Меч Господа нашего. Книга 6. Мрак под солнцем - Александр Афанасьев Страница 19

Николай не раздумывая, дернул леску три раза. Пропускаем… нечего и думать. О такой караван можно было обломать зубы и потерять всех людей.

Ждать следующего?

Николай не рискнул пошевелиться, чтобы посмотреть на часы, но по его прикидкам время было — между часом и двумя по местному времени. К границе они подойдут часа в четыре. Там сделано минирование, выставлены посты; но это ни хрена не значит, где-то уже договорились, иначе бы не шли. Там они по-быстрому перейдут на другую сторону, там их уже будут ждать ливийские машины и где-то с рассветом они будут в ближайшем лагере беженцев. И люди и груз. А потом — они уже растекутся, пойдут по местам, куда намечали, часть останется здесь, часть пойдет на Запад, чтобы присоединиться к ведущейся там борьбе. Египетские братья-мусульмане были тоже не дураки, они не ставили все ставки на одно поле… далеко не все исламисты действовали на востоке страны. Ещё больше — действовали на западе, в центре, в зоне объединения Варфалла. Там, в отличие от племени Каддафа всегда находились люди, мятежные власти, там осели немало боевиков-исламистов, в том числе и тех, кто отбывал наказание в Гуантанамо за терроризм. Восстание должно было начаться не здесь, в зоне примитивных Каддафа, которые просто хотели вернуть всё, как было, или просто получать доходы от нефти. Оно должно было начаться в Триполи, бывшей столице, где в ожидании гуманитарной помощи скопились беженцы, где был интернет, и где единственное, что работало, как следует, так это мечети и исламские фонды, закупающие и распределяющие продовольствие без лишней, типичной для ООН бюрократии. Оно должно было начаться на западе страны, где скопилось большое количество людей, которые считали, что их обманули, что революция не дала им того, что они хотели — они хотели власти и справедливости, а оказались без работы и никому не нужны. Это и был хворост исламской революции, хворост, обильно политый жирной ливийской нефтью и…

Там, на дороге, куда ушла колонна, раздался взрыв, затем ещё один. Словно спохватившись, заработали пулемёты.

Вляпались!

В том, что ливийцы Омара не справятся с таким противником, Николай не сомневался ни на миг. В лучшем случае, им удастся выбить половину за счет эффекта внезапности, после чего у противника все равно останется троекратное численное превосходство. Для спецназа 40-й армии — вполне нормальный расклад, можно дальше воевать, тем более местность благоприятствует. Но так как и с той и другой стороны были арабы…

Уже не рассчитывая на преимущества своей защищенной позиции — Николай встал и бросился бежать вниз по пологому, длинному склону, молясь всем богам о том, чтобы не сломать ногу и не наступить на что-нибудь. Например, на змею — а змеи здесь были. Или на мину… минные поля были западнее и севернее… но чем черт не шутит. Карт минных полей здесь никогда не составляли, делали, что Аллах на душу пошлет.

Так… ага.

Одна из машин, небронированный пикап, идущий замыкающим, резко сдавал назад, в кузове в полный рост стоял боевик; он вел огонь из пулемёта, оперев его сошками на крышу кабины, слева, прикрываясь машиной, отступали ещё двое и один или два были в кабине. Времени было всего несколько секунд, Николай плюхнулся на задницу — необычная, но удобная на наклонных поверхностях стрелковая стойка, позволяющая стабильно расположить винтовку. Цевьё он опёр об колено, впереди прихватил за ремень, наклонился вперед, чтобы компенсировать отдачу…

Боевики умерли, даже не поняв, что происходит, машина прокатилась назад ещё метров десять и остановилась, перекрыв дорогу. Глушитель скрал звуки выстрелов, термооптический прицел был румынским, но хорошим, с французской матрицей. Николай заметил ещё двоих боевиков и убил их прежде, чем кто-то начал соображать, что произошло.

