Легионер из будущего. Перейти Рубикон! - Виктор Поротников Страница 18

В то время как сенаторы-цезарианцы во весь голос ругали Катона, сенаторы-помпеянцы во главе с Цицероном дружно рукоплескали Катону, который своей длиннющей речью сорвал замысел Куриона и Марка Антония.

Я смотрел на свое отражение в бронзовом зеркале, стараясь придать своему лицу выражение приветливости и добродушия. Однако черные мысли, владевшие мной, делали мой взгляд каким-то сосредоточенно-угрюмым, а эти складки в уголках рта и вовсе придавали мне вид человека, терзаемого зубной болью. Нет, так никуда не годится! Всякий сможет догадаться по моему лицу, что я задумал что-то недоброе или меня одолевают угрызения совести. Нельзя идти с такой миной на лице в гости к Октавиану!

Сегодня были нундины, конец римской недели, этот день считался у римлян выходным. Поскольку Октавиан два последних дня не появлялся в школе из-за болезни, нынче с утра Квинт упросил отца отпустить его в гости к больному Октавиану. Меня Квинт решил взять в свои провожатые. Ему не терпелось похвастаться перед Октавианом, что за ним приглядывает и провожает до школы настоящий гладиатор.

Я решил воспользоваться этим случаем, чтобы убить Октавиана. Иной возможности для быстрого выполнения этого задания я просто не видел. Октябрь заканчивался, вот-вот должны были зарядить холодные дожди, а мне еще предстояло ехать в Галлию, чтобы устранить Цезаря к концу этого года. Сроки меня поджимали.

«Ну что ты напрягся, дурень! – мысленно говорю я себе, держа перед собой круглое этрусское зеркало на тонкой ручке. – Дело-то ерундовое! Вспомни, в каких опаснейших ситуациях ты побывал, воюя с римлянами на стороне Спартака. А тут надо-то – прикончить хлипкого мальчишку и по-быстрому смыться! Один удар кинжалом – и всего делов!»

После убийства Октавиана я был намерен сегодня же выехать на север, чтобы добраться до Альп еще до первых снегопадов. К тому же я сознавал, что любая задержка в Риме будет грозить мне смертью, если Октавиан падет от моего кинжала.

«Значит, так: сделал дело и сразу делаешь ноги!» – мысленно твердил я себе, шагая вместе с Квинтом по пока еще безлюдным улицам Рима в это раннее зябкое утро.

Квинт тараторил без умолку, делясь со мной своими впечатлениями от вчерашней драки в школе между сыновьями плебеев и сыновьями патрициев. Сам Квинт в этой потасовке не участвовал, так как его не было там, где вспыхнула ссора между мальчишками, которые по примеру своих отцов тоже разделились на сторонников Цезаря и Помпея. Я делал вид, что внимательно слушаю Квинта, а сам то и дело нащупывал рукоять кинжала у себя под одеждой. Мне ведь предстояло выхватить его не только быстро, но и незаметно. Поглядывая на идущего рядом Квинта, я мучительно соображал, как мне сподручнее и без лишнего шума лишить жизни такого же мальчишку. Причем может случиться и так, что мне придется зарезать и Квинта, если он вдруг поднимет шум. От таких мыслей меня прошиб холодный пот, а мои руки словно одеревенели.

Желая отвлечься от этих тяжелых дум, я стал расспрашивать Квинта про родителей и родственников Октавиана. Квинт поведал мне, что родной отец Октавиана умер девять лет тому назад, а его мать Аттия вышла замуж за Луция Марция Филиппа. У Октавиана имеются две сестры, обе старше его, которых зовут Октавия Старшая и Октавия Младшая. Октавии Старшей девятнадцать лет, в прошлом году она стала женой знатного патриция Гая Клавдия Марцелла. В этом году Марцелл получил консульскую власть. Октавии Младшей шестнадцать лет, ее руки добиваются многие знатные юноши.

