Достигнуть границ - Олеся Шеллина Страница 14

Командир конвоя отдал приказ разнять мутузивших друг друга с упоением людей, максимально щадящим образом, потому что прекрасно знал, что за каждого из них, даже за придурка Шумахера, я его на башку укорочу — их слишком мало в Российской империи по-настоящему грамотных и образованных людей, чтобы можно было позволить себе потерять хотя бы одного. Проблема заключалась в том, что бьющиеся на площади ученые со священниками вовсе не хотели, чтобы их разнимали. Многовековая классовая ненависть именно в этот день нашла выход и теперь они вымещали друг на друге все те обиды, что были даже не конкретно этим ученым конкретно этими священниками нанесены. Не прошло и минуты, как гвардейцы увязли в принимающей непредсказуемый оборот безобразной драке.

И как раз на этой мажорной ноте я решил покинуть Кремль. Одновременно с этим телега, в которую забросили не полностью опустошенный шар Эйлера, была буквально атакована с двух сторон и не выдержав такого отношения, опрокинулась навзничь. Воздух с шумом вырвался из-под купола, а само падение сопровождалось сильным стуком, который напомнил взрыв. Цезарь до сих пор окончательно не оправился после той засады, и если на поле боя он ждал, что сейчас начнет взрываться вокруг множество снарядов, и хоть и вздрагивал, но все же мог себя перебороть, то вот так внезапно. Я не знаю, может быть он в этот момент вспоминал резкий, бьющий по ушам до контузии звук, пришедшую после него волну, которую он не мог выдержать, заваливаясь на землю. Услышав нечто похожее в то время, когда он вот-вот уже намеревался понестись вскачь, Цезарь резко остановился и поднялся на задние ноги, начав бить в воздухе передними. Ну а я не ожидал, что он так себя поведет, и принялся махать рукой, с зажатой в ней нагайкой, чтобы удержаться в седле и не вылететь из него ласточкой. Но, как я ни старался, падения избежать не удалось, но я буквально своей пятой точкой почувствовал этот момент и сумел сгруппироваться, отшвырнув нагайку в сторону.

Какой-то поп, рядом с которым все и произошло, узнал меня и, всплеснув руками, принялся ловить, но поймал только камзол, в который вцепился своей огромной лапищей, сгребая вместе с ним рубашку и даже чуток кожи, оставив весьма интересный синяк под лопаткой, за который мне еще предстоит как-то отчитываться перед женой в том случае, если синяк этот не сойдет к моменту ее возвращения. В итоге на земле мы оказались вместе с попом, а я ко всему прочему еще и голый по пояс. Уж не знаю за кого меня приняли приблизившиеся уже изрядно потрепанные участники драки, но, не успел я подняться, как мне в глаз прилетел чей-то кулак, возможно даже Михайлова, который прорывался ко мне, метеля всех, кто под его кулаки попадался. Ну вот тут я не сдержался и душу отвел, раздавая оплеухи всякому, кто приближался ко мне, не разбирая, кого я вообще бью. Кадил у святош, кстати, не было — это художественное преувеличение настоящего художника Александра Кожина. В конечном счете озверевший Михайлов навел порядок, и всех участников утащили на правеж к чрезвычайно раздраженному Ушакову. Когда все успокоилось, и я стоял, тяжело дыша с расплывающимся на пол-лица фингалом и сбитыми костяшками на сжатых кулаках, оказалось, что меня все это время опекали четверо гвардейцев, изрядно потрепанных, но не подпустивших никого к моему телу, кроме самого первого энтузиаста, сорвавшего с меня одежду. Но там был настоятель храма Василия Блаженного, как именовался этот храм в народе, и заподозрить в нем хулу… Такое даже Михайлову в голову не пришло.

Бросив уже теплый и очень мокрый платок на поднос, который подставил мне Митька, я потрогал кончиками пальцем припухший глаз и скривился.

