Вверх по реке - Борис Сапожников Страница 18

— Нет там никаких демонов, — заявил он. — Этот трюк проворачивали речные пираты на Мараньоне, и довольно долго им сопутствовала удача. Мараньон — самая большая река на юге Ариша, вроде Великой реки, но течёт почти строго с запада на восток и впадает в океан. По ней тоже ходят целые флотилии, а по берегам растут джунгли, зовущиеся сельвой и полные разных диких племён. Вот одно из этих племён или даже несколько повадились так разбойничать на Мараньоне. Туманы там — во влажных джунглях — явление нередкое, да и шаманы их, когда надо, наколдовать могли, и когда через область, затянутую туманом, проходили корабли в богатым грузом, дикари тихонько подплывали к ним на лодках, а потом начинали кошмарить команду. Сначала стаскивали за борт зазевавшихся матросов и пассажиров, потом били стёкла в иллюминаторах и убивали случайных жертв ударами копий, могли ночью забраться на борт и перерезать вахту у штурвала. В итоге, на корабле начиналась паника и он терпел крушение где-то в землях тех племён или их союзников. А дальше с людьми расправлялись самым жестоким образом: кто-то отправлялся в котёл, кто-то в постель к вождям и их приближённым. Имущество же разграблялось. Выпотрошенные остовы кораблей только играли им на руку, поддерживая легенду.

— И как же всё выяснилось?

— О, — встрял Чунчо, перебив уже открывшего рот Святого, — это даже я знаю. Где-то всплыли вещички с пропавших кораблей, кое-кто сложил два и два, потряс кого надо и до деревень тех племён добрались колониальные войска. Драка, говорят, была жаркой!

— Два года ушло на то, чтобы уничтожить все деревни тех племён, — добавил Святой. — Сельву выжигали огнемётами. И всё равно, поговаривают, что солдат колониальных войск полегло вдвое больше, чем дикарей. Даже если считать всех убитых в деревнях — с женщинами и детьми. А тогда не пощадили никого.

— Весьма поучительно, — кивнул Кукарача. — Говорят, ту операцию разбирают в военных академиях Аришалии. Но как это поможет нам?

— Мы предупреждены, полковник, — усмехнулся я, — а значит, вооружены. Осталось только выбрать верную стратегию поведения.

Туман пришёл на второй день после того, как «Нелли» ушла из Угольной деревни. Он мгновенно сгустился так, что вытянутую руку видно не было, и это стало для нас сигналом. Никто больше не шатался без дела по палубе: матросы ходили группами по трое-четверо, и один из них всегда был вооружён. Как правило, это были рычажные винтовки Лефера или Мартеля — капитан открыл арсенал, но там даже «арканов» не нашлось, только такое вот старьё. Правда, содержали их в идеальном состоянии, так что осечек быть не должно. Однако куда важнее был пулемёт — тоже старенький, видавший виды, но всё ещё надёжный «мартель», установленный на шканцах. Его до поры спрятали за высоким ограждением капитанской рубки. За ним сидел Чунчо, а гномы — сам капитан или первый помощник — были при нём за второго номера. Пеппито, Эрнандес, Кукарача, Святой и я сам улеглись вдоль бортов «Нэлли» с оружием наготове. Как только кто-то из дикарей сунется на борт, его ждёт весьма тёплая встреча.

Первым посчастливилось столкнуться с врагом мне. Сначала они подплывали в тумане к «Нэлли», и, лёжа у борта, я слышал, как их лодки стукаются об её корпус. Потом принялись бить в барабаны и завели какой-то дикарский напев. Затем обрушились на борта парохода, колотя по ним вёслами и, наверное, вообще всем, что под руку попадётся — лишь бы потяжелее. Даже зная о том, что это дел рук людских, всё равно где-то внутри задавался вопросом — а что, если нет? что, если это демон обрушил на обшивку «Нэлли» свою тысячу кулаков. И лишь когда через борт перепрыгнул первый вооружённый копьём дикарь, сомнения оставили меня.

