Оттепель не наступит - Даша Пац Страница 14

– Ты снова торгуешь? – удивленно спросила она, натирая бокал.

– Нет. Просто хочу напиться.

Зайка звонко расхохоталась, а затем кивнула на Гека, стоявшего позади меня, и недвусмысленно подняла брови.

– Нет. Всего лишь пришли вместе выпить, – отрезала я.

– Ладно, – пожала плечами барменша и налила нам две стопки вонючего пойла.

Я бросила в свою кусочек карамели и одним махом осушила содержимое, чувствуя, как пережитые обиды начинают стираться. Гек держал напиток в руках и смотрел на меня исподлобья. Я ткнула его в плечо и сказала:

– Расслабься. Всё под контролем.

И, пока Гектор пил свою порцию, заказала новую.

Филипп

Будильник отчаянно зазвенел. Я резко выдохнул и подорвался, словно от кошмара.

– Пи – пи – пи! – истошно кричал стандартный рингтон.

– Отключайся, скотина… – спросонья пробормотал я.

Герда недовольно застонала и стала ворочаться.

– Тш-ш, – погладил её по плечу, – спи. Ещё рано.

Она сгребла в охапку подушку и перевернулась на другой бок.

Задёргалась бровь. Пальцы сжали виски. Я тяжело вздохнул. Утро только началось, а у меня уже нервный тик.

Широко зевая, уселся на кровать. Перед глазами было мутное месиво. Руки потянулись к тумбочке за очками.

Это не сделало комнату более светлой или приятной, зато, хотя бы, получалось видеть. Несколько секунд я осматривал наши владения, пытаясь прийти в себя после сна. Вдоль стен – фикусы и большая монстера. Минимум мебели, а та, что есть – стильная и неброская. Но самая главная ценность – гигантское окно в полный рост и вид с пятьдесят четвёртого этажа. Больше самой квартиры Герда любила пейзаж за окнами, поэтому шторы отправились на помойку сразу же после переезда. Сейчас ничего, кроме непроглядной тьмы, за окном не было. Только иногда стекла касались еле заметные красно-синие лучи патрулирующих дронов. Я поправил очки, тряхнул головой и вдруг почувствовал, как сильно болит голова. Пытаясь собраться духом, машинально провёл рукой по сухим губам и, стараясь не будить жену, поковылял на кухню в поисках воды и чего-нибудь съедобного.

Герда снова недовольно охнула сквозь сон. Но опять не проснулась. И хорошо. Иначе нас ждал бы очередной неприятный разговор.

Кухонное окно выходило на ту же сторону, что и спальня. Я подошёл к барной стойке, заменяющей стол, налил воды из кувшина, сделал несколько больших глотков и с облегчением выдохнул. Вдруг завибрировал смартфон.

«Проснулся?» – высветилось на экране.

Я закатил глаза и стал злиться. Быстро набрал ответ:

«Мы же договаривались не переписываться, когда я дома».

Чуть сильнее, чем нужно, бросил телефон на стол. В холодильнике после ужина осталось несколько бутербродов с сыром и ветчиной. Обрадовавшись, что готовить не придётся, я достал их и присел на высокий стул. Гаджет снова ожил. Боковым зрением глянул на экран:

«Знаю. Но она ведь ещё наверняка спит».

Я не ответил. Подобная неосторожность меня всегда раздражала. Стараясь отогнать злость, стал думать о вчерашнем дне.

Допрос Валера Сафи не удался. По адресу, который выдала база, он не проживал более пятнадцати лет. К Аноре на отчёт я не пошёл, за что сегодня обязательно придётся ответить. Ещё и Герда уезжала гостить к родителям. Портить вечер мне не хотелось, поэтому я наврал с три короба, что поехал искать настоящий адрес, а сам занялся более приятными вещами.

Телефон вдруг снова задрожал. Я шумно выдохнул, пытаясь не терять самообладание, и решил послать Чилитту куда подальше. По крайней мере, на сегодняшний день.

«Не злись. Просто я соскучилась».

Я поджал губы и почувствовал лёгкий укол стыда.

«Злюсь. Ты обещала не нарушать договор».

Ответ последовал незамедлительно.

«А ты обещал писать чаще, чем раз в неделю. И не объявляться как гром среди ясного неба».

Следом пришло очаровательное полуобнажённое селфи. Я прикусил губу от неожиданной фотки.

– Вредничаешь, – сказал себе под нос, критично осматривая снимок.

Грудь прикрыта миниатюрными ладошками, а губки слегка надуты. Делает вид, что обижена. Кудрявые русые волосы подозрительно аккуратно лежат, учитывая, что она только проснулась. Один глаз прикрыт пышной прядью, а второй смотрит с нескрываемым укором из-под пышного веера чёрных ресниц. Легкая припухлость ото сна Чилитту даже не портила.

«Не надо меня дразнить», – ответил я.

И сам себя поймал на мысли, что больше не злюсь на неё. Зато на себя – очень даже.

Филипп, тебе что, шестнадцать? Увидел фотку обнажённой девки и поплыл? Собрав волю в кулак, дополнил ответ:

«А если серьёзно, давай без этого. Не надо ломать правила, которые работают».

Чилитта была юной девятнадцатилетней девчушкой родом из Тиви. Приехала в Джаро, чтобы стать полицейской и случайно попала на практику ко мне. Нельзя сказать, что она мне сразу приглянулась. Но юность и очаровательная непосредственность определённо располагали к себе.

К сожалению для Чилитты (и к счастью для меня) с учёбой не задалось, и она с треском вылетела из колледжа. Теперь она работала в сосновых посадках к востоку от города, отчего её некогда мягкие ладошки очень быстро огрубели и покрылись мозолями.

Мне не было стыдно перед Гердой. Потому что её вины в происходящем было предостаточно. И будто почуяв неладное, в дверном проёме возникла жена. Очаровательная, как и всегда. Она поглаживала худыми кистями длинные тёмные волосы, отливавшие глубокой синевой. Раз в две недели, как по расписанию, Герда подкрашивала пряди в этот цвет, чтобы подчеркнуть глаза – по оттенку такие же, как суровая снежная туча.

Телефон снова прислал сообщение.

Жена бросила быстрый взгляд на гаджет и поджала тонкие бледные губы. Затем глянула на меня, гордо вздёрнула маленький курносый носик и направилась к стеллажам. Выудила оттуда резинку (всегда удивлялся, зачем нужны на кухне резинки) и быстрым движением скрутила на голове гульку. Острые черты лица обнажились, и я заметил, что её скулы стали выделяться ещё сильнее.

– Ты похудела.

– У меня нет аппетита в последнее время, – холодно сказала она и включила кофеварку. – Тебе сварить?

– Да, спасибо.

Напряжение было натянуто между нами, как струна. Герда с излишним стуком водрузила чашки в кофеварку. Затем чересчур громко помешала сахар. И, в конце концов, практически расплескав кофе по столу, с грохотом поставила кружку передо мной. Я тихо выдохнул, отложил надкусанный бутерброд и сказал: