Бутылка для Джинна - Виктор Малашенков Страница 17

– Я сейчас отведу тебя в жилой отсек, ты устроишься, отдохнешь немного, а потом, – Петер взглянул на часы, – придешь в комнату номер 31. Третий этаж, первая комната. Разберешься?

– Да, сэр, – ответил я. – Кого мне там спросить?

– Не переживай, я буду там. Итак, в одиннадцать часов я жду. – Он открыл дверь под номером 1913 и пропустил меня вперед.

Дверь закрылась, я огляделся. Не комната, а уголок отдыха. Собственно, не одна, а две комнаты, отделенные друг от друга перегородкой с изображением лесного массива. В первой половине располагалось что-то напоминающее гостиную вместе с кабинетом. Мягкий уголок, рабочий стол с компьютером, красивый журнальный столик, на полу – красивый, мягких тонов, ковер. Ничего лишнего и красиво, можно сказать, уютно. Я заглянул за перегородку. Там стояла массивная, больших размеров, кровать и лежал подобного типа ковер. С левой стороны расположился пульт с двумя десятками кнопок. Я обнаружил, что нет ни одного шкафа, но вскоре догадался, что шкафы встроенные и поочередно нажимая кнопки, нашел то, что искал. На мое удивление, в шкафу аккуратными стопками лежало белье моего размера, внизу стояла и лежала разнообразного вида обувь, также на мою ногу. Приятно, когда о тебе заботятся.

Я посмотрел на часы. Одиннадцать часов будет через пятнадцать минут. Шутник! Опять он меня разыграл. Говорит, отдохнешь! Артист! Ну да ладно. Все лучше, чем сидеть и ждать.

Я просмотрел одежду, которую мне оставили, и переоделся. Одежда мягкая, удобная. Тоже приятно. Определенно, здесь с удобствами полный порядок. Только где здесь ванная с туалетом, неужели где-то общие? Вряд ли. Но времени искать уже не оставалось. Я вышел в коридор, закрыл дверь и обнаружил в замке ключ. Честно говоря, я уже отвык запирать свое жилище, поэтому с явным неудовольствием сделал это сейчас. Потом спрошу у Петера, зачем это нужно.

Добрался до комнаты 31 я быстро, повстречал только двоих в лифте, вышедших раньше меня. На меня они не обратили внимания. Это тоже интересный факт.

Я постучал в дверь и услышал громкое «войдите». Вошел. Длинная узкая комната, длинный стол буквой «Т» с длинной, вытянутой к выходу, ножкой. И в самой голове с десяток человек занимали, наверное, десятую часть стола. Больше, разумеется, кроме стульев, в этой комнате ничего не было.

– Проходи сюда, Генри, – предложил Петер. Я прошел ближе и остановился.

– Господа, прошу любить и жаловать, это наш новый сотрудник, зовут его Генри Отс. К нам его командировали с «девятки».

– Генри, – обратился он ко мне, – разреши представить тебе твоих новых коллег. Директор физического института Андрэ Говард, – сидящий во главе стола приветственно кивнул.

Петер представил мне и других сотрудников, но было слишком много имен сразу, и я их не запомнил. Ничего, разберусь потом.

– Присаживайтесь, молодой человек, – предложил директор. – Возьмем, так сказать, быка за рога. Вас сняли с экспедиции не случайно, это вы уже поняли. Я приношу извинения за то, что вам сразу не объяснили, почему. За время, пока вы летели сюда, Земля определилась с кругом задач, которые вам предстоит решить. Дело необычное для нашей станции, да и для науки в целом. В своем роде это эксперимент и, если вам удастся его нормально завершить, можно сказать, что наука должна будет признать свою слепоту в некоторых вопросах. – Директор выразительно поднял указательный палец. – Но это еще нужно доказать. Так вот, Земля пришла к выводу, что в том инциденте, который произошел с «восьмеркой», как говорили в старину, не все чисто. Люди подверглись неизвестному нам воздействию психического характера. Наверное, поэтому и родилась идея досконального изучения всех течений, которые мы называем лженауками, в том числе и оккультных. Каким краем это касается лично вас. Во-первых, у вас очень высокая восприимчивость. Согласитесь, что для штурмана это не самая лучшая черта, но это к слову. Во-вторых, интуиция. Очень редкий дар, особенно в такой степени, как у вас. И, в-третьих, импульсивность проявления интуиции. Так сказать, некий взрыв. Этим земляне обосновывают то, что проглядели в вас эти качества за все время наблюдения. Так вот, все работы по изучению, так сказать, лженаучных течений будут замыкаться здесь на вас. Земля предоставит вам любую известную там информацию. С результатами работы вас не торопят, но сами понимаете… – директор сделал неопределенный жест, – с нашей стороны любая помощь, конечно, в пределах разумного. Номинально вы работаете самостоятельно, но поначалу будете подчиняться Петерсону. – Директор замолчал и я понял, что он закончил.

