Избранник Газового космоса - Максим Хорсун Страница 14

– Да, достопочтенный, – ответил я со вздохом. – Зовут меня Лазар, мы можем присесть где-нибудь и поговорить?

– Ты пришел один? – он быстро оглянулся.

– Я не сделаю тебе ничего дурного, Даорак. Не бойся! – я вымученно улыбнулся. – Мне нужно только, чтобы ты рассказал о мирах Колеса и о природе Глаза.

– А зачем? – Даорак вдруг хихикнул. – Если ты прожил столько лет и до сих пор ведать не ведаешь о Колесе и Глазе, значит, ты – неприкасаемый, нижайший из низких. А такие в небо не глядят. И асуры прислали тебя, простака, ко мне шутки ради! Как я сразу не догадался!

Я вспомнил, как истово дрались двое неприкасаемых за навоз, а маджаи смотрели со стороны, усмехались в бороды и не торопились вмешиваться. Действительно, некоторым в этом мире не до небесных сфер. Я же решил не огорошивать юного астронома рисковыми откровениями – дескать, явился я из иного мира, в котором планеты отделены друг от друга миллионами миль вакуума, а люди живут лишь на одной. И нет там ни дыхания Брахмы, ни Глаза, ни асуров с их диковинными мироходами.

– У меня же мучительно болят зубы, – продолжил Даорак, – я не имею сил открывать рот по желанию каждого незваного гостя.

– За что тебя так? – спросил я, проведя пальцем по своей щеке.

– Чего-чего? – он передернул худыми плечами, снова захихикал. – Пустынный шаках решил притвориться смиренным бактром?

– Будь мужчиной! – проворчал я, используя интонации Сандро Урии. – Давай поговорим о деле, я все равно так просто не уйду!

– Как? Ты разве не слыхал о Лжеце из Джавдата, якобы последователе брахмомерзкого учения Ахава? – на Даорака словно ушат холодной воды опрокинули. Он принялся наматывать бороду на палец. – Откуда ты прибыл, Лазар, не знающий о Колесе и Глазе? – пробормотал, посмеиваясь. – Когда-то я мог говорить о небесных сферах, не замечая времени и голода. Но меня обезобразили и лишили здоровья. Теперь я трижды калека, и выступать паяцем по желанию каждого неприкасаемого – слишком много чести будет! Но если ты ничего не слыхал о Лжеце из Джавдата, это полностью меняет дело! Я ведь – одна из небесных сфер Целлиона, и обо мне полагается знать всякому живущему здесь!

– Так не будем тянуть шакаха за хвост! Вечер близится, Глаз зрит!

– Глаз зрит, но не туда да не тогда, – парировал Даорак незнакомой мне до сих пор прибауткой. – Пойдем вон на ту скамью, назвавшийся Лазаром! – указательный палец недоразвитой ручки показал на задрапированный густой тенью закуток в глубине двора.

– Так тебе неизвестно, чем я знаменит на Целлионе? – переспросил калека, когда мы уселись.

А ведь его распирало! Ненормальный малый, с него станется. Неужели он учудил что-то гадкое?

Даорак потер здоровой рукой колено.

– Ничего серьезного, просто разминка для ума, – заговорил он. – И зубы уже почти не болят. Но как мне рассказать о том замечательном дне, когда ты несведущ, как капуста? – он сунул нижнюю часть бороды в рот, послюнявил волосы. – А зачем тебя прислали асуры? Чтоб посмеяться над больным человекам, верно?

Я слез со скамьи, подобрал в пыли осколок красного кирпича. Даорак с присвистом вздохнул и отпрянул, поджав недоразвитую ручку. Решил, наверное, что я собрался проломить ему голову. Жалкий, чокнутый, испуганный насмерть молокосос!

– Вот, – я положил обломок на скамью. – Нарисуй мне Глаз и Колесо. Так будет понятнее.

– Прямо здесь? – он тряхнул обслюнявленной бородой.

– Конечно!

Даорак присел рядом со мной. Сначала он нарисовал короткую черточку, потом, мурлыча что-то под нос, начертил четыре окружности.

– Черточка – это Глаз, – понял я. – Он же является осью, на которое надето Колесо. А окружности – орбиты.

Меня разбирало любопытство, а Даорак продолжал орудовать осколком. На ближайшей к Глазу орбите он нарисовал один кружок, на второй – два на противоположных сторонах окружности; на третьей отметил целых три, расположив равносторонним треугольником. Четвертую орбиту он почему-то оставил без планет.

Это было очень четкое, даже какое-то механистическое мироустройство. И абсолютно не соотносимое с моими знаниями физики и астрономии.

– Пиренна, – сказал Даорак, указывая на ближайший к Глазу кружочек. – Ее сейчас нет на небе, зимой же она засияет, как маяк. Это – Лифостратон и Синфеон, – знаток сфер по очереди прикоснулся к кружкам на второй орбите. – Дальше: Карабелла, Арракан и Вишал.

– А Целлион? Забыл? – не удержал язык за зубами я.

– Темнота, – отрезал Даорак. – Целлион, Бхаскар и Амала – спутницы Вишала, – он вытянул руку вверх и указал на циклон, загадка которого не давала мне покоя весь день… не считая тех минут, когда приходилось стрелять и убегать.

– Это – что? Газовый гигант? – ахнул я.

– Вишал – это уплотнение в дыхании Брахмы.

– Уплотнение?

– Сверхтяжелое уплотнение, вокруг которого обращаются три мира-сестры.

– Круто, – не удержался я. – А что же находится вот здесь? – я прикоснулся носком сандалии к четвертой орбите.

Даорак на мгновение задумался. Борода вновь намоталась на палец.

– Я понял! Тебя действительно послали асуры, – заявил знаток сфер. – Они хотят испытать меня… Если и это испытание я выдержу с честью, меня заберут из Джавдата на мироход, на котором больше никто не будет бить и унижать калеку и книгочея.

Я пожал плечами, ломать комедию не хотелось.

– Вынужден разочаровать тебя, друг мой, я пришел по совету, а не по велению асуров.

– Ладно-ладно! – Даорак вскинул руки. – Я все равно расскажу тебе. Четвертый круг – это граница мира, за ней лишь тьма, населенная чудовищами…

Все ясно, межзвездное пространство имеет здесь дурную репутацию. Глаз всматривается в бездну, бездна всматривается в Глаз.

– О чудовищах я уже что-то слышал, – сказал я, припоминая беседу с посвященным. – Лучше скажи-ка мне, что такое Глаз?

Даорак растерялся.

– Глаз? А чем может быть Глаз? Глаз и есть Глаз. Глаз Брахмы, если тебе угодно. Он зрит на нас! – знаток сфер захихикал.

– Погоди! – я отобрал у горе-астронома кирпичный осколок и сделал центральную отметку на схеме мироустройства глубже. – То, что мы видим, – это столб из разогретой пыли и газа. Внутри него находится небесное тело, которое и отвечает за светопреставление.

Я хотел сказать «звезда», но не было – не было! – такого слова в языке, на котором говорили народы, населяющие миры Колеса.

– Ты действительно так думаешь? – Даорак прыснул. – Тогда ты безумен, как и я. А может – даже больше. Как жаль, что тебя не было в тот замечательный день, когда меня привязали к скаковому бактру и протащили по проспекту под свист и улюлюканье толпы.

– Уверяю, это зрелище не доставило бы мне удовольствие, – ответил я. – Скажи, за что они так?