Меняла Душ - Дмитрий Самохин Страница 18

Несколько раз он пытался привлечь внимание дежурного, сидящего за пуленепробиваемым стеклом, но молодой полицейский с нашивками сержанта был слишком занят экранами слежения, транслировавшими картинки с вверенных отделению участков улиц, проспектов и дворов.

Постепенно Патрик убедился в том, что о его существовании забыли. Въедливый сержант, доставивший его в отделение, исчез за дверью с табличкой «Дежурная комната», но обратно так и не появился. Произошло это без малого три часа назад.

Патрик представил, что за коричневой дверью со стандартной надписью скрывается портал в другое измерение, который открылся в тот момент, когда легавый (так полицейских называл его отец) отворил дверь, и тотчас схлопнулся за спиной незадачливого копа. Патрик явственно увидел, как господин Проныра в погонах сержанта оказывается в незнакомом ему месте, где-нибудь посреди непроходимых джунглей, напичканных смертоносными сюрпризами в виде саблезубых тигров, кровожадных подземных червей, улавливающих жертву по тепловому излучению, и хищных лиан, выныривающих из гущи листвы, когда их никто не ждет. Сержант Проныра оборачивается, намереваясь сбежать назад в участок из этого кошмара, но кошмар продолжается — двери нет! Она исчезла. Его со всех сторон обнимает девственный лес. И господин Проныра чувствует, что лес чрезвычайно голоден…

— Эй ты, пацан, — раздался окрик, который вывел Патрика из мечтательного оцепенения, — оторви свою задницу от кресла и дуй в восемнадцатую комнату, там уже приготовили ремень для тебя!

Из окошка дежурки высунулся сержант, которому не: сколькими минутами ранее не было никакого дела до паренька.

— Я не могу. Я же закован, — робко напомнил легавому Патрик.

Полицейский потер нос, долбанул кулаком по пульту управления, и кокон-кресло раскрылось, выпуская мальчишку на волю.

— Не пытайся сбежать. Это нереально, сопляк. Мой тебе совет.

Патрик, понурив голову, отправился к месту «казни», которая ожидалась по адресу: комната номер восемнадцать. Комната эта находилась напротив коричневой двери, где скрылся пронырливый сержант. Открыв дверь, Патрик осторожно постучал по дверному косяку и несмело поднял взгляд.

— Можно? — спросил он.

— Заходи! — рявкнул сержант, который арестовывал Патрика.

Он сидел за письменным столом из голубого металла перед плоским экраном монитора. На его руках были надеты тончайшие прозрачные перчатки с сенсорами, которыми он управлял развернутыми на экране документами. На голове полицейского красовался шлем с усиками антенн прямого подключения к полицейской сети.

Помимо сержанта в кабинете находился еще один полицейский. Молодой парень, лет двадцати, по всей видимости практикант. Он осторожно примостился на стуле неподалеку от письменного стола своего наставника и строгим пронзительным взглядом разглядывал вошедшего.

Патрику стало неуютно под взглядом курсанта, но он всё же вошел, доплелся до табуретки, которая стояла прямо напротив письменного стола господина Проныры, и плюхнулся на нее с обреченным видом.

— Я разве сказал, что ты можешь сесть? — оторвав взгляд от экрана, спросил сержант.

Патрик поднялся с табуретки.

Он уже жалел, что вообще вызвался пройти вступительные испытания в Клуб. Лежал бы сейчас в теплой постели и тихо посапывал бы в свое удовольствие.

— Можешь сесть! — рявкнул сержант.

Ноги Патрика подкосились, и он упал на табуретку.

— Меня зовут Павел Васильевич Лешаков. Теперь твоя очередь.

— Моя чего? — переспросил Патрик, чуть наклонившись вперед.

— Твое имя, фамилия, откуда ты родом, кто твои родители?

Патрик послушно ответил на вопросы, понимая, что увяз по самые уши. Как теперь выпутаться из этой ловушки, в которую угодил по собственной глупости?

— Кто тебе приказал изуродовать кабину лифта на стоянке таксомотора? — рявкнул сержант Лешаков.

— Я не уродовал кабину, — попытался осторожно возразить Патрик, но получил в ответ яростный взгляд и новый рык:

— Брось мне врать! Кто приказал тебе изуродовать кабину лифта?

— Павел Васильевич, а вам не кажется, что нужно вызвать его родителей? Он же сопляк, что с него взять? Мозгов своих нет, вот он и… — робко попытался вступиться за Патрика курсант.

— А ты что, ему в адвокаты нанялся? — обратил свой гнев на стажера Лешаков. — Ты чего за него заступаешься? Да у меня из-за этих долбаных художников, которые своими погаными картинками все улицы засрали…

— Это не поганые картинки! — вскочив с табуретки, возмутился Патрик, внезапно обретя смелость.

— Нет, ты посмотри: совсем молокососы оборзели?! Я сказал поганые, значит, поганые! Ты как в «Малевичи» записался?

— Я не понимаю, о чем вы? — опустившись обратно на табурет, ушел в полную несознанку Патрик.

Курсант бросил на него восхищенный взгляд: совсем малец, а психологический прессинг сержанта вроде бы даже не замечает.

— Ладненько. Я вызываю твоих родителей! И завожу уголовное дело по фактам: умышленное причинение ущерба государственной собственности, совершение умышленных хулиганских деяний. Твоим предкам это влетит в кругленькую сумму! — пообещал сержант. — Леха, будь другом, отведи этого малолетнего уголовника к экспертам, пусть они откатают его по всем параметрам и занесут в уголовную базу.

Затем Павел Васильевич Лешаков обратил свой взгляд к мальчишке и изрек сакраментальную фразу, которую Патрику суждено было запомнить на всю жизнь:

— Тот, кто однажды ступил на скользкую дорожку, обязательно на нее вернется и как следует наследит.

Курсант поднялся исполнять приказание сержанта, высказанное в дружеской форме. Он приблизился к Патрику, хлопнул его по плечу и предложил:

— Пошли, что ли?

Когда они оказались за дверью, парень улыбнулся Патрику и попытался успокоить:

— Ты не бойся, это тебя господин сержант просто пугает. Не так всё страшно. Он у нас вообще грозный. Сейчас мы пальчики откатаем, снимок сетчатки сделаем, цепок зубов и анализ крови, а также… о черт! — Курсант хлопнул себя по лбу. — Подожди, я сейчас вернусь: сержант забыл постановление выписать о направлении в экспертную лабораторию. Посиди пока здесь. Это минутное дело.

Курсант усадил мальчишку в кокон-кресло, но застегивать арестантские ремни не стал, а бегом отправился назад в восемнадцатую комнату.

Патрик чувствовал, что поступает глупо, но его разум спасовал перед страшными фразами «уголовное дело», «откатаем пальчики», «кругленькая сумма», хотя главный ужас заключался в анализе крови, что заставляло его дрожать, вспоминая, как игла протыкает вену и как столбик крови медленно вползает в стеклянную капсулу.

Насилу удержав себя в сознании, Патрик поднялся из кресла-кокона и, оглянувшись по сторонам, точно вор, только что укравший палку копченой колбасы с прилавка нерадивого продавца, медленно, бочком-бочком двинулся в сторону выхода.