Кровь мага - Дэвид Хаир Страница 16

У Вульта были шелковистые седые волосы и элегантная бородка, а двигался он с кошачьей грацией.

– Люди Нороса, – начал он проникновенно, – слова, которые я произнесу сегодня, вслух зачитывают в каждом городе и каждой деревне нашей великой империи, от Рондельмара, Аргундии и Лантриса до Верелона, Шлессена и самого Понта. Это историческое послание, ведь оно возвещает о грядущем священном походе.

По собору пронесся встревоженный ропот, однако затем воцарилась тишина. Аларон мог слышать монотонный шум дождя и тихое завывание ветра. Отражаясь от стен собора, голос Вульта был слышен и за его пределами.

– Внемлите же Его Императорскому Величеству, императору Константу Сакрекёру:

«Мой Возлюбленный Народ. Вы – дети мои, а я – ваш отец, данный вам нашим Отцом Небесным. Я – ваш император, и глаголю я гласом Кóровым.

Слова Кóровы подобны путеводным звездам, что направляли нашу великую империю все эти долгие годы. Ибо мы есть одна нация, что бы вам ни говорили. Некоторые, глядя на людей Рондельмара, Бриции, Аргундии, Нороса, Шлессена и других земель, видят различия, я, отец ваш, вижу лишь сходство. Мы – один народ, несмотря на различия в языках и обычаях.

Ибо, обратив взгляд к Темному Континенту, я увидел то, чем мы не есть.

Мы – не язычники. Мы – дети Кóровы, дети Бога Истинного.

Наши лица не темны, как у грязных порождений Востока. Их белизна – знак чистоты наших душ.

Мы – не варвары, что берут себе столько жен, сколько им вздумается, и подобно деспотам правят из роскошных дворцов, в то время как девяти их подданным из десяти приходится спать под открытым небом. Мы – не язычники, что непристойно одеваются и ставят звероподобных идолов в честь богов, являющихся плодом больных фантазий. В общем, мы не такие, как они.

Как всем вам известно, мы находимся с Антиопией в состоянии войны. Дважды мы отправлялись в священные походы, чтобы покарать язычников, и дважды одерживали великие победы.

Через девять коротких месяцев наступит Лунный Прилив и мост Левиафана вновь поднимется из морских глубин. Мы пройдем по нему маршем, и юросская сталь вновь зазвенит в Антиопии. Вновь Киркегарде поднимет знамя Кора над Темными Землями.

Каждое утро наши братья в гебусалимской крепости высматривают в небесах воздушные корабли с припасами. Каждый день они отбрасывают язычников от ее стен. Их нужда велика. Потому говорю я вам, мои братья в Коре: да начнется великий сбор. Да ступим мы вновь на мост Лунного Прилива с песнями Кора на наших устах. Да придем мы на помощь сынам нашим, что даже сейчас сражаются в Гебусалиме. Да не пожалеем мы крови, воли и денег своих, чтобы Третий священный поход стал величайшим и самым славным из всех.

Да начнется Третий священный поход, ибо такова воля Господа!»

– Так говорит наш Кормчий, Бог-Император Палласа, Констант Сакрекёр.

Вульт сделал паузу, ожидая аплодисментов. Поначалу они были неуверенными, однако затем, когда стоявшие на Соборной площади солдаты начали колотить копьями о свои щиты, аплодисменты стали более искренними. Впрочем, рев собравшейся снаружи толпы заглушил даже эти звуки. Стоявший у кафедры Вульт довольно улыбнулся, наслаждаясь моментом. Через минуту, когда шум только-только начал затихать, он поднял руку и воцарилась тишина – во всяком случае, под сводами собора. Крики собравшихся на площади людей не утихали до тех пор, пока губернатор не заговорил вновь.

– Таковы слова императора, люди Нороштейна: призыв к оружию из уст самого Кора. Как можем мы не внять ему? – Он подался вперед. – На Урте идет всего одна истинная война, и она бесконечна. Это война Добра со Злом: борьба Кора против ложных языческих идолов. Именно поэтому и был создан Мост – чтобы сделать победу Кора возможной! И если кто-то из вас полагает, что наша война несправедлива, что дружба с язычниками возможна, позвольте напомнить вам следующее: во-первых, – начал перечислять Вульт, – это они, а не мы нанесли первый удар, вырезав торговцев в Гебусалиме. Наша война справедлива! Во-вторых, в Книге Кора, записанной самими Писцами Трех Сотен, говорится, что лишь те, кто един в Коре, достойны Рая. Потому язычники должны пасть! В-третьих, – продолжал он, – на Юросе есть сила, что ставит тиранов, деспотов и ложных жрецов на колени. В гнозисе, этом даре Кора за великую жертву Коринея, кроется сила нашего народа. Говорю как один из потомков Благословенных Трех Сотен: лишь мы владеем гнозисом. Языческие боги не даруют ничего подобного. У язычников нет такой защиты, и это – доказательство нашей праведности и инструмент нашей власти. В руках магов гнозис осветит наш путь к победе и обеспечит нам место в Раю.

Губернатору пришлось замолчать, потому что его голос заглушил грохот обитых железом посохов о мостовую и оружия о щиты. Аларон обвел взглядом старый серый собор, всматриваясь в пылавшие патриотизмом лица собравшихся. Он оглянулся на своего отца. Внешне Ванн Мерсер был самим энтузиазмом, но сын слишком хорошо его знал. Смотри на глаза, всегда говорил отец. Он подмигнул Аларону. Тот слабо улыбнулся и тоже начал выражать свою радость на случай, если его видел кто-то из преподавателей.

Когда шум стих в достаточной мере, Вульт сообщил собравшимся, что вербовка в легионы начнется на площади во второй половине дня; планировалось сначала укомплектовать все существующие норосские легионы, а затем сформировать еще пять. Церемония, похоже, закончилась, однако Вульт, подобно опытному лицедею, приберег свой лучший трюк напоследок. Взмахнув рукой, он объявил:

– Дар святейшего императора Константа своему возлюбленному народу Нороса.

Все подались вперед, и Вульт, милостиво улыбнувшись, вновь взмахнул правой рукой.

Из-за колонны появился Малеворн Андеварион. С непринужденным, но при этом царственным видом он нес штандарт IX Норосского легиона обожаемых «Горных Котов» прославленного Роблера, который, в числе многих, был потерян во время Мятежа. Собравшиеся вздохнули. Малеворн прошагал в переднюю часть собора, и люди затихли с открытыми ртами, а затем разразились самыми громкими и искренними приветствиями за весь день. Аларон посмотрел на своего отца и увидел, что в этот раз его радость тоже была неподдельной: Ванн Мерсер сам сражался под этим знаменем. Вслед за Малеворном в собор вошли Фрэнсис Доробон с «Серебряным Ястребом» VI Норосского, Грон Колл с «Серым Волком» III Норосского и Борон Фунт с «Альпенфлёром» VIII Норосского. Замыкал шествие Сет Корион, возвращавший людям «Путеводную Звезду», знамя II Норосского, которым командовал сам Вульт, потерянное в Лукхазане.

Когда пятеро молодых людей вынесли штандарты наружу, на ступени собора, о дожде и холоде все словно забыли. Нороштейну вернули его гордость; император и правда любил их, своих верных подданных. Ванн Мерсер плакал, совершенно того не стесняясь, – как и многие другие мужчины постарше. Все они были ветеранами, понял Аларон. Это были их знамена.

О грехах Вульта никто и заикнуться не смел. Толпа восторженно приветствовала его, пока он, встав рядом со знаменами на ступенях собора, наблюдал, как мужчины начинали стекаться к вербовочным пунктам. Воцарилась неподдельная атмосфера праздника; дождь продолжал лить, но на него никто не обращал внимания. Пять студентов-знаменосцев сорвали овацию; Аларон слышал, как взрослые называют их «нашей гордостью» и «надеждой Нороса», хотя трое из них даже не были местными. Какое-то время они постояли, однако затем начали уставать, а Рамон вдобавок стал злиться из-за столь безудержного проявления патриотизма.