В следующую секунду оглушительно громыхнуло, шар огня и дыма распух во все стороны, перевернул набок только что остановленную им машину, ударная волна достала даже его. Он хватанул воздух, горячий, пахнущий сгоревшим бензином и взрывчаткой и понял, что в схватке наступил перелом. Встал, и побежал дальше, рассчитывай выйти на позицию, с которой дорога будет простреливаться полностью и он сможет записать на свой счет ещё несколько бородатых уродов. Если после детонации всего этого добра кто-то остался в живых…

* * *

Склон был завален горелыми обломками, внизу, на дороге на месте одного из грузовиков была воронка, остальные обгорели и были раскиданы во все стороны, мало что там можно было опознать. Неслабо досталось и ливийцам — на шестнадцать человек девять погибших.

Сил для ругани у Николая уже не осталось. Приближался рассвет.

— Отойдём, — он кивнул полковнику Омару, оставшемуся в живых, но сильно обжёгшемуся.

Полковник подошел. Николай не стал его бить кулаком, на глазах у подчиненных это было недопустимо. Но коленом в пах отвесил знатно — тот зашипел от боли и едва удержался на ногах.

— Какого хрена вы творите, что в башку въедет? Какого хрена ты не подчиняешься приказам? Что, шахидом стать захотелось?

— Но рафик Николай, настоящий воин не отступает перед врагом. Заступничеством Аллаха, мы победили…

— Да. Только не забывай, что у них, — Николай кивнул в сторону искореженных машин на дороге — может быть больше заступничества Аллаха, чем у нас. А ты потерял девять человек, большую часть своего отряда, твою мать. Что ты скажешь их родным?

— Что они умерли как подобает воину и мужчине, рафик Николай.

Да… А ведь это здесь такое реально прокатит. У нас всех долбают насчёт потерь, командиры теперь считают, что лучше не выполнить задание, чем даже просто рискнуть получить какие-то потери, тем более безвозвратные. Он знал случаи, когда командиры разведгрупп, отходя от ПВД[19] на километр-другой, останавливались на лёжку и так и лежали всё время, а потом возвращались и докладывали о проведенном патрулировании. Некоторые козлы ещё умудрялись и боеприпасы под боеконтакт списать, а потом продать, было и такое. А здесь… нет, здесь такой хрени и близко нет. Что с той, что с другой стороны — всё всерьёз, и если кто погиб, значит, погиб как мужчина, ему рай небесный и всё такое. Вот эта разница — неготовность терпеть даже единичные потери у одних и готовность класть на алтарь тысячи, десятки тысяч, год за годом, год за годом — и обуславливает всё то дерьмо, какое сейчас есть в Афганистане.

— Хорошо… — Николай не хотел спорить — Десять минут. Уходим…

Про себя Николай подумал, что не просто так они всё просрали. Мать твою, жили, как сыр в масле, слуги были, в армии вместо них служили племена с Чада, туареги, которые сейчас кусок нефтяных полей хотят. Шестнадцать тысяч долларов на человека — средний доход, жилье бесплатно, машины. А потом — надули им в уши, они и…

Чурки хреновы. Правильно им вламывают на каждом шагу.

На периметре государственной дачи, раньше принадлежавшей КГБ СССР (так называемый объект АБЦ) — ещё с утра заняли позиции бойцы Национальной гвардии. Дивизия Дзержинского, ныне переименованная. Рослые, под два метра парни, французские боевые костюмы, новейшее оружие, броневики от КамАЗа, которые держат выстрел КПВТ в упор с любой проекции, малогабаритный беспилотный летательный аппарат, подававший картинку сразу в штабной бронетранспортёр, снайперы на крышах. На всех подходах к зданию выставили униформированные и скрытые секреты, проштрафившиеся бойцы распихивали в разные стороны снег широкими, желтыми лопатами под окрики сержантов. Всю ночь шёл снег, тяжелый, мокрый, с утра в Москве было не проехать, техники не хватало — но на дорогу, ведущую к АБС, выделили два немецких снегоуборщика, которые проходили по ней каждые полчаса. Было тепло — излишне тепло для этой последней мирной зимы. Снег копился на ветвях могильно-чёрных деревьев шапками, потом падал на землю с глухим хлопком. Заполошно каркали вороны…

Конец ознакомительного фрагмента