Спасти род Романовых: Первокурсник - Дмитрий Лим Страница 14

При обучении колдовству требуется полная самоотдача. Здесь не подходят поверхностные знания и мимолетные ощущения. Необходимо полностью изменить в голове представление о мире, его восприятие, научиться ярко представлять любые моменты, визуализировать свои мысли и желания. Собственно говоря, нужно было просто «выдохнуть», представить себе «силу», и пульнуть ею?

Подобный вопрос я задал книге, но она проигнорировала ее, намекая, что мне пора спускаться.

В ускоренном режиме спускаясь по самой обычной лестнице, я на момент застыл перед трехметровыми дверями, за которыми, как мне подсказал Ваня, который неожиданно оказался за моей спиной, находилась общая столовая.

Не сказать, что с каким-то трепетом в груди, но все же я распахнул двери, которые оказались очень легкими, и мне не пришлось пыхтеть, сдвигая их с места. Я определенно хотел жрать.

С полуоткрытым от удивления ртом я вошел в «общажную столовку», как подсказал Иван.

Это было… Что-то большее, чем просто «столовка». Здесь было очень светло, как будто над помещением и вовсе не было потолка и все освещалось солнцем, а внутренний интерьер был оформлен так… Так торжественно.

Меня не покидало чувство, пока я шел мимо «рядов» заставленных едой столов, что в этом месте проходили важнейшие «студенческие» церемонии, принимали каких-либо гостей, отмечали праздники.

Пол столовой был устелен цветным персидским ковром. Все столы, которых было четыре штуки, при их немалой длине — метров пять, были накрыты скатертями из расшитого узорами бархата. На них стояли блюда, напитки, а вся посуда явно была из золота.

Дорого-богато.

К столам были приставлены лавки, на вид простые, деревянные, но и в них что-то было изысканное. И установлены столы были так, чтобы можно было видеть небольшую возвышенную площадку, на которой стоял более скромный «столик» с пятью стульями у самого окна.

Кстати, об окне.

Как подсказал Иван, который и вел меня к «заветному» месту, цветные стекла, вставленные в Л-образную раму, которая образовывала треугольник окна, а не привычный квадрат и прочее, — самое настоящее венецианское стекло, магическое.

Только что он пытался мне этим сказать, я так и не понял.

Я поднял голову, пытаясь найти хоть что-то настоящее, электрическое, чтобы понять, откуда свет, и слегка удивился.

Потолок украшала странная надпись «ADIUVANTE» с изображением сияющего треугольника, двух человек и колонн, но ничего отдаленно напоминающего светильники я так и не нашел.

— Ванька, а откуда здесь столько света? — негромко спросил у рыжего.

— Магические сферы. Потолок. Ты что, и этого не знаешь? — Он без притворства удивился, останавливаясь около очередного стола.

Я не сразу обратил внимание на то, что здесь были еще люди, но, когда мы ушли к правой стене и уселись на полупустые лавки, это стало чем-то очевидным.

Че пялимся?

Сосед, которые сидел рядом со мной и Иваном, будто бы прочел мои мысли, и спросил:

— Привет. Я Алексей Розонтов. Первокурсник.

— Ты еще не первокурсник, — поправила его рядом сидящая девица со странным лицом, которое напоминало крысиное. — Никто из нас еще не пошел испытания!

А затем она уставилась на эмблему, которая явно отличалась от той, которая была у всех.

— Ты уже первокурсник? — Она выпучила серые глаза и чуть понизила громкость голоса: — Но как? Как ты прошел испытания раньше всех?

— Я еще ничего не проходил. — коротко ответил, уставившись на блюдо, которое было забито мясом, а пахло-то…

Если я начну прямо сейчас есть, это никого же не обидит?

— А как тебя приняли раньше всех-то?

Я не стал отвечать и только потянул руку к блюду, получил по ней легкий шлепок от девицы напротив меня.

— Ты что? С дуба рухнул? — У нее был противный скрипучий голос. — Ты правил и норм этикета не знаешь?

— Да, не знаю, — с вызовом ответил, глядя на «очередного» рыжего представителя этой академии. — Не знаю! Я хочу есть! Вот и все!

— Дождись преподов, Леш, — буркнул Ваня. — Прояви уважение. У нас так не принято.

Собственно говоря, я не стал больше спорить. Нахмурился, поставил локти на стол и оперся подбородком в руки.

Если плюну в коллектив, он умоется. А если он плюнет в меня, я захлебнусь. Нечего переть против норм и правил. Я чужак.

Подростки о чем-то весело болтали, а я без какой-либо цели разглядывал потолок. Что-то было в нем странное. Знакомое даже. Нет, не в двух персонажах, а в треугольнике и надписи, только что? Понять и вспомнить никак не мог.

До ужаса знакомый символ…

Преподаватели не заставили себя долго ждать.

Их делегация из пяти человек, с больно пафосными физиономиями на мой взгляд, самодовольная, зашла в столовую.

В пятерке взрослых явно главенствовал Лаврентий, который шел первым. Ну и выглядел он более официально, нежели остальные. Помимо президента, на котором был такой же костюм, как и на всех студентах, только с нашивками, погонами, медалями, которые блестели на его груди и эмблемами, преподами оказались еще двое мужчин преклонного возраста и статные женщины.

Одежда мужчин была почти такой же, как и у Лаврентия, только более светлого цвета, с меньшим количеством нашивок и не такими яркими медалями.

Похожи на офицеров. Только в странных шмотках. А что за парик у этого толстяка? Я больше всего обратил внимание не на сухонького старичка, а на откровенного жирдяя.

Да и женщины были своеобразные.

Во-первых, разный цвет костюмов и разные стили. Та, что чуть выше другой, была одета в белый костюм типа нашего, с приталенными брюками и внушающей грудью, на ее фоне другая выглядела оборванкой. Во-вторых, обилие косметики. «Белый костюмчик» была разукрашена и в хвост, и в гриву, а «оборванка» — белая как мел.

Разносортные они, эти преподаватели.

Что они преподают? Этикет? Музыку? Или хреномуть?

Коллегия преподавателей остановились у стола под окном, который, очевидно, готовился для них, и почти синхронно уселись.

Наступила полная тишина.

Первым подал голос Лаврентий.

— Для тех, кто вновь прибыл, я скажу, что говорил сегодня утром, когда прибыла основная часть поступающих. Я Лаврентий Лаврентьевич Блюментрост — президент Петербургской Магической Академии Наук. Мое слово — закон. Не ваших пап и мам, дядь, теть и прочих родственников, а мое.

Его слова вызвали некоторый ажиотаж в небольшой группе из пяти студентов, которые, видимо, не были с ним согласны, на что президент сразу же сказал:

— Когда я говорю, все молчат. Все вопросы после. Если вы продолжите свой балаган — вылетите к чертовой матери из стен академии раньше начала первого испытания.