Чернокожий воин, пренебрегший даже набедренной повязкой, тихонько шлёпнул пятками по деревянному настилу верхней палубы. Голым он, кстати, не выглядел из-за множества татуировок, покрывающих его кожу. Глянь он себе под ноги, увидел бы меня, однако его куда больше волновал отбившийся от группы матрос. У того прихватило живот, и он помчался в гальюн. Туземец шагнул к нему навстречу, вскидывая короткое копьё для стремительного смертельного удара, он никак не ожидал, что кто-то поднимется с палубы у него за спиной. Я перехватил ему горло ножом, удерживая левой рукой, и швырнул за борт. Через мгновение послышался плеск упавшего в воду тела. Матрос, бежавший в гальюн, замер, глядя на меня. Я махнул ему рукой, чтобы бежал дальше, не то не ровен час нагадит прямо на палубу, сам же нырнул обратно к борту.

Стоило телу дикаря упасть в воду, как тут же барабаны забили в другом ритме, и я понял: атака началась!

Теперь не было смысла прятаться, я встал на ноги и отошёл на пару шагов от борта. Пускай лезут: мне есть чем их встретить.

Их оказалось много — очень много. Раскрашенные, покрытые татуировками с ног до головы дикари, вооружённые копьями, ножами и топорами на коротких рукоятках. Они разом полезли на борт «Нэлли», оглашая округу боевыми кличами. Я всаживал в них пули одну за другой, отправляя дикарей обратно в реку. Вот только во «фромме» у меня всего восемь патронов, а врагов оказалось куда больше. Так что очень скоро пришлось пустить в дело нож — перезаряжать пистолет было некогда.

Краем глаза я заметил, как Чунчо с первым помощником капитана выкатили пулемёт. Старый, но надёжный «Мартель» застучал швейной машинкой, пули прошили туман, закручивающийся за ними спиралью. Они били по невидимым лодкам туземцев, разнося их в щепу, попутно убивая тех, кто лез на борт. Матросы сбивались в плотные группы, прикрывая стрелков, в основном они орудовали баграми и пожарными топорами. Так что очень быстро всё скатилось в банальную рукопашную — прямо как в окопах.

А вот Кукарача дрался любо-дорого посмотреть. Он стрелял в дикарей из карабина Лефера, приканчивая врага одним выстрелом. Стоял на месте, прижавшись спиной в надстройке, словно памятник самому себе, и убивал дикарей. Никто не подобрался к нему на расстояние удара. Пеппито прикрывал его с одного бока, а Эрнандес — с другого. Святой вместе с капитаном дрались на шканцах, не подпуская дикарей к пулемёту. Чунчо же орал что-то неразборчивое, поливая лодки из «мартеля», первый помощник только успевал ему ленту подавать.

Я же вертелся на палубе, щедро раздавая удары ножом, перехватывая копья, вгоняя клинок по самую рукоять под дых, чтобы уж наверняка отправить очередного дикаря на тот свет. Я отдался бою, полностью, без остатка. Наверное, отчасти перестал быть человеком, обратившись в зверя. Зверя войны, спущенного с поводка. Точно также я убивал в траншеях, где от каждого удара с врагов сыпались вши. И в тесных казематах старинных фортов, переоборудованных для современной войны. И воронках, полных жидкой грязи, в которой поровну намешано крови, воды и земли. Палуба «Нэлли» ничем не отличалась от других полей сражений, где я убивал. Мои руки по локоть обагрились кровью, одежда пропиталась ею насквозь. Клинок затупился, скрежеща о кости, а после я и вовсе потерял его, всадив в череп особенно настырному дикарю. Но ножей у меня всегда много — никогда не знаешь, где оставишь тот, которым дерёшься, и лучше иметь парочку про запас.

А потом барабаны забили в новом ритме, и те дикари, что остались живы, бросились прочь с палубы «Нэлли». Вот только их лодки, почти все, разнёс из пулемёта Чунчо и теперь азартно палил по пытающимся добраться до берега вплавь. Кое-кто присоединился к нему, подбежав в борту. Но меня не привлекало это развлечение.