям Партии и Правительства СССР проект второй части Договора о Содружестве и Взаимопомощи.

Всеволод перевёл взгляд на отца. Тот сидел, не шевелясь, словно окаменев, и смотрел на экран с таким выражением… таким выражением… Он не знал, как его определить, но вдруг вспомнил, как в восемь лет впервые увидел гадюку. Тогда он тоже замер и, наверное, вот также смотрел на длинную, серо-чёрную змею.

Киножурнал закончился, и начался фильм, но отец поднялся и потащил сына за собой, бросив лишь: «Вещи не забудь». Они молча прошли к выходу, также молча покинули здание театра и двинулись к пристани.

Наконец младший рискнул нарушить молчание:

– Папань, ну ты чего? Чего стряслось-то?

Старший остановился и оглядел сына долгим, каким-то тягучим и тянущим взглядом.

– Ничего не случилось, – ответил он неестественно ровным голосом. – Совсем ничего. Просто мы с тобой оказались в какой-то параллельной реальности, об истории которой я не имею ни малейшего представления. И о том, что теперь нам делать дальше – тоже…

С этим словами он отвернулся и пошел, бормоча себе под нос: «Товарищ Его Божественное Величество Коммунистический Император. Каково, а?»

История была пришпорена, история понеслась вскачь, звеня золотыми подковами по черепам дураков.

Пароход «Свердлов» густо дымил и весело шлёпал плицами гребных колёс по глади Онежского озера. На палубе было людно: многие пассажиры купили билеты без места, так что теперь они сидели или лежали где придётся. Некоторые, развязав узелки с немудрящими харчами, с аппетитом закусывали, а кое-где исподтишка уже плескали в жестяные кружки первачок.

Отдельно от этой толпы, на самом носу парохода, стояли двое: крепкий мужчина средних лет во френче, с непокрытой бритой наголо головой, и высокий парень в гимнастёрке и японской командирской каскетке. Старший стоял неподвижно и молча смотрел на бегущую вдоль бортов воду, а младший всё переминался с ноги на ногу и то склонялся вперёд, то, наоборот, откидывался назад, стараясь заглянуть в лицо своего спутника.

Разумеется, это были Волковы. Всеволод-старший сперва сидел в каюте, недвижимый и безучастный ко всему, словно Будда, а когда Всеволод-младший попытался его расшевелить, вышел на палубу. Сын всерьёз опасался за душевное здоровье отца: в таком состоянии он видел его только один раз, на следующий день после похорон матери. Тогда старший Волков вот так же долго сидел в кресле, уставившись в одну точку, практически не реагируя ни на какие внешние раздражители.

– Папань, ну ты что? Кончай уже, – не выдержал наконец Всеволод-младший. – Очнись, давай! Чего уж так убиваться?

Старший Волков посмотрел на него задумчиво, слегка качнул головой, а потом вдруг неожиданно ответил:

– Прав ты, Севка. Хорош мне тут из себя Иова на гноище строить… – он вытащил из кармана пачку папирос, закурил. – Давай-ка думать, сын: что дальше делать будем? А то из моих идей типа прорваться к Сталину в ЦК на приём ничего не выходит. Пшик один…

Он замолчал и некоторое время сосредоточенно курил. Младший Волков тоже молчал, понимая, что ему-то уж точно предлагать нечего. Два курса химико-технологического института да два года в армии и звание сержанта – вот и все, что у него за душой имеется. И не с таким багажом лезть «поперёд батьки в пекло».

– Значит так, – произнёс Всеволод-старший, вышвырнув окурок за борт. – Предлагаю следующее. Первое: мы с тобой катимся в Ярославль. Не в Москву, а именно в Ярославль, потому как там есть нефтеперерабатывающий завод. И наверняка там нужны инженеры. Ну или хотя бы мастера. Второе: ты устраиваешься на завод вместе со мной. Напрягай свою бестолковку, вспоминай всё, что освоил за два курса, – авось кем повыше, чем разнорабочим-подсобником, возьмут… – он чуть расправил плечи и снова стал таким, каким сын привык его видеть: сильным, умным, уверенным в себе. – Дальше. Я прорываюсь в Партию, ты – в комсомол. Без этого нам хреново будет, точно знаю. Жилье на первое время снимать будем, потом попробуем квартиру выбить. И будем активно пробивать наши технические знания. Правда, – плечи снова поникли, – не так уж у нас их и много…

– Чего это – немного? – вскинулся было сын, но тут же понял. Мало знать, что есть компьютер или реактивный самолёт, надо ещё уметь их сделать, а вот этого-то они и не умели.

Отец проследил за сменой выражений на лице сына и кивнул: понял. А затем, чуть приобняв младшего Волкова за плечи, проговорил негромко:

– Ещё бы понять, чего это у них тут произошло? Нет, читал я, что Коммунистическая партия в Японии была ого-го! И с полицией дрались, и чуть не тысячами их клали, и даже целый принц у них в Партии состоял, но вроде бы всё это позже было. Позже…

Небольшое отступление

Экскурс в прошлое.

В 1911 году, в год Металлической Свиньи – 48-й год по китайскому шестидесятилетнему циклу, началось восстание солдат в китайском городе Учан. Четыре тысячи солдат из сапёрного батальона, двух пехотных полков и артиллерийского дивизиона захватили Учан, а потом и всю провинцию Хубэй. Во главе восставших встал генерал Ли Юаньхун.

Восстание стремительно расширялось. От императорского Пекина, который надоел всем китайцам хуже горькой редьки, отпадали одна провинция за другой. Попытка императорского правительства подавить восстание силой не привела ни к чему хорошему: назначенный командующим правительственными войсками генерал Юань Шикай был и сам не прочь примерить на себя если не императорскую корону, то уж как минимум президентские регалии, и вместо борьбы с бунтовщиками начал яростную торговлю с ними за преференции при возможном республиканском строе.

Конец ознакомительного фрагмента