Ветер с Юга. Книга 1 - Людмила Ример Страница 14

– Суза, ты же знаешь, что его милость будет сейчас допрашивать этого убийцу.

– Убийцу!? Да вы чево, рехнулись вместе с его милостью? Ты посмотри на него, в нём же одни кости! Да он с курицей-то не справится, не то, что с Одноухим Дроном, головорезом, каких ещё поискать! И кто его убитым видел? Ты, что ли? Нашли, кого слушать – дуру Феону! Ей лишь бы слезу пустить на площади да сбыть под шумок свои залежалые пирожки!

Борг молча пихал Никиту в спину, направляя его к углу дома.

– А ну стой! Стой, кому говорю! – Прислужник замер.

– Ну-ка, веди его сюда. Он не ел, поди, со вчерашнего, паразит ты эдакий! Боги тебя раздери!

– Суза, господин ждёт!

– Подождёт твой господин! Эй, Рула, живо тащи сюда хлеба и кружку молока! Да прихвати пирог с крольчатиной, тот, с подгоревшей коркой.

Почти в то же самое мгновение из недр кухни на крыльцо выскочила вчерашняя замарашка, в одной руке удерживая большую кружку, полную молока, а второй прижимая к груди солидный ломоть хлеба и круглый открытый пирог размером с чайное блюдце, сильно зажаренный с одного бока.

Суза поманила Никиту и, погладив по голове мягкой рукой, усадила на крыльцо. Рула, косясь на Борга, сунула Никите еду и быстренько отступила за спину кухарки, во все глаза глядя, с какой жадностью мальчик набросился на угощение.

– Странный он какой. Не похож на наших – то мальчишек… Как его зовут?

Борг стоял молча, демонстративно отвернувшись от жадно жующего мальчишки, и нервно поигрывал висевшим на поясе ножом. Злость потихоньку закипала в нём, но перечить Сузе, доводившейся ему родной тёткой, воспитавшей и пристроившей его, сироту, на весьма почётное место личного прислужника его милости, он не мог.

– Я кого спросила, столб ты дубовый!?

– Да не знаю я. Вроде Ник, а дальше не помню. Суза! Господин ждёт же! Хватит кормить этого заморыша, добро только переводишь. Хватит жрать! Я кому сказал – хватит!

Никита с сожалением отставил недопитую кружку, отложил надкусанный пирог и поднялся. Вспомнив, что в любых ситуациях нехорошо как-то выглядеть неблагодарной сволочью, он повернулся и сказал:

– Большое спасибо, тётя Суза! Всё было очень вкусно!

У кухарки от удивления глаза полезли на лоб, а рот с пухлыми губами открылся, да так и оставался открытым, пока Борг, цепко ухватив Никиту за плечо, резво тащил его через двор к углу дома.

Они почти бегом миновали виденный вчера дворик и, войдя в центральную дверь, оказались в красивом холле с двумя рядами розовых колонн с затейливой резьбой у основания, и серым мраморным полом, отполированным до зеркального блеска. Стены холла были красиво задрапированы тканями в розовых, золотых и белых тонах. Мебель, украшенная резьбой, позолотой и обитая розовым бархатом, располагала к покою и умиротворению.

В середине холла начиналась мраморная лестница, ведущая на второй этаж. На площадке между этажами она разделялась на два нешироких пролёта с изящными резными перилами. Центральная стена была завешана гобеленом, на котором всех пришедших встречал огромный черный медведь с оскаленной пастью и, почему-то, с золотым мечом в поднятой правой лапе.

«Не фига себе музей». – Никита завертел головой, разглядывая комнату, но очередной толчок в спину, от которого он чуть не растянулся на гладком полу, заставил его оставить осмотр этого великолепия до лучших времен.

Лестница посредине была застлана толстым красным ковром с черно-белым узором, но Борг, презрительно оглядев пленника, заставил его идти сбоку, где Никита ежесекундно рисковал подскользнуться на мраморных ступеньках и расквасить себе нос – сапоги с гладкой кожаной подошвой, идеально подходившие к гулянию по лесу, на этом полу вели себя просто возмутительно.

Поднявшись по левому пролету, они очутились в длинной комнате, с несколькими узкими дверями с одной стороны и большими, богато украшенными, двустворчатыми дверями с другой, возле которых застыл средних лет мужчина с коротко подстриженной чёрной бородой. Он был одет в коричневый кафтан из плотной ткани с блестящими пуговицами и в чёрные широкие штаны, заправленные в короткие сапоги из грубой кожи. Мужчина с любопытством уставился на Никиту, оглядывая его с ног до головы бегающими глазками.

– Все уже собрались? – Борг подпустил в голос повелительные нотки, на что придверный страж скривил довольно пухлые губы и выдавил:

– Ждём препона Густина Эндельторна.

Борг облегчённо вздохнул и облокотился на стену, приготовившись ждать. Никита стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу и всё отчётливей ощущая, как в животе начинает ворочаться противный комок страха. Ему очень хотелось выяснить, для чего его привели в этот богатый дом, но он справедливо сомневался, что получит ответ на свой вопрос – опыт его общения с Боргом пока что сводился к тычкам, затрещинам и унижениям. Помявшись еще немного, он решил рискнуть.

– Скажите, пожалуйста, а что там будет за мероприятие?

Мужчина у двери икнул от удивления и отпрянул, как будто Никита выпустил изо рта струю яда. Борг хмыкнул и, качнувшись с пяток на носки, попытался левой рукой отвесить Никите затрещину. Тот ловко увернулся и, отступив на пару шагов, продолжил:

– Вы чё, ненормальные? Можно же ответить по-человечьи! Здесь кино, что ль, снимают?

– Ой, жаль, господин Хортон не разрешил оторвать тебе башку! Я бы давно тебе это устроил, сварг паршивый!

– Странный вы какой-то, дяденька. Я же объяснил вам уже, что нашёл нож. И даже не знаю никакого Дрона, а вы слушать не хотите. Обзываетесь еще… – Про подзатыльники Никита решил не упоминать, боясь окончательно разозлить громилу.

– Ну-ну, это ты господину сейчас и расскажешь! А я завтра повеселюсь, глядя, как ты на виселице будешь отплясывать в пеньковом галстуке!

Никита обмер. По выражению лиц обоих мужчин было понятно, что Борг не шутит. Оглянувшись в слабой надежде спастись бегством, мальчик понял, что пытаться уже поздно – поднявшись по лестнице, в комнату вошёл высокий худой человек в коротком чёрном бархатном камзоле и синих штанах из тонкого сукна, плотно облегавших длинные ноги в высоких сапогах из мягкой кожи. Белый воротник на камзоле подчёркивал нездоровый желтоватый цвет лица, а набрякшие веки делали уставшим и безразличным взгляд его водянистых серо-голубых глаз.

Важно прошествовав мимо замершей троицы, препон прошел в широко распахнутые перед ним двери, куда следом просочился толстый привратник.

Мальчишка, стоявший перед возвышением, являл собой весьма жалкое зрелище: худой нескладный подросток лет двенадцати-тринадцати, с лохматой, давно не мытой тёмно-русой шевелюрой, чуть оттопыренными ушами и круглой лобастой головой на тонкой шее. На щеках грязные потеки, рубаха ниже колен, бывшая когда-то белой, давно потеряла свой былой вид, а огромные сапоги на худых ногах выглядели крайне нелепо.