— Пиши указ, — мрачно скомандовал я встрепенувшемуся Митьке. — Вынести Славяно-греко-латинскую академию за пределы монастырских стен. Отдать под оную здания, принадлежащие ранее Морской академии. Реставрация и приведение в божеский вид, а также организация общежития для учащихся производиться будет за счет Священного Синода. Отвечает за готовность к приему отроков к сентябрю этого года Шумахер. При неисполнении будет бит нещадно плетьми и сослан в Томск, университет закладывать… Да, он после открытия академии на новом месте, все равно в Томск поедет, а затем в Иркутск. Университет не университет, а пару академий в Сибири открывать надобно, да реальных училищ поболе. Последнее в указе не писать, — откинувшись на спинку кресла, я прикрыл глаза. Как же тоскливо. Просто хоть волком вой, и работать совершенно неохота. Пойти снова в какую-нибудь драку ввязаться, что ли.

— Не переживай, государь, она вернется, и все будет хорошо, — приоткрыв один глаз, я посмотрел на Митьку. Надо же, все видит и все замечает. Да только я и не скрываю, что после отъезда Филиппы настроение у меня рухнуло в пропасть жесточайшей меланхолии и с тех пор никак не хочет оттуда выбираться. Пришлось признаваться самому себе, мне без нее плохо. А еще хуже ждать и накручивать себя мыслями, что она может никогда не вернуться.

Уехала Филиппа в Испанию вместе с Румянцевым. Видя мои метания, она однажды предложила мне рассказать ей, что меня гложет и, когда я рассказал о злоключениях Ивана Долгорукова и всей его флотилии, Филиппа долго молчала, а потом весьма неохотно произнесла.

— В Мадрид должна ехать я. Это будет вполне нормально, если императрица Российская захотела навестить сестру, которая так мерзко с ней когда-то обошлась.

— Нет, — совершенно спокойно ответил я. — Ни за что. В Мадрид ты не поедешь ни при каких обстоятельствах!

— Но это будет вполне приемлемый выход для всех нас. Изабелла мне должна почти два года жизни, которую я считала загубленной из-за досужих домыслов. И, если бы тебе так сильно не захотелось избавиться от герцогини Орлеанской, и так сильно не хотелось заполучить французские корабли, и ты бы не приехал в Париж, то неизвестно, была бы я еще жива? Вполне могло получиться, что меня бы замучил тот же граф де Сад. Или я умерла бы от оспы… — я попытался мягко закрыть ей ладонью рот, но Филиппа сердито отмахнулась. — Уже тогда она стала понимать, что натворила и пыталась сгладить ситуацию, задобрить меня и даже вела речь о повторной помолвке с Карлом. Моя мать была в восторге, знаешь ли. Но спорить с его величеством, когда тот решил отдать меня тебе, не решилась. Изабелла мне должна, и она прекрасно это понимает. Мне будет проще склонить ее к мысли о моем полном прощении и вполне дружеских чувствах, при некоторых уступках с ее стороны.

Мозгом я понимал, что она права. Но, когда мы слушаем, что нам нашептывает разум, особенно в подобных ситуациях. Вот только долго сопротивляться я не мог. Монархи связаны совершенно иными обстоятельствами и не могут себе позволить принимать решения так же, как и простые смертные, и спустя две недели поезд императрицы, растянувшийся на добрую версту, выехал, дабы она смогла навестить сестру, которая вот-вот должна была разрешиться от бремени. А впереди Филиппы несся курьер, в десятидневной форе, чтобы уведомить те города, в которых императрица будет останавливаться на отдых, о ее скором визите, ну, чтобы совсем как снег на голову не упасть. Ну и испанцев о такой радости необходимо было предупредить. Как бы сестренка от этой новости не родила раньше времени. Знает ведь, сучка, что натворила в свое время, хотя, я вот, например, был ей за это очень даже благодарен.