Квинт сказал мне по секрету, что Октавия Младшая очень нравится его брату Публию, но их родители настроены против рода Юлиев и рода Октавиев, которые поддерживают Цезаря в его противостоянии с Помпеем.

Всаднический род Октавиев никогда не владел большими богатствами и не особенно прославился на политическом поприще по сравнению с древним патрицианским родом Юлиев. Дом, в котором жил Октавиан, достался его матери от ее умершего первого супруга Гая Октавия. Этот одноэтажный дом, возведенный из туфа, разительно отличался от роскошного просторного жилища сенатора Меммия.

Семья Октавиана имела гораздо меньший достаток по сравнению с семьей Квинта Меммия. По этой причине в доме Аттии было очень мало слуг, что сразу бросилось мне в глаза. На мой стук входную дверь нам с Квинтом открыла немолодая служанка, руки которой были испачканы мукой, видимо, она была занята стряпней в поварне. Раба-привратника здесь не было, поэтому если приходили гости, то к двери спешил тот из рабов, кто оказывался неподалеку от вестибула. Так было заведено во многих домах римской знати, и это меня совсем не удивило.

Планировка этого дома почти ничем не отличалась от планировки дома сенатора Меммия. Просто здесь внутренний двор и все помещения были гораздо меньших размеров. Мраморные колонны в перистиле потемнели от времени, а настенные фрески в атриуме и вестибуле покрылись сетью мелких трещин. Пол из разноцветных каменных плит местами просел вследствие осадки грунта; с первого взгляда было понятно, что этот дом очень древний.

Отчим Октавиана пребывал на загородной вилле.

Нас с Квинтом встречали Аттия и Октавия Младшая.

На вид матери Октавиана было лет тридцать. Это была невысокая, прекрасно сложенная женщина, длинное голубое одеяние которой только подчеркивало ее широкие округлые бедра, тонкую талию и пышную грудь. Лицо Аттии по форме представляло собой чуть заостренный книзу овал. У нее были прекрасные лучистые глаза серо-голубого оттенка, длинные дугообразные брови пшеничного цвета, под цвет бровей были и волосы Аттии, завитые мелкими колечками и уложенные в высокую красивую прическу. Когда Аттия улыбалась, а она делала это часто, между ее дивных коралловых губ сверкали два ряда жемчужно-белых ровных зубов. На полных обнаженных руках Аттии и на ее белой нежной шее поблескивали золотые украшения.

Стоявшая рядом с Аттией Октавия Младшая ростом была ничуть не ниже матери. Овалом лица, формой носа и губ, изгибом бровей и мягко закругленным подбородком Октавия Младшая походила на мать. Если красота Аттии уже достигла полнейшего расцвета, то женственное очарование ее дочери только вступало в пору цветения. Однако уже сейчас было видно, что через год-два Октавия Младшая превратится в неотразимую красавицу. Мне стало понятно, почему старший сын сенатора Меммия тайно вздыхает по Октавии Младшей.

После обмена приветствиями с Аттией и Октавией Младшей мы с Квинтом сняли с себя плащи и прошли в комнату для гостей. По пути туда, проходя через внутренний дворик, обсаженный цветами, Аттия с материнским дружелюбием беседовала с Квинтом, называя его «мой мальчик». Квинт называл мать Октавиана «тетей Аттией». Он охотно отвечал на вопросы Аттии, смеялся ее шуткам и с явным удовольствием позволял ей трепать себя за уши. Расспрашивая Квинта о его делах и успехах в школе, Аттия ни разу не позволила себе излишнего любопытства в отношении родителей Квинта, его старшего брата и сестры.

С таким же дружелюбным вежливым тактом держалась с Квинтом и Октавия Младшая.

– А это и есть твой гладиатор? – обратилась Аттия к Квинту, приведя его в комнату для гостей и усадив на стул. При этом мать Октавиана кивком головы указала на меня.