Каста огня - Петер Фехервари Страница 18

Когда Джойс был маленьким, он как-то раз увидел дьякона Иерихона во время чтения проповеди и решил, что перед ним самый праведный человек в мире, но по сравнению с исповедником Гурди-Джеффом глава ведьмознатцев Провидения выглядел как обычный причетник. Несмотря на вонь этой языческой планеты, Оди возрадовался при мысли о том, что будет сражаться рядом с таким героем, но майор Уайт почему-то продолжал спорить со святым, качать головой и сердито отмахиваться, как будто его заставляли прыгнуть в огонь или вроде того. Юноша совершенно не понимал, в чем дело: если бы исповедник Гурди-Джефф попросил его прыгнуть в огонь, Джойс повиновался бы без лишних раздумий, твердо зная, что делает это ради Императора.

Разволновавшись, что из-за майора Уайта эти благочестивые люди примут арканцев за еретиков, Оди начал злиться.

Святой, должно быть, тоже разозлился, потому что вдруг замолчал и резко ударил старика в лицо вытянутыми пальцами, с острыми, как ножи, ногтями. Некоторые гвардейцы не поняли, что именно произошло, но Джойс увидел, как глаза майора лопнули. Старик упал на колени, прижимая руки к лицу, и сквозь пальцы текла кровь. Он визжал, как раненый кабан, пока святой не ударил его праведным кулаком по шее с такой силой, что юноша услышал треск. В этом он мог поклясться. Сержант Хикокс, который всегда был рядом с майором, схватился за оружие, но три комиссара с линкора оказались быстрее и свалили его шквалом лазразрядов. Потом лейтенант Петтифер попробовал вмешаться, но и его попросту застрелили. Комиссары прекратили палить, только когда все три тела зашипели и задымились, словно бум-рыба на сковородке.

После этого все вели себя очень тихо, просто стояли и смотрели, как будто пошел дождь из лягушек, которым дьякон Иерихон всегда грозил людям, неправедным в глазах Бога-Императора. Потом еще несколько арканцев потянулись к оружию, но капитан Мэйхен заорал на них и приказал успокоиться, а на другой стороне палубы капитан Темплтон сделал то же самое. Тогда-то Джойс и заметил, что орудийные установки по обоим бортам развернулись и взяли конфедератов на прицел. Если бы дошло до дела, эти большие пушки вмиг бы их покрошили.

Оди не совсем понял, что произошло потом, но капитан Темплтон подошел к святому и очень мирно и непринужденно принялся чесать языком. Юноша ни слова не расслышал, но решил, что они разобрались во всем, потому что повсюду вдруг появились суетливые священники в кольчужных рубашках, которые принялись благословлять арканцев, говоря красивые и могущественные слова. После них пришли жрецы-шестеренки и начали втыкать в народ иголки, брать кровь и проверять ее в машине, которая росла у одного из них прямо из брюха.

При виде жрецов-шестеренок Джойсу всегда становилось неуютно. Из-за этих странных машинных частей и непонятных железных лиц среди них не встречалось двоих одинаковых, но все они были страшны как смертный грех, даже те, что служили в полку.

Арканцы называли своих жрецов-шестеренок «профессорами», потому что так этих парней именовали до того, как Империум явился на Провидение, но легче от этого не становилось. Лицо профессора Мордехая выглядело так, словно в него въехала паровая машина и застряла на полпути, а с профессором Чейни дело обстояло еще хуже. Под капюшоном у него не было ничего, кроме ветряной мельницы из зеркал, которые отражали твою физиономию прямо в тебя тысячей разных форм и размеров, и все стеклышки вертелись и кружились, будто серебряный смерч. От обоих у Оди мурашки бежали по коже, но раз они назывались жрецами, то бишь священниками, то, очевидно, были хорошими парнями. Правда, в этой части Имперского Евангелия юноша еще не разобрался…

— Почему мы называем их священниками? — вслух спросил Джойс. — Профессоров, я имею в виду. Как получилось, что они тоже священники?

Все пассажиры прыгающей на волнах вонючей лодки посмотрели на Оди так, словно новичок ошизел от змеиного укуса. Юноша вспомнил, что братья не так часто размышляли над Евангелием, как он, и это было довольно грустно, а еще, наверное, плохо.

— Я только одну вещь хочу знать насчет этих свиней шестеренчатых — зачем они забрали Клета, — произнес Дикс, вытирая блевотину с бедер. У него был одурелый взгляд, но явно не из-за беспорядка в кишках.

Новобранец решил, что Джейкоб, видно, скучает по другу, и понял — он сам чувствовал бы то же самое, если бы жрецы-шестеренки забрали дядю-сержанта Калхуна, а не брата Модина. В крови у Клетуса обнаружилось что-то нехорошее, и жрецы сказали, что его нужно «привить» от джунглевой заразы. Они обещали вернуть потом бойца обратно, но, по правде говоря, никто им не поверил, а брат Модин очень здорово перепугался. Поначалу Оди думал, что Клетус даже полезет в драку, но тут он снял огнемет, попросил «отдать его в хорошие руки» и подчинился приказу. После этого жрецы-шестеренки куда-то увели его и еще пару ребят из 2-й роты.

— Ну почему они выбрали именно Клета? — снова заныл Дикс.

— Может, у этих морячков свежатинка заканчивалась, — поддразнил разведчик. — А на старом добром Клете мясца много…

— Заткни хлебало, полукровка, — ощерился Джейкоб, но тут лодка резко вздыбилась, и он скрючился в очередном приступе выворачивающей кишки рвоты.

Туми, снова привалившись к Жуку, забулькал и застонал, и из его разбитого рта потекла кровь.

— Без обид, но я вот что скажу… — Клэйборн оттолкнул снайпера. — Если ты не захочешь положить зубы на полку, то сможешь сожрать и кое-что похуже Клета Модина.

— Прекратить разговорчики, черви! — рявкнул Калхун, но без гнева.

Джойс никогда не видел сержанта настолько усталым, но, с другой стороны, он вообще никогда не видел, чтобы сержант уставал. Уиллис Калхун, ссутулившись, сидел на металлическом сиденье и держал на коленях огнемет Модина, словно потерявшегося пса. Дядя-сержант выглядел старым.

Хотя Оди был всего лишь новичком в зеленом кепи и первый раз оказался в настоящей переделке, он не сомневался, что войны обычно ведутся иначе. Впрочем, юноша сомневался насчет многого другого — например, почему конфедераты оказались в этой лодке и куда их везут. После того как жрецы-шестеренки завершили проверки, все начало происходить очень быстро. Моряки в красном повели арканцев к лодкам, которые висели по бортам линкора, будто огромные железные ящики, и загнали в одну из них пятьдесят парней — считая Джойса, — словно какую-то скотину. Пока все не зашли внутрь, одна из стенок была опущена наподобие сходней, а потом захлопнулась прямо как западня.

В лодке ждал моряк, сидевший впереди, в маленькой закрытой кабине, в то время как арканцы мокли под дождем. Рулевой повернулся и поприветствовал конфедератов улыбкой, как у голодной земляной акулы, но на лбу у него была выжжена аквила, поэтому Оди решил, что это хороший человек. Голосом, похожим на скрежет разбитого стекла, моряк приказал им сесть прямо и держаться за страховочный поручень, а также плотно сжать челюсти, чтобы не прикусить язык. Произнеся это, рулевой расхохотался, будто рассказал самую потрясающую шутку на свете, и Джойс решил, что он все-таки не очень хороший человек.