– Сэр, насколько я понимаю, на эту программу будут затрачены огромные средства. Я не знаю, смогу ли я взять на себя такую ответственность, – начал я, но директор снова заговорил, не давая мне развить эту тему.

– По нашему общему мнению, шансы на успех у вас можно расценить как один к миллиону, но Земля решила пойти на этот риск. К тому же, если пользоваться той же терминологией, то шанс пробиться в космос в нынешней ситуации значительно меньше. И в планы освоения космоса не входит отказ кого-нибудь из сотрудников взять на себя ответственность. Желаю удачи! Петерсон, дайте ему на первое время сопровождающего, пока он адаптируется. Согласно указаниям Земли, доступ к документам свободный, перемещение по кораблю и выход в космос также свободные. Но выход в космос прошу согласовывать со мной, у нас возможности небеспредельные. Если все понятно, то вы свободны.

Свободен, значит свободен. Уже выходя из зала, я услышал, как директор давал указания сидящим сотрудникам, как им строить со мной отношения. Я повернулся и знаками попросил Петера выйти на минутку. Он извинился перед собравшимися и вышел за мной.

– Генри, я приду к тебе через часок, и мы обстоятельно поговорим, – видя, как я нерешительно переминаюсь, сообщил он.

– Да нет, сэр, дело не в этом. Понимаете, я не нашел, где у вас туалет… – мои слова были прерваны взрывом смеха.

– Извини, я подумал, что ты не решаешься что-то сказать, – сквозь смех проговорил он. Быстро оглядевшись, он повел меня в какие-то служебные помещения на этом же этаже. Своим ключом открыл дверь и показал мне на полу скрытую кнопку возле самой двери.

– У тебя такая же в твоих апартаментах, – он отдал мне ключ и бросил. – Закроешь сам, а я побежал. Ключ потом отдашь.

Встретились мы с ним не через часок, как он обещал, а часа через три, когда я уже отдохнул и основательно проголодался. Его непунктуальность дополнила расплывчатость его ответов и у меня начало складываться о Петерсоне не очень лестное мнение. Чем больше я его ждал, тем больше росла уверенность в том, что на станции я гость нежеланный, поэтому и начальника мне назначили обтекаемого и, было похоже, неуловимого, судя по его характеру и деятельности. Это открытие не давало мне оснований для оптимизма.

Петерсон зашел ко мне и, как будто ничего не произошло, начал мне рассказывать о порядках, царивших на станции. Два главных закона, неукоснительно выполнявшихся здесь – это, во-первых, полная свобода личности в свободное от работы время. Многие из находящихся здесь, а их собралось уже около десяти тысяч человек, были вольнонаемными, получающими громадную зарплату, но и тратящими здесь очень много. Нарушать их права – это значит, постоянно ждать, что они подадут на тебя в суд, а это очень дорого. Вторая часть экипажа, это люди, которые находились на службе государства и находились на полном обеспечении, кстати, к ним относился и я. Для того, чтобы сбалансировать работу обеих частей, вводился второй закон – стопроцентная подчиненность в рабочее время. Нарушители из первой группы наказывались крупными штрафами, вторые – в принципе, дисциплинарными взысканиями, но пока их еще не было. Для людей «государственных» были установлены хорошие льготы – высокая пенсия по истечении пятнадцати лет работы на станции и практически неограниченные возможности в научных исследованиях.