Третий экипаж - Алексей Гребенников Страница 14

– Хотите добрый совет?

На предложение никто не откликнулся.

Тогда младший лейтенант Смирнов-Суконин носком мокрого ботинка ловко поддел кабель и отбросил в сторону. Кабель спружинил, плюхнулся на металлическую растяжку, голыми медными нитями чиркнул по прислоненному к стене отечественному велосипеду. Красиво чиркнул, плотно: над черной с золотом рамой (сваренной на Тайване) вспыхнуло фиолетовое сияние, будто всех втянуло в нежную радугу. Лицо Смирнова жарко опалило, толкнуло в грудь. Но никакого взрыва, ничего такого, даже бутыль с черной этикеткой «NIVI» не пострадала, только сыпались и сыпались с неба лепестки серого скучного пепла, и колючая малина скукожилась. Всё будто замерло. Невидимая оса звенела в смутном воздухе, но не назойливо, просто звенела, и всё. Кабель-то под напряжением, запоздало догадался Смирнов. Потом черная пелена начала светлеть. Как на выгорающем экране проявилась кирпичная опаленная стена коттеджа. Смирнов ждал аплодисментов, но человек в армейской рубашке лежал скрюченный на каменных ступенях, а генерал взглядом проверял положение кабеля.

Потом наклонился, проверил у лежащего пульс:

– А что, младший лейтенант, у тебя, наверное, невеста есть?

Почему-то решил перейти на ты. Поразился находчивости, наверное.

– Так точно, товарищ генерал, есть!

– Когда обещал невесте вернуться со службы?

– У меня точные цифры! Через сто сорок девять дней.

– Дней? Ты не путаешь?

Задав такой необычный вопрос, генерал Седов вынул из кармана плоский, какой-то необычный мобильник и бросил отрывисто: «Дежурный, у меня труп».

Ужасное слово резнуло слух младшего лейтенанта.

А генерал спрятал необычный мобильник и добавил:

– Из военной тюрьмы быстро не выходят.

– Как из тюрьмы? – не поверил Смирнов. И заторопился: – Товарищ генерал, это же удар током! Земля мокрая, ваш товарищ даже не мучился.

– Что хочешь попросить перед увольнением из армии?

– Повышения по службе, товарищ генерал!

До генерала Седова дошло, наконец, что младший лейтенант в шоке. Он втолкнул его с веранды в прихожую, снял с полки бутылку: «Хлебни!» А на веранде уже топали, кто-то крикнул: «Товарищ генерал, где труп?»

– Как это где?

Генерал и Смирнов с бутылкой в руках вышли на крылечко.

А трупа, правда, не было. Были тучи, – как всегда, низко. Смирнов поставил бутылку на столик и с надеждой выглянул из-за спины генерала: «Я же говорил». Всё, в общем, было на месте, даже бутыль «NIVI» стояла там, где стояла.

– Кто на воротах?

– Сержант Капторенко.

Ну, сержанта Капторенко пугать тюрьмой не имело смысла.

Глаза блестящие, выпуклые, форма подогнана, носится аккуратно:

– Разрешите доложить, товарищ генерал! Уехал он, этот ваш покойник!

Генерал напряженно думал:

– В каком направлении?

– Да на юг. Так и сказал – на юг.

– Что еще он сказал?

– Уточнил, в какой стороне лежит ближайшая государственная граница.

– Вы уточнили, конечно?

– Нам врать не разрешается.

До Монголии на велосипеде быстро не доберешься, но Смирнов покойника явно недооценил. Покойник умел крутить педали. Только в Бийске у торгового центра Смирнов увидел знакомый велосипед с хвалеными немецкими покрышками. На всякий случай перочинным ножом ткнул в тугую резину: побегаешь, мол, от меня! – и тут же получил по голове деревянным ящичком. Хозяйка велосипеда, немолодая дачница, рассады на хулигана не пожалела.

Зато в Сростках, куда младший лейтенант добрался на попутке (приказ генерала был прост – догнать и задержать бежавшего), Смирнова-Суконина ждала удача: отечественной постройки велосипед (только рама сварена на Тайване) с прекрасными немецкими покрышками, стоял около кафе «Улыбка». Пыльный велосипед, усталый. Можно не сомневаться – отмахали на нем не одну сотню верст. Вот ведь гусь, посмеялся про себя Смирнов. Считается покойником, а лихачит.

И счастливо ткнул ножом в неподатливую резину.

Длинноногая девушка, садившаяся в зеленую «вольво», засмеялась: «Вы это зачем сделали? Это ваш велосипед?»

Смирнов обрадовался: «Хотите добрый совет?»

«Нет уж, не надо», – ответила девушка и укатила.

А на Смирнова набросился психованный тип. Вроде как странствующий бард, они у нас все психованные…

В бокале вина Смирнов себе не отказал.

Губы залоснились, голубые глаза смотрели влажно.

Неподалеку вскрикнула кукушка. Тоже, наверное, радовалась.

Смирнов хихикнул: «Кукушка, кукушка! Сколько мне жить осталось?»

Знал, что кукушка пророчит годами, а не сутками. В смысле предсказывает будущую жизнь в годах. Такая у нее единица измерения.

«Один год… Два… Три…» – повторял Смирнов вслух, чтобы все знали, что речь идет не о сутках. Всё равно на Смирнова смотрели с сожалением: вот просишь, когда не надо, откукует тебе птица пять-семь лет, мучайся…

Но лесную дуру заклинило.

«Двадцать два… Двадцать три… Двадцать четыре…»

Так и куковала всю ночь. Спать никому не дала. Жила себе потихоньку, а Смирнов ее разбудил, суку. Ворочаясь в постели, я время от времени вспоминал: надо же как эта девица в окне бара напоминала принцессу Укока…

Веселую книгу написать не просто, особенно, когда моросит дождь и выпестыши за окном пытаются перекричать кукушку.

Калифорния горела…

Францию и Германию заливало…

В Чехии не хватало рабочих рук, Латвия экономила на русских школах…

Отечественный минздрав пугал граждан иноземными гриппами, советовал мыть овощи, сидеть по домам, видимо, в министерстве еще не знали про закрытые напрочь границы…

В веселой книге, которую мы с Алексом задумали еще в Новосибирске, речь шла о настоящем профессоре и практикующем доценте. Из Парижа они попадали за Полярный круг и лично видели сказочного старичка (по-северному – чюлэни-полута), который сидел у озера и никак не мог поймать третью рыбу.

Две уже поймал, а третья не шла.

А как сядет на крючок, так конец миру!

Как отогнать голодных рыб? Может, напустить злых духов?

Эти гамулы, злые духи (по наущению настоящего профессора и практикующего доцента), вдруг обрисовались в воздухе, как смутное, бесформенное облако, потом раскрутились гибким вибрирующим веретеном.

«Превед, падонак! – пищали и вопили они. – Твой вид рождает в наших душах скандальные противоречия».