Лабиринт кочевников - Алексей Бессонов Страница 14

Еще пара глотков из стакана с коньяком, и Климов, тяжко вздыхая, погасил окурок в пепельнице. Достал из-под раковины старое эмалированное ведро, прошел с ним в ванную комнату. Налил холодной воды, бросил в ведро тряпки, которыми мыл лестницу, потом нагнулся – под ванной лежали еще несколько тряпок, заскорузлых и ссохшихся в комки. Ну ничего, сейчас и для них работа найдется.

Прежде чем подняться наверх, Климов достал из внутреннего кармана куртки небольшой фонарик, с которым давно уже не расставался, а потом включил свет везде, по всему первому этажу, кроме сортира. Так ему было легче.

Где включается свет в коридорчике второго этажа, он помнил – черный круглый выключатель сразу возле лестницы. Ян повернул старинный рычажок, под потолком тускло засветился светильник – казенного вида, забранный пластмассовой решеткой. Ключ все так же легко повернулся в замке, и Климов, светя перед собой фонариком, вступил в царство древней пыли. Ведро он пока оставил за дверью. Пошарив лучиком по стене, нашел и выключатель, такой же точно, как в коридоре. Под потолком висела небольшая стеклянная люстра-диск, модная в шестидесятые. Из двух лампочек вспыхнула одна: Ян чихнул, быстро затащил в комнатку ведро, в котором плавали тряпки, и выпрямился, не зная, с чего начинать.

Слева стоял шкаф, справа – три ящика, один на другом. Присмотревшись, Климов разглядел то, на что не хватило времени днем, когда он бежал вниз от воображаемой астмы: облупившиеся, но все еще крепкие ящики имели типичный военно-советский вид, и раньше в них хранилось, скорее всего, какое-то радиотехническое имущество. Ничего удивительного в этом не было, ибо загадочный хозяин-инженер работал на «секретном» заводе и вынести оттуда какую-то несчастную тару для него не составляло труда. Не такое выносили. За ящиками торчало высокое зеркало-трюмо, наполовину прикрытое полотном – таким же, кстати, как то, что напугало Климова. Левее стояло кресло, здоровенное, обшитое коричневой кожей… похоже, начала двадцатого века, а дальше, в самом углу, – комод, почти черный от старости, с восемью выдвижными ящичками.

Возле книжного шкафа ждала своего часа позабытая бутылка вискаря.

Дав себе слово не чихать, Климов отжал в ведре самую ветхую старую тряпку и, присев на корточки, принялся смывать пыль и грязь с паркета – там, где это было возможно. Начал он от окна, протер попутно боковины шкафа, потом дополз до армейских ящиков, отшвырнул в сторону покрывало, взял тряпку попрочнее, смыл все, как мог, и двинулся в сторону трюмо. Едва придя в движение, серое полотно исторгло целое облако пыли, заставившее Климова податься в сторону. Он плеснул на полотно водой, стекающей с мокрой тряпки, и тут же, холодея, увидел, как по мятой материи побежали серо-желтые, живые волны. Пятна от воды исчезли! Комок плотной ткани, упав на серый паркет, приобрел его цвет.

– О боже мой… – пробормотал Ян. – Да она ж мимикрирует, как хамелеон! Значит, не причудилось мне, не-ет…

Он бросил в ведро тряпку, вытер руки о свои старые тренировочные штаны и ушел к окну, где стояла на подоконнике бутылка. Сигареты у него были с собой. Сейчас только Ян ощутил, как же здесь холодно, – мансарда была летней, батареи отопления сюда тащить не стали, – и хотя поднимавшегося снизу теплого воздуха хватало, говорить о комфортной температуре не стоило.

«Кстати, – подумал он, рассматривая комнату, – при покупке мне об этом сказали, но я что-то и внимания не обратил… Уж очень дом понравился».

Климов присел на корточки. Страха уже не было, шок отошел. В голове крутились мысли о способах монетизации неожиданной находки, однако горький жизненный опыт говорил, что пока об этом не стоит даже думать. Угробят сразу и без разговоров: уж слишком это все серьезно. Серьезней, пожалуй, чем прежде. С такими вещами не шутят, так что молчать и хранить этот секрет.

«А Танька? – горько спросил он себя. – Если даже не стану звонить ей я, то позвонит она. Позвонит, судьба такая…»

Он погасил бычок о паркетину, плюнул на него для надежности и забросил в угол. Прежде чем начинать серьезные раскопки, следовало хоть как-то смыть пыль, иначе хана, сдохнешь тут. У Яна возникла даже мысль, что в эту комнату никто не заходил лет так сорок, не меньше, уж очень много было грязи, явно занесенной с улицы через щели в оконной раме. Под подоконником – так просто караул, хоть отскребай ее. Да и шкаф загажен дальше некуда, а вот трюмо, похоже, просто в пыли.

Часто выполаскивая тряпку, Климов протер и трюмо, и кресло, протиснулся к комоду, смыл пыль и с него, подергав заодно ящики – ага, фигушки, все на замках, а такого ключа нет, это уж точно. Придется как-то вскрывать. Ломать жалко, но придется применить дрель, иначе не выйдет. А еще замки на щеколдах армейских ящиков… Ну, это все «болгаркой» за один вжик…

Дверцы старинного трюмо, к счастью, оказались не заперты. Ян вытащил на свет четыре маленьких, пахнущих затхлостью ящичка и обомлел. Оба правых были завалены мужской бижутерией, причем ну никак не советского производства – запонки, заколки для галстука, какие-то зажимы, янтарные мундштуки, булавки с прозрачными камушками, три костяных портсигара разных размеров, золотая зажигалка с тиснением «Мулiнсон Одесса»… Ян обалдел от такого богатства, как ребенок: дедуля-то выходил изрядным франтом! Впрочем, кто знает, может, там, «у них», это обычный набор бирюлек образованного человека, которому хочешь не хочешь, а приходится вертеться в обществе? В левом верхнем нашелся целый набор лент, видимо, для шляп, с уже готовыми узлами-бабочками, а вот в нижнем, сразу показавшемся Яну непривычно тяжелым, лежал пистолет.

Сперва, увидев позеленелый кожаный чехол-коробку, Климов решительно взял ее в руки, поискал замочек, не нашел, открыл крышку в противоположную от петель сторону – и ошалел.

Ян никогда не интересовался историей оружия, да и стрелял только из табельного ПМ, ну плюс неизбежный ТТ, а тут… Он даже глянул снова на вытертое серебряное тиснение по коже короба: все тот же одесский «Мулiнсон», вот только ничего похожего Климову еще видеть не приходилось. На темно-синем бархатном ложе помимо изящной серебристой конструкции с непривычно широкой рукояткой лежали, каждый в своей выемке, шесть патронов – длинных, как автоматные, однако крохотного, не более четырех миллиметров калибра, и снаряжены они были острыми, похожими на иголки пульками. Климов осторожно вытащил пистолет, покрутил в руках. У него не было привычной затворной рамы, только пара ушек над стволом – это напоминало «Парабеллум», но все же конструкция тут была какая-то иная. Исследуя рукоятку, Ян легко нашел кнопку извлечения обоймы с левой стороны. Кнопка подалась не сразу, со сдвигом вверх: обойма выпала в ладонь, и еще по боковым прорезям Климов заметил – она полна. Попытка потянуть «ушки» привела к тому, что они сдвинулись на сантиметр назад, но ничего похожего на взвод затвора не произошло. Держа пистолет в левой руке, правой Ян вытащил один из запасных патронов. Привычного капсюля у него не было…

Климов вздохнул, вытер грязной рукой пот со лба и раскрыл маленькое отделение в коробке, прикрытое бархатной крышечкой с подшитой снизу лентой. Там, в прозрачном шуршащем кулечке, лежала небольшая медного цвета «таблетка». Ян вскрыл ее, повертел в пальцах, и тут его наконец осенило, авиационный опыт подсказал: патроны имеют электровоспламенение, а это батарейка! Нужный отсек, скрытый сдвижной крышечкой, нашелся слева, чуть выше спуска. Там было пусто, и Ян легко вогнал «таблетку» на место. Едва контакты замкнулись, внутри пистолета раздался легкий, чуть слышный щелчок, а спусковой крючок подался вперед.