Инкубус - Михаил Зуев Страница 19

– Поэтому, Йоко. Женщина – это жизнь через жизнь. Мужчина – жизнь через смерть. Вот почему женщина должна заботиться о своем мужчине.

Юкки взяла Йоко двумя руками за плечи и посмотрела ей прямо в глаза.

– Мужчина платит за жизнь своей жизнью. Женщина заговаривает смерть. Вот почему я всегда здесь, с тобой. И вот почему отца вечно нет дома.

Юкки налила в шипящую сковороду немного воды и закрыла крышкой.

– Смотри внимательно. Когда вода выкипит, выключи огонь.

Поцеловала дочь и вышла из кухни.

Вернувшийся из школы Джонни появился в открытом окне.

– А я на запах! Что это ты делаешь, Йо-Йо?

– Пельмени! А еще будет куриный суп! Что в школе сегодня было?

– Да ничего. Контрольную по математике писали.

– И как?

– Легко, как всегда. Одной левой.

– Хвастун ты!

– Не, ну правда.

– Не задавайся!

– Ладно. Я сейчас, только рюкзак брошу! Есть-то как хочется…

Стоя возле окна кухни, Йоко, словно в замедленной съемке, увидела, как по лужайке от калитки поднимается по травяному склону дядя Андрей. Джонни, с рюкзаком в левой, в прыжке застыл на бегу к веранде соседнего дома. Навстречу ему устремились тетя Кадри и мама. Мама щурится от яркого солнца, делая козырек ладонью.

Мужчина платит за жизнь своей жизнью. Женщина заговаривает смерть. Йоко не была уверена, умеет ли она заговаривать смерть. Что она знала совершенно точно – теперь она умеет готовить пельмени. Те самые гедза, что она отныне и всегда будет готовить для своего мужчины, для его и своего рода.

Это жизнь. И я – женщина.

К десяти вечера ливень, не прекращавшийся почти весь день, стих. В детстве дождь означал лишнюю неудобную одежду, какие-то пахнущие клеенкой плащи, хлюпающие по лужам резиновые сапоги, зонт, что норовил вывернуться наизнанку под порывами ветра, а то и вовсе улететь – в него требовалось вцепляться обеими руками.

Когда Док стал студентом, дождь воспринимался как мелкая неприятность. Зонты постоянно терялись, шапок он из принципа не носил. Поэтому дождь – всего лишь мокрые волосы и их сушка горячим воздухом метро по дороге с Пироговки на Стромынку, если вечером, или наоборот, если утром.

Теперь же Доку нравился дождь. Даже не сама льющаяся откуда-то сверху вода. Ее он вообще не замечал после того, как давным-давно на студенческих воинских сборах месяц попеременно маршировал по плацу и ползал по грязному полю в предместьях Рязани под летними дождями. Доку нравился шум. Шум дождя. И чем старше он становился, тем больше любил мягкий шорох падающей с неба воды.

Воскресенье выдалось шумным. Праздновали дни рождения Джона и Йоко – им исполнилось по восемь. Джонни на полтора месяца старше и всегда вполне согласен с тем, что праздник устраивается один на двоих – так веселее. Вот и сегодня усадьба гудела уже с утра. В одиннадцать на двух минивэнах прикатила кейтеринговая компания. Через пятнадцать минут диджеи загромождали крытую террасу между домами колонками, прожекторами и пультами. В половине двенадцатого, уже в боевом раскрасе в усадьбе высадилась группа клоунов, а следом начали подтягиваться – кто поодиночке, а кто стайками – одноклассники, с родителями и без.

К часу везде царил полный кавардак. Взрослые забаррикадировались в гостиной дома Кадри и Андрея, налегая на виски, шампанское, коктейли и разнообразную закуску, проворно подтаскиваемую из закромов бойкими официантами. Все остальное пространство оказалось оккупировано детьми.

Крытую террасу разносили звуки новомодного «Гангнам стайл» [18]. Мальчишки устроили «войнушку», носясь по обоим домам, прячась в шкафах и под кроватями спален второго этажа. Девочки разбирали подарки, откидывая коробки Джона в сторону, как нечто недостойное внимания, и гудящим роем налетая на куклы, книжки и наряды, предназначавшиеся для Йоко.

На лужайке еще утром Алеко и Малеко возвели два батута. На них, не обращая внимания на дождь, прыгали самые стойкие и бесстрашные. После их приходилось отлавливать и немедленно вытирать предусмотрительно запасенными махровыми полотенцами. Впрочем, двоим это не помогло – гоняясь друг за другом по лужайке, они с разбега плюхнулись в бассейн, и Кадри пришлось спешно искать для них сухую одежду.

В три в доме Юкки и Дока подали обед для детей. Впрочем, его никто не заметил. Мамашам пришлось бегать по обоим домам, отлавливая и насильно усаживая за стол своих и не своих чад.

К половине пятого в гостиную вкатили на тележке огромный круглый торт с шестнадцатью свечами, предусмотрительно разделенными на две половины. Йоко задувала первой, кроме своих погасив три на половине Джонни. Юкки бегала вдоль стола с пачкой влажных салфеток – то тут, то там вытирая запачканные кремом мордашки.

Наконец, один из официантов четкими отточенными движениями порубил оставшийся торт – а оставалось гораздо больше, чем было съедено, – на аккуратные порции и погрузил их в белые бумажные сумочки с надписью «John & Yoko’s birthday» [19]. Праздник подошел к концу. Дети и взрослые потянулись к выходу, прощаясь с хозяевами. Через полчаса, свернув оборудование, уехали официанты и дискотечники. Еще полтора часа понадобилось невесть откуда появившимся Алеко и Малеко на уборку. К половине восьмого все стихло. Дети, умотавшись, в восемь без напоминаний отправились спать. Кадри и Юкки со стаканами в руках завалились на диван смотреть какой-то фильм, Андрей скрылся в свой кабинет, а Док вышел на ночную лужайку перед домами. Еще немного подкапывало, но было уже некритично.

Детям восемь. Значит, прошло почти девять лет, как началась вся эта история. История – такая, что не только описать, а даже трудно придумать название.

Последний раз Док видел Олафа незадолго до рождения детей, когда тот приезжал в только что отстроенную усадьбу. С тех пор Олаф ничем не проявлял себя, за исключением редких электронных писем. Причем подписывался он не иначе как «Джонатан Ливингстон» [20], в чем Док усматривал немалую долю издевательства. Судя по тому, что в коротких записках содержались сведения, позволявшие бизнесам Дока зарабатывать немалые деньги, контракт между ним и Олафом оставался в силе. Несмотря на то, сколько лет прошло. И прошло безрезультатно. Док дословно помнил фразы, какими они обменялись в конце последней встречи.