Мир вне закона - Илья Новак Страница 17

Я был вынужден признать, что тоже уже опьянел – и не слегка.

– А хмель так же действует на тебя?

– Конечно. Атмосфера во всех реальностях схожа, основные процессы… Ну, там фотосинтез, оплодотворение, опыление – тоже, так что метаболизм живых существ одинаков.

Я не понял, что он сказал, и вновь был вынужден поверить ему на слово.

– А речь? Ты говоришь с каким-то акцентом, и многие слова я не понимаю, но все же мы используем один язык. Как такое может быть?

– Это действительно загадка, над которой до сих пор ломают головы лингвисты. В каждой реальности существует множество различных языков, но, как правило, каждый из них имеет аналог с каким-нибудь языком другой реальности… И главное, самые распространенные языки схожи… Вот ты, как считаешь, на каком языке говоришь?

– Среднеливийский городской диалект, – уверенно заявил я. – Основной язык Центрального Ливия. Ну, лично я еще немного по фене умею…

– А вот и неправда. Это слегка искаженный провинциальный панлинг. Существует множество теорий, а самая популярная объясняет это тем, что якобы заселение Конгломерата пошло от нескольких прарас, неизвестно откуда взявшихся и куда подевавшихся. Каждая из этих рас вроде как разговаривала на своем языке, каждая освоила некоторое количество реальностей, а потомки их в разных мирах до сих пор используют примерно одинаковые наречия. Эта теория имеет свои огрехи, но почему бы и нет? Тебя лично этот вопрос сильно волнует?

– Нисколько, – заверил я.

– Ну что, еще по чуть-чуть? – спросил Мун Макой несколько позже и, не дожидаясь ответа, разлил остатки вина.

Мы выпили и откинулись в креслах. Моя головная боль почти прошла, тошнота тоже, и я чувствовал, что неудержимо пьянею вот уже в третий раз за эту длинную-длинную ночь.

– А ресторан? – вспомнил я. – При чем тут ресторан?

– «На Горе»? Да просто ресторан для путешественников вроде меня. Что тебя удивляет?

– Но почему он висит в воздухе?

– А почему бы и нет? Во-первых, эта лучшая маскировка в вашей реальности, где авиация находится в зачаточном состоянии, во-вторых, для экзотики. Очень популярное местечко, там сходятся большинство гостей-гуманоидов. Я тоже туда заглядываю почти всякий раз, как попадаю на Бьянку.

– Да, понял, – сказал я. – Теперь понял. Ну а Хуансло Хит… Хлор Халай, мой покойный родственник, как во все это затесался он?

– Он был смотрителем РД-станции, только и всего.

– РД-станции?

– Ну, станции реальностной деформации. «Б-1» значит – Бьянка, первая. Таких станций здесь мало, в этой реальности особенно не развернешься – так, мелкие операции.

– И мы, выходит, сидим на этой станции?

– Точно. В самой ее нутре… Здесь, – он махнул рукой в сторону аппаратов и чуть не сбил со стола бутылку, – находится деформационная машина, основное устройство…

– Но почему же тогда Хуансло Хит поселился за тридевять земель от станции?

– Что ж, прикажешь ему жить в горах и есть камни? Он же был цивилизованным гуманоидом, в конце концов. Какой-нибудь город для его целей не подходил, слишком людно, сующая нос не в свое дело стража, любопытные соседи… В общем, слишком много шансов на то, что тебя обнаружат. У вас тут, конечно, не инквизиция, но ребята Его Пресвятейшества тоже не промах… Селение типа Белянов – промежуточный вариант, самый подходящий. Бывал я там пару раз. С одной стороны, дом на отшибе, и ночью все дрыхнут, а с другой, есть все же с кем перемолвиться словечком и при случае опрокинуть стаканчик-другой-третий.

– Но расстояние? Зачем селиться на таком огромном расстоянии от станции?

– Брось, Уиш, какое значение это имеет, если в твоем распоряжении скоростной прайтер? В доме у Хлора есть сигнализатор на радиосвязи, закамуфлированный под настенные часы. Каждый раз, когда на Бьянке кто-то появлялся, автоматика включала дефмашину и посылала СОП – «сигнал-о-прибытии», а приемник сигнализатора вылавливал его из эфира. Таким образом Хлор узнавал о появлении очередного клиента. По правилам, установленным Эгидой, деформацию в серых, темно-серых и черных реальностях можно осуществлять только в ночное время суток, дабы не привлекать излишнего внимания аборигенов. Так что Хлор, ничем не рискуя, активизировал прайтер и летел сюда, чтобы взять плату за пользование оборудованием и надлежащим образом зарегистрировать вновь прибывшего… – Мун Макой замолчал и уставился на меня. – Великий Конгломерат! – произнес он после паузы. – А ведь Хлор помер, да? Кто же теперь меня зарегистрирует?

Под столом лежали три пустые бутылки, а мы сидели, развалившись в креслах, и курили сигары Муна.

– Еще немного – и попадем в Шелуху, – пробормотал он. – Прямиком туда.

– Шел… Шелуха? – спросил я. – Это еще что такое?

– Оболочка реальности другими словами. Ученые называют ее Клипатом. У всякой реальности она есть. Выполняет функцию отхожего места и одновременно защищает реальность от разрушительного влияния внешних необитаемых полостей Конгломерата. Этакое полупространство, как яблочная кожура, окружающее любой мир. И такое же, как кожура, тонкое.

– И мы, значит, попадем туда?

– Я пошутил. Я вообще люблю пошутить, знаешь ли. Такой уж я человек, то есть гуманоид. А вообще-то там можно очутиться без всяких тахионных потоков и энергетических затрат, просто воздействуя на мозг определенными веществами…

– Вином, что ли?

– И вином тоже, хотя при помощи спиртного проделать такое тяжело. Надо напиваться каждый божий день до умопомрачения, пока извилины не переплетутся. Скорее подойдут разные галлюциногены, природные и химические. Ими можно довести свой мозг до такого помутнения, что вообще никогда уже не выберешься из Шелухи. Будет казаться, что путешествуешь ты по неведомым землям, встречаешь фантастических тварей и переживаешь экзотические приключения, а на самом деле – пролежишь всю оставшуюся жизнь в психушке, кушая бульон через трубочку.

– Психушка – это бедлам, что ли?

– Бедлам?

– Ну, дом для умалишенных.

– Точно, для лишенных ума… В Клипате нельзя жить, невозможно. Это недопространство, полуреальность… Там обитают лишь сущности, эфемерные продукты мыследеятельности, отходы разума, так сказать… Смутные тени неосознанных стремлений и подавленных желаний разумных существ из реальностей.

– Вроде малиновых ящериц и фиолетовых крыс?

– Местный фольклор? Да, что-то вроде того.

Не знаю, почему именно после этих слов, но я вдруг вспомнил:

– Эй, Мун, я наконец сообразил, где раньше видел твою… твое лицо!

Если бы я был менее пьян, то придал бы большее значение тому, как он напрягся, быстро глянул на меня и спросил:

Конец ознакомительного